А я помню как его резали и довесочек давали

Позванивая монетками в варежке, я выбежала во двор. Там ждала меня моя подружка. Мы с Ленкой как раз собирались облизывать обломанные с качелей сосульки, но помешала этому моя мама. Она, выпустив из кухонной форточки облако теплого пара, позвала меня домой.

Ледяное лакомство, как оказалось к моему счастью, было вовсе не при чем. Просто надо было сходить в магазин за хлебом, а это была моя обязанность. Мне, дошкольнице, были вручены деньги: ровно столько, сколько стоила буханка серого хлеба.

Я и Ленка, поднимая брызги талого снега своими валенками с галошами, направились в гастроном. Наш сосед Юрка, встретившийся по пути, узнал, куда мы идем. Конечно, он тоже напросился с нами. Выстояв очередь, я вытряхнула из варежки на прилавок несколько теплых монеток – шестнадцать копеек.

Толстая тетя-продавщица дала мне взамен хлеб. Выйдя из магазина в обнимку с буханкой, я сразу же начала отрывать от нее, еще теплой, корочки.

Наделяла ими своих терпеливых сопровождающих, не забывая и себя.

Так шли мы, не торопясь, хрустели хлебными краюшками. Вдыхали их аромат вперемешку с запахом надвигающейся весны. Юрка рассказывал, что когда вырастет, то будет космонавтом.

Мы не спорили, потому что знали, что он родился, когда Гагарин полетел в космос. Кем же еще быть нашему другу? Я и Ленка тоже захотели полетать на ракете.

Юрка, слизывая крошки с ладони, согласился нас взять с собой. Но только если он будет нашим командиром.

Домой я принесла начисто ободранный хлеб, но мама совсем не ругалась. Впрочем, как всегда.

Хотя каждый мой поход в магазин заканчивался одинаково. Через много-много лет, когда я стала взрослой, мама открыла мне тайну. Она радовалась, что ее худенькая дочка хотя бы так ест полезный хлебушек. Из мякиша потом сушились сухари для супа. А папа по дороге с работы опять покупал буханку. Серую, по шестнадцать копеек.