На конфорке тает лёд. Как деревня умирает без водоснабжения

Жители заволжских степей в Саратовской области живут без пресной воды. В посёлке Уфимовский, например, 16 лет назад выкопали и вывезли чугунный водопровод, а три года назад пересох последний пруд. Вернуть воду в посёлок местные власти не торопятся. Жителям они говорят: вы нерентабельные.

Снег плотно – с горкой – утоптан в большой алюминиевый таз. Кымыскали Исаев, житель посёлка Уфимовский, ставит таз на газовую плиту и зажигает сразу две конфорки. Из такого количества снега натопится полведра воды. Чтобы наполнить ёмкости в бане – 50 литров горячей и 40 литров холодной – он будет топить снег весь день.

Поселок Уфимовский в Саратовской области

Вода пропала в феврале 2018-го года. Селяне пригнали к пруду скотину, увидели – лёд на пруду просел. Вода ушла.

Сорок литров и сорок литров, одна канистра на десять литров и две пятилитровки: всего сто литров могу привезти одновременно

Кымыскали, приглашая нас в дом, бесцеремонно выбрасывает из сеней на улицу кота. У того вся морда в пенках: усатый наглец сорвал марлю и лакал молоко прямо из ведра. Тут же, в сенях, древняя, советского еще образца, стиральная машинка ("мы бы и купили автомат, да какой в нём толк?"), поилка для телят – алюминиевый бидон с огромной черной соской, половину пространства занимают канистры и бутылки для воды.

– Сорок литров и сорок литров, одна канистра на десять литров и две пятилитровки: всего сто литров могу привезти одновременно! – подсчитывает хозяин.

Эта вода – для скотины. Когда-то у Кымыскали было большое хозяйство: коровы, овцы, куры и утки. Сейчас остались только куры и несколько овец. Воду животным приходится таскать на собственном горбу.

– Зимой просто: я до колодца дошёл, воды в канистры набрал, связал их верёвками и тяну по снегу! – рассказывает он. – Но эта вода плохая, техническая.

Кымыскали Исаев

В колодец на окраине посёлка примерно раз в неделю привозит из соседнего Демьяса прудовую воду цистерна-пятитонка. Чтобы заполнить резервуар на 40 кубометров, водитель делает пять рейсов. Вода из Демьясовского пруда горько-соленая на вкус. Она не годится на полив, ей невозможно мыться, её нельзя пить людям.

Для питьевой воды у Кымыскали отдельная канистра, она стоит в кухне. Эту воду на своей машине он возит из райцентра. Набирает её в Дергачах прямо из уличной колонки. Дергачевские, говорят уфимовцы, на них не ругаются. Понимают, что пить всем надо.

Снег топим, воду экономим

У калитки из-под снега торчит выкрашенная в желтый и уже не нужная колонка – из нее шла прудовая, а перед этим волжская вода. Волга – километрах в трёхстах от поселка. За колонкой – три иссохших абрикосовых дерева.

– Как мы живём? Снег топим, воду экономим, – объясняет бывшая телятница Евгения Губанова. Сейчас у неё живёт дочь с трёхмесячным сыном.

Пелёнки женщины стирают талой водой.

– Не знаю, сколько мы в день снега вытапливаем, не считала – отмахивается Евгения Михайловна. – Дочь без конца туда-сюда ходит с тазиками.

Колонка, которая больше не нужна

Ту воду, что остается после стирки, используют для мытья полов. Вода для мытья посуды набирается в таз утром на весь день: в ней тарелки, ложки, кастрюли будут мыть сначала после завтрака, затем после обеда и потом после ужина. После выльют.

Умываются экономно: в домах стоят "мойдодыры" с железным баком сверху и сливным ведром под раковиной. Баня по субботам. Для этого всю пятницу сельчане топят снег. О тёплых туалетах здесь не слышали. Все удобства во дворе.

Осколок советской мечты

– Ооо! В советское время тут был большой посёлок! – вспоминает бывший механизатор Амангельды Биктасов, везя нас к колодцу с технической водой на краю деревни.

Старая жигули "семёрка" Биктасова трясется по снежным ухабам. От колодца открывается вид на огромный по площади, но давно пересохший пруд. Рядом с колодцем, в который сельчане опустили купленный вскладчину небольшой электрический насос, поилка для скотины.

Амангельды Биктасов около поилки для скота

Поселок Уфимовский – часть большого совместного хозяйства, основанного в ранние советские годы в Дергачевском районе Саратовской области. Сюда, в заволжские степи, к самой границе с Казахстаном, где проблемы с пресной водой – обычное дело, в начале семидесятых годов прошлого века дотянулась мелиоративная система. Своей воды тут никогда не было – подземные воды горько-солёные, а искусственные пруды заполняются только за счёт осадков. Чтобы сделать район пригодным для земледелия и жизни, воду сюда тянули за двести с лишним километров из самой Волги. Через обводнительно-оросительный канал подавали в водохранилища на реке Большой Узень. А уже из водохранилища качали её по чугунному водопроводу в степные сёла.

В советские годы, как вспоминают старожилы, посёлок был большой и богатый: детский сад, оборудованный по городскому типу, в котором находились одновременно 30-40 детей. Начальная школа, сельский клуб, медпункт. А еще общежитие для вновь прибывших механизаторов и агрономов. Своя столовая. В клубе устраивали новогодние ёлки, танцы. Играли в футбол. Своя футбольная команда, состоявшая из спортивных совхозников, ездила выступать на районные соревнования.

Остовы коровников в Уфимовском

Совхоз выращивал зерновые, скот, крупный и мелкий рогатый скот, птицу. Те четыре пруда, что окружали Уфимовский, регулярно чистились от ила и камыша. Каждую зиму совхозники делали снегозадержание: распахивали снег, чтобы как можно больше осадков удерживалось на почве, а не выдувалось ветрами в степь. Чтобы весной талая вода наполняла пруды.

Цель такая была: хозяйство наше убрать! А мы люди крепкие – остались

– Первым делом, когда союз кончился, объявили бруцеллёз, – вспоминает жительница Уфимовского Биганым Тугаева, в советские времена работавшая в совхозе бухгалтером. – И под видом бруцеллёза во всём совхозе начали истреблять скотину. Ой, мы плакали, мы все плакали – так жалко было. Доярки, скотники без работы все остались. А никакого бруцеллёза не было. Политика была. Цель такая была: хозяйство наше убрать! А мы люди крепкие – остались!

По словам жителей, вслед за скотом под нож пошла совхозная техника: что продали, что сдали на металлолом. А после растащили все хозяйственные постройки: сначала из коровников и зернохранилища вынесли весь металл, а потом растащили и кирпич.

Остовы коровников, похожие на скелеты гигантских вымерших животных, стоят посреди степи, как напоминание о сытом и богатом прошлом.

– В 1994-м году, директор совхоза, как порезал всех, так и уехал сам в Саратов, – вспоминает Евгения Губанова. – Себе дом купил, дочери дом купил. Сам уехал, а мы здесь остались. В последнее время, пока работал, денег не платил – зарплату зерном отдавал. В соседнее село на работу мы иной раз пешком ходили. Транспорта не было.

Жибек Биктасова и Биганым Тугаева

Из большого и некогда перспективного посёлка Уфимовский постепенно уходила жизнь: мужики уезжали на заработки в Москву, бабы оставались дома и вели хозяйство. Если раньше подросшие дети после службы и учёбы возвращались в совхоз, то теперь перебирались поближе к цивилизации: в райцентр Дергачи, а то и вовсе в Саратов или Москву.

Закрылись детский сад и школа, ликвидировали медпункт, почтовое отделение. Никому ненужное общежитие закрылось. А две жилые двухэтажки, построенные в селе, разобрали на кирпичи. Работы не стало. Но пока была вода, посёлок продолжал жить. Почти все жители посёлка получали минимальную пенсию в восемь тысяч рублей – после развала совхоза, все работали неоформленными и для полноценной пенсии людям просто не хватило стажа. Хотя многие в посёлке работали на совхоз с четырнадцати лет.

Молоко по 12-13 рублей за литр мы сдаём. Даром, даром!

Выживать помогали огороды и скотина.

– На зиму надо сена закупить на 32 тысячи, зерна тонны три – это еще тысяч 10-12, – считает Губанова. – Тысяч семьдесят на две коровы уйдёт. Мясники у нас скотинку по дешёвке купить стараются – рублей по 160 за килограмм. Молоко по 12-13 рублей за литр мы сдаём. Даром, даром! Но мы и этому довольны. Хоть копеечку, а заработаешь!

Бывший поселковый клуб

Отсутствие воды внесло свои коррективы и в этот нехитрый, но трудоёмкий заработок.

– Всю свою скотину мы сейчас убавили, – говорит Биганым Тугаева. – Без воды тяжело! Пастбища все частники распахали, пасти можно только у посёлка. А раньше хозяйством жили. И неплохо можно было жить! Коров много держали: по двенадцать рогаток на двор бывало. Овец отару. Птицы всякой – уток, кур. Нормально жили, ещё и детям помогали – они ж все уехали в город. Где мяса продашь, поможешь. Где молоком, где овощами, фруктами.

Прудовой водой сельчане поливали свои огороды – растили помидоры, огурцы, капусту, морковь, картошку, выращивали яблони и абрикосы. На зиму крутили банки с соленьями и вареньями, варили компоты. Жили, не жаловались. Сейчас подъедают запасы, а за свежими овощами летом ездят на рынок в райцентр.

"Труба в негодность пришла"

Чугунный водопровод, по которому в село шла волжская пресная вода, выкопали в 2004 году.

– Вот там вдоль могилок если ехать, там лежала чугунная труба, – неопределенно машет рукой Биганым Тугаева. – Мы видели, как её копали. Стали спрашивать районные власти – что, да как, да зачем? А нам в ответ: вы до воды не касаетесь, не ваше это дело. Потом говорят: труба в негодность пришла, меняем. 36 километров трубы выкопали! В хуторе Гореловский, недалеко от нас, жители встали, возмутились – им вместо чугуна полиэтиленку положили. Там семь дворов всего, а вода туда идёт! А нам класть не стали – у нас воду из пруда качали, никто и не возмутился.

Жители говорят: все знают – и кто копал, и для кого, и куда увезли. Но фамилий не называют, боятся. До 2018 года посёлок жил за счёт прудовой воды. Но пруды, которые в последний раз чистились в 1985 году, заилились и заросли камышом.

Труба на дне высохшего пруда

Первым забил тревогу Каманкали Серсенбаев, супруг Биганым Тугаевой. Когда пересох пруд, старожилу посёлка было уже за 80. Но он, по словам односельчан, стал всё равно добиваться правды. Он писал обращения в администрацию района, в областное правительство, в прокуратуру, в приемную президента России. Ходил, разбирался, ругался, доказывал чиновникам, что нельзя людей бросать. Ответы Серсенбаеву из разных ведомств приходили как под копирку: специалисты определили, что водоснабжение посёлка "осуществляется в штатном режиме", "подача воды строго по графику" из пруда Местный, который заполнен на 45%.

Помер в июне. Так и не дождался ни ответов, ни воды

Стоя на дне пруда, копаю снег носком сапога. Под полуметровым слоем снега абсолютно сухая, рассыпчатая земля. Жители утверждают – вся талая вода моментально впитается в землю, как это было зимой 2019-го года, когда сугробы наметало высотой с дом.

– Уж деда моего и ругали, ему и угрожали, – говорит вдова Серсенбаева. – Говорили: зачем тебе это надо? А он всё равно не сдавался. Помер в июне. Так и не дождался ни ответов, ни воды.

"Нерентабельные мы"

Забытый в степях посёлок страдает не только от отсутствия воды. В нём нет уличного освещения. Те пять фонарей, что совхозники-пенсионеры купили вскладчину и повесили на столбах, отрезала от электричества районная ресурсоснабжающая организация.

Ночью или в буран будете к нам ехать, так мимо проедете – не увидите посёлка

– Говорят, не положено! – говорит Амангельды Биктасов. – А вы ночью или в буран будете к нам ехать, так мимо проедете – не увидите посёлка.

Четверо школьников – в посёлке еще остались дети – добираются до остановки школьного автобуса сквозь снега с фонарём – в школу они ездят в посёлок Октябрьский. Весной, пока все школьники учились дистанционно, через интернет, все четверо искали сеть на крышах.

– Они на остановку залезут и там сидят, только там интернет и ловит, – говорит Евгения Губанова, чей внук Мухаммед учится в седьмом классе.

Мухаммед только пожимает плечами: летом в деревне хоть на улице побегать можно, а зимой все дома сидят. Когда вырастет, мальчик мечтает переехать в Дергачи – там есть вода и магазины.

Евгения Губанова и ее внук Мухаммед

В Уфимовский не приезжает даже автолавка. Хлеб тут пекут сами, за мукой ездят в райцентр. Там же покупают лекарства. С тех пор, как в посёлке ликвидировали медпункт, никакой медицинской помощи в ближайшем доступе нет. Только чиненная-перечиненная газель "скорой помощи" на три деревни, которая в буран и не доедет до адреса, потому что дороги не чистят.

Наша администрация обещала нам лекарства привозить, но никто нам ничего так и не привёз. Вот когда страшно было!

– Когда карантин был, нас даже за лекарствами не пускали, – наперебой, с возмущением, рассказывают жители посёлка. – Полиция дежурила на дороге и гнала обратно. Наша администрация обещала нам лекарства привозить, но никто нам ничего так и не привёз. Вот когда страшно было!

Дороги в селе в зиму не чистят – все четыре улицы заметает сугробами, через которые и пенсионеры, и школьники перелезают с трудом. По словам жителей, администрация округа велит им выходить на дорогу и ловить там снегоуборочную технику: "Вы его тормозите и пусть он вам улицы почистит!".

– Недавно смотрю телевизор, – вспоминает Амангельды Биктасов. – В соседнем районе в село приехал Панков! (депутат Государственной думы от Саратовской области Николай Панков, – прим. РС). Пообещал всё им отремонтировать – клуб, медпункт, почту. У нас ни клуба, ни медпункта, ни почты! А мы и Володину писали, и Путину писали: приезжайте в дальнее село, посмотрите, как люди на самом деле живут! И что? И ничего!

– Нам говорят, у нас работников нет, работы нет, тянуть нам воду слишком дорого – нерентабельные мы! – говорит его жена Жибек Биктасова. – Вот и всё! Мы всю жизнь на это государство работали, некоторые с 14 лет, а оно нас бросило!

Тара под воду

Районная администрация на вопрос о водоснабжении Заволжья всегда отвечает журналистам примерно одно и то же. В поселке Уфимовский 17 домовладений. Водопроводные сети были, но в начале нулевых были выкопаны и похищены неизвестными лицами. Пруд "Местный" пересох, близлежащих прудов, откуда можно было бы перекачивать воду, нет. Скважину бурили. Пробурили в глубину на 50 метров – воды нет. Единственный вариант – подвоз воды. "Каждые 6 дней жителям п. Уфимовский поставляется 30 тонн воды, из них: 5 – тонн на обеспечение бытовых и хозяйственных нужд населения, 25 тонн воды – для водопоя животных".