Три встречи

Три встречи

Было это в конце сентября или начале октября 1942 года.. В этот период горы нередко окутывались густыми туманами. Особенно плотными они были на вершинах. Белая пелена выстилала и долины. НА сей раз со мной к нашим войскам отправились несколько партизан под командованием, если мне не изменяет память, старшего лейтенанта милиции Валерия по фамилии Щебет. В расположение наших войск мы прошли благополучно, если не считать запоздалых пулеметных очередей в нашу сторону.

 Но немцы стреляли уже вдогонку и, скорее всего, на слух. Линию фронта мы перешли перед рассветом. В штабе партизанского движения мы задержались на несколько дней,  очевидно, получали какие то указания. И вот когда пошли обратно,  и случился эпизод, который трудно даже придумать романисту или автору детективных рассказов.

 Шли мы тем же путем и как всегда перед рассветом.  Туман сгущался буквально по минутам. Чем выше мы поднимались в гору, тем он становился плотнее. Скоро стало трудно различать не только  окружающие предметы, но и друг друга. Тогда с нами в тыл немцев отправлялась группа армейских подрывников. И тут я несколько подзапутался с ориентирами. Но по компасу мы шли правильно. И надо же было такому случиться - уже у подножья высотки подул свежий ветерок, и туман вдруг рассеялся. На другой стороне впадины, примерно метрах в стах, из амбразуры немецкого дзота на нас смотрели две пары глаз и черное круглое отверстие ствола станкового пулемета. Скорее всего, немцы успели соорудить эту огневую точку за те дни, что мы находились в штабе партизанского движения.

  Что делать? Бежать вверх по крутому склону назад к нашей передовой линии - значит подставить себя под пулеметную очередь. Залечь было негде. Да и как это сделать на склоне горы, обращенной к огневой точке? Решение пришло неожиданно: вперед, быстро. Можете представить наше самочувствие, когда на тебя почти в упор смотрит глазок пулемета и две пары внимательных глаз противника?

Как сейчас помню, холодок сначала сжал горло, а потом быстро спустился в живот и там застыл. Дыхание перехватило, и ноги стали такими тяжелыми, как будто на них были не постолы\ эту обувь мы готовили сами в отряде из  кожи, вырезанной с колен убитых лошадей\, а тяжеленные гири. Дзот мы пролетели на расстоянии пятидесяти метров  правее. Пулемет молчал.

Я, Щебет и другие, бывшие тогда в нашем боевом отряде, долго задавались вопросом: почему немцы не открыли огонь. Уничтожить нас, ну если не всех, то добрую половину, для них не составило бы труда. Ответ на этот вопрос пришел неожиданно, но уже позже, в марте 1943 года, когда наши войска пошли в наступление.

 Если вы помните, я рассказывал про шестую базу, которая оказалась на нейтральной полосе. За все долгие полгода нам так и не удалось на нее проникнуть, а соблазн туда попасть был велик - кроме бочек с бараниной, одеждой и боеприпасами, там хранился табак и две двухсотлитровые бочки чистейшего спирта. Когда немцы в спешке оставили свои позиции, группа партизан отправилась на свою шестую базу. Нашли ее быстро, раскопали и также быстро нагрузились всем необходимым - бараниной, налили  в коробки от противогазов спирта, который к тому времени уже представлял собой не чистую детскую слезу, а какую то ржавую суспензию – спирт- то хранился в железных, предназначенных для бензина бочках.

Несли мы, помнится, и кусковое хозяйственное мыло. Таких походов на шестую базу было несколько. В один из них, мы, основательно подуставшие, присели на поваленные артиллерийским огнем деревья и позволили себе перекусить. В этот момент мимо нас по тропинке проходила группа чехословацких пленных. Им наше командование доверяло и охраны не выделяло, тем более, что большинство из них сдались сами в плен нашим войскам.

Им указывали место сбора и все. И вдруг из колонны  выходит один из чехословаков и, показывая на Щебета, говорит: ”А я тебя знаю”. Потом поворачивается ко мне “  И тебя я знаю”. Мы немножко опешили. Откуда? Другие из нашей группы подозрительно на нас смотрели,  ожидая ответа.

Надо сказать, что Щебет всегда носил шапку-кубанку, из-под которой выбивался курчавый и абсолютно белый чуб. НЕ изменил он своей привычке и тогда, когда мы чуть не попали под пулеметный огонь. Так вот - чех и показывает на его чуб. В конце концов, выяснилось, что за пулеметом того злополучного дзота в то злополучное туманное утро сидел именно этот чех со своим напарником.

 Чехословаки довольно прилично изъяснялись на русском языке и мы поняли, как нам здорово повезло. В каждом таком дзоте чехословаки находились не одни, а под присмотром немецкого офицера или другого какого-нибудь чина. И как раз в тот момент немец заснул и не видел всей этой картины. Иначе бы... Впрочем, мы спросили чеха, а чтобы он делал, если бы немец не спал. Он откровенно ответил:  “Стрелял бы, но только в молоко, а не в вас. Да и попасть в вас было трудно - вы так быстро бежали.”

Подошли другие пленные. Мы налили всем по чарке, точнее, по колпачку от снаряда, рыжего спирта, угостили кусками баранины и на том разошлись. Все это прошествие обсуждали еще долго. С годами оно стало забываться. Но как это часто бывает в жизни, об этом случае напомнила еще одна, но уже совсем необычная встреча.

Наверное, будет правильно закончить рассказ о встречах с чехами, а уж потом вернуться к моему партизанству.

Так вот, как вы уже знаете, я учился в Московском Государственном университете имени Ломоносова на факультете журналистики. В 1961 или 1962 году Никита Сергеевич Хрущев несколько ослабил совпартийные строгости и даже открыл свободный доступ на территорию Кремля. \ Сейчас “истинные демократы” такую “коммунистическую” вольность прикрыли \. Старое здание МГУ находится на Моховой, в этом же здании был и факультет журналистики. Это недалеко от Красной площади и, стало быть, от Кремля. И мы, студенты, между лекциями и экзаменами бегали в Кремль.

Смотрели на Царь- пушку, Царь- колокол и просто бродили по самому центру страны. Доступ в Кремль был открыт и для  иностранных туристов.

И вот в один из июньских дней мы, группа студентов, в очередной раз оказались на территории Кремля. Там бродили и туристы. Помню, мы возмущались, глядя на туристов из Германии. Мужики в кожаных шортах, женщины в коротеньких трусишках. ФУ, как это было “не по -нашему”. Услышали мы и славянскую, но не русскую, речь. Мы сидели на скамейке и что-то ели. Мимо нас шла группа из Чехословакии. И вдруг из группы выходит довольно пожилой человек и направляется прямо ко мне со словами: ” А я тебя знаю».  

Не надо, наверное, говорить о немой сцене удивления. Но уже через минуту чех и я обнялись. Вспомнили о Горячем Ключе, войне и о том доте, что, собственно, и сохранил мою и жизнь еще многих партизан и солдат. Группа чешских туристов уходила, и мой спаситель вынужден был бегом догонять своих. Собственную ошибку я понял не сразу. Как же так! НЕ записать ни адрес, ни фамилию человека, которому я практически обязан жизнью. Но, увы... Уже позже я попытался разыскать его через газету “Руде право”. Писал туда письмо, адресованное чеху-спасителю с просьбой опубликовать его в газете в надежде, что мой спаситель отзовется. Но ни газета, и, естественно, ни мой спаситель не отозвались. Вскоре же начались такие политические процессы, которые отодвинули на второй план личные проблемы граждан стран бывшего социалистического лагеря...

Вот такая приключилась со мной история. Три встречи...

Ю.В. Лихопёк

Г.Орёл