Рассекречено: почему Израиль не ответил на иракские «скады»

В ночь с 17 на 18 января 1991 года – точнее, в два часа ночи – жители Израиля были разбужены нарастающим и ниспадающим воем сирен воздушной тревоги. Через мгновенье этот звук сменился другим, больше похожим на мощный разрыв: это были восемь ракет класса «земля-земля» – советские «скады». Выпущенные из западного Ирака, они поразили четыре цели: торговый центр, расположенный в пригороде Хайфы, а также в тель-авивские кварталы Тель-Барух и Кирьят-Шарет на севере и Ха-Тиква – на юге.

Израильтяне, укрывшиеся в загерметизированных комнатах, не могли придти в себя от ужаса: месяцы, предшествующие этому событию, были полны смятения и переполоха. К тому же недоверие к политическому и военному руководству достигло своего пика – в том числе благодаря противоречивым оценкам, которыми «потчевали» страну все эти руководители, а также комментаторы в СМИ. Речь шла о нескольких ключевых вопросах: следует ли оснащать все население комплектами защиты против поражающего оружия? Будут ли обстреливать Израиль ракетами? Будут ли эти ракеты снабжены химическими боеголовками?

Начались паника и истерика. Сотни тысяч людей покинули район Гуш-Дан, отправившись туда, где, как им казалось, будет не так опасно – к примеру, в Иерусалим. Мэр Тель-Авива Шломо Лахат назвал их «перебежчиками».

Той памятной ночью двадцать человек были легко ранены осколками  разорвавшихся ракет, а еще 103 пострадали из-за нервного расстройства и напрасных инъекций атропина – препарата, который предназначался для нейтрализации последствий в случае применения нервно-паралитического газа. Атропин вместе с противогазом входил в комплекты защиты, которые жителям раздала Служба тыла.

Сразу после первого обстрела тогдашний начальник генштаба генерал-лейтенант Дан Шомрон провел срочное совещание. Его заместитель генерал-майор Эхуд Барак утверждал, что ЦАХАЛ должен быть готов к новым обстрелам. Ему возражал бригадный генерал Йоэль Фельдшо, начальник разведуправления ВВС, полагавший, что вероятность обстрела невелика. Шомрон призвал сохранять спокойствие и обеспечить нормальное функционирование тыла, однако в то же время приказал ЦАХАЛу повысить  боеготовность.

Такого рода непоследовательность характеризовала военный конфликт на протяжении 41 дня. За это время на Израиль упало 43 ракеты, а число погибших израильтян составило 77 человек– большинство скончалось от сердечного приступа, некоторые задохнулись в противогазе, забыв снять клапан с маски. Сами «скады» убили трех человек. Добавьте для полноты картины сотни тысяч людей, находившихся в ежедневном состоянии тревоги и шока.

Химическая дилемма

Еще до начала войны в Персидском заливе, в самом начале зарождавшегося кризиса, 9 августа 1990 года Шомрон на совещании генштаба обсуждал вопрос, раздавать ли населению защитные комплекты.

«Барак сказал, что вероятность применения Ираком неконвенционального оружия невелика, – поясняет доктор Шимон Голан, полковник запаса и старший научный сотрудник отдела истории ЦАХАЛа. – В свою очередь, Фельдшо считал, что для Саддама Хусейна существует большая разница между войной внутри своей страны и войной против иностранного государства, когда речь заходит о применении химического оружия».

Обо всем этом и многом другом можно узнать из недавно опубликованной новой книги Голана «Ракетный удар по Израилю: принятие решений на стратегическом уровне».

Книга основана на записях, сделанных во время войны полковником Бени Михельсоном, который в то время возглавлял исторический отдел ЦАХАЛа;  издание подверглось строгой цензуре, и, в частности, из соображений безопасности там не упоминаются оперативные планы армии. Тем не менее, можно сказать, что нам предлагается официальная версия происходившего – та война глазами ЦАХАЛа и министерства обороны.

Чтобы подкрепить свою точку зрения, Фельдшо заявил, что Хусейн не применял химического оружия в войне с Ираном, ограничившись его использованием только против курдов. Мягко говоря, это была не совсем верная информация. Иракская армия атаковала иранские войска на южном фронте, прибегая именно к химическому оружию. Как и Барак, начальник военной разведки генерал Амнон Липкин-Шахак посчитал, что вряд ли иракский диктатор рискнет применить такое оружие против Израиля, начиная войну.

Голан пишет: «Согласно сведениям, которыми располагала армейская разведка, а также информации, полученной от заинтересованных сторон, включая США, Ирак не располагал ракетами класса «земля-земля» с химическими боеголовками». Однако, по мнению Голана, «не исключалась возможность, при которой авиаснаряды с отравляющими веществами можно было сбросить с самолетов».

Как считали в армейской разведке, Ирак не обзавелся ядерным оружием после того, как 10 годами ранее израильские ВВС уничтожили ядерный реактор около Багдада. В любом случае, большинство присутствовавших на совещании, включая Липкина-Шахака и командующего ВВС генерала Авиягу Бен-Нуна, выступили против того, чтобы раздавать населению комплекты защиты. Они считали, что это вызовет нездоровые настроения и панику, нанеся, тем самым, серьезный ущерб «сдерживающей силе и возможностям Израиля».

Командующий Северным военным округом генерал-майор Йоси Пелед оказался в числе немногих, кто не согласился с этим мнением. Шомрон отреагировал неохотно: согласившись с тем, что раздача защитных комплектов может вызвать панику, он добавил, что «в случае применения химического оружия паника обретет куда более масштабный характер, даже если число погибших окажется не столь велико. Если химзащиты понадобится, будет хорошо, если ею воспользуются.

А если химзащиты у людей не окажется, ничего хорошего в этом нет. И никакие объяснения не помогут».

Колебания продолжались некоторое время, пока не возобладало общественное давление, и в Израиле стали раздавать защитные комплекты для всего населения.

Дилемма ответной реакции

В течение всего этого периода Израиль усилил давление на своих союзников-американцев, чтобы они заблаговременно согласовали с нами свои оперативные действия и укрепили стратегическое сотрудничество.

Так, 31 декабря 1990 года в генштабе была установлена система шифрованной связи под названием «Амок« («Глубина»), которая широкой общественности  известна как «красный телефон». Его роль заключалась в том, чтобы поддерживать связь генштаба с командованием американской армии, дислоцированной в Европе, а также с военным атташе посольства США в Тель-Авиве.

Эта система связи помогла с помощью американских спутников дать Израилю определенное преимущество по времени, около трех минут, чтобы объявлять готовность с момента запуска ракеты. Кроме того, с момента ввода системы в действие именно через нее проходила подавляющая часть переговоров между лидерами Израиля и США с участием военных.

После начала войны Шомрон и министр обороны Моше Аренс, а также министр обороны США Дик Чейни обратились к американским властям с просьбой предоставить в распоряжение израильской стороны спутниковые фотографии пусковых ракетных площадок в западном Ираке.

За шесть лет до того Джонатан Поллард выкрал эти спутниковые снимки и передал их Израилю. Кроме того, в 1988 году Израиль запустил в космос спутник Офек-1, а в апреле 1990 года – Офек-2, но, к сожалению, они не смогли снабдить военных необходимыми разведданными.

Во время войны Шомрон подтвердил, что ЦАХАЛ обладает ракетами класса «земля-земля», которые могут поразить объекты H2 и H3 в западном Ираке, где располагались военные базы, а также пограничные и контрольно-пропускные пункты.

10 января во время одной из бесед по «горячей линии» Дик Чейни поинтересовался у Аренса, готов ли Израиль к тому, чтобы отреагировать на иракскую атаку. Аренс ответил утвердительно со всей категоричностью, однако дал понять, что «спутниковые снимки могут повлиять на гибкость маневрирования».

Поэтому Соединенные Штаты сделали все, что в их силах, чтобы помешать Израилю ответить ударом на удар. С этой целью американцы разместили в Израиле четыре ракетные батареи «Патриот», которые в конечном итоге оказались неэффективными. Помимо этого, США направили к нам представителей Пентагона, чтобы как-то утихомирить бушевавшие страсти: американцы опасались, что в случае ответного удара израильтян будет нанесен непоправимый урон международной коалиции из 35 стран, а арабские страны, входившие в коалицию, включая Сирию и Саудовскую Аравию, покинут ее.

Однако Чейни понимал, что удержать Израиль от ответной реакции будет не так-то просто. В том же разговоре с Аренсом перед началом кампании он подчеркнул, что «Соединенные Штаты предполагают: если Ирак нападет на Израиль и поразит какие-либо объекты, Соединенные Штаты позволят Израилю ответить». Но когда разразилась война, Чейни вдруг резко изменил свою позицию и решительно выступил против военного вмешательства Израиля.

Тем временем Израилю действительно пришлось нелегко. Хотя вторая ночь войны в Заливе прошла спокойно, на следующее утро, в субботу 19 января, в 7:15 утра, четыре «скада», выпущенных с территории Ирака, упали в Тель-Авиве и его окрестностях. По информации Агентства национальной безопасности, выяснилось, что, несмотря на все усилия, ВВС США не смогли уничтожить ни одну пусковую ракетную установку в западном Ираке.

В тот же день, в 13:00, был в срочном порядке созван военно-политический кабинет, на заседании которого ЦАХАЛ представил план действий в Ираке. Как утверждается в книге Голана, тогдашний глава правительства Ицхак Шамир «считал, что Израиль никоим образом не должен отвечать на ракетный обстрел».

Все дни войны продолжался своеобразный ритуал: Аренс и другие министры, включая Ариэля Шарона, при поддержкее генералов во главе с Бараком настаивали на необходимости атаковать Ирак, невзирая на сопротивление США. Каждые несколько дней начальник генштаба и Аренс представляли скорректированный план операции.

К 22 февраля казалось, что Чейни уже готов смириться с израильской атакой. Он сказал Аренсу: «Если вы будете там действовать, мы уйдем из района к западу от 42-й долготы». Аренс интерпретировал это, как знак того, что Чейни не возражает против проведения израильской операции.

Однако Шамир сдержал наступательный пыл своих генералов; этому также способствовала взвешенная позиция Дана Шомрона. Кроме того, не хватало также соответствующих разведданных; не было уверенности, что израильские ВВС справятся с такой трудной задачей; и, наконец, существовали опасения, что в ответ Ирак может использовать химическое оружие, атаковав ядерный реактор в Димоне.

И в самом деле, Ирак несколько раз пытался обстрелять Димону. Одна из ракет даже упала в 8 километрах от реактора, но никакого вреда не принесла.

В любом случае, война в Персидском заливе создала ряд прецедентов. Во-первых, впервые Израиль был обстрелян баллистическими ракетами.

Во-вторых, также впервые Израиль атаковала страна, не граничащая с ним.

В-третьих, тыл стал фронтом, и впервые Израиль не ответил на массированный ракетный обстрел.

Проявленная сдержанность шла в разрез с политикой безопасности, принятой до того времени и подразумевавшей, что каждое нападение и любые враждебные действия по отношению к Израилю не должны быть оставлены без ответа, чтобы демонстрировать силу устрашения и не дать противнику возможности получить преимущество.