Как в России начали «толкаться» Новый год и Рождество

В русском летоисчислении Рождество Христово соперничает с иным событием — Сотворением мира. В наши дни государство предпочитает отсчитывать годы по-европейски, от Рождества. По древнему восточнохристианскому правилу череда лет восходит к Сотворению. Сегодня им руководствуются лишь некоторые общины староверов, но когда-то его соблюдала вся Россия.

В русском календаре «толкаются» два праздника: православное Рождество и светский Новый год. Притом Новый год празднуется по принятому государством григорианскому календарю, а Рождество — по церковному, юлианскому.

Откуда взялось это двоение, общеизвестно. Оно восходит ко временам Петра I — во всем, за исключением григорианского календаря, введенного в 1918 году. Но мало кто задумывался над тем, почему царь Петр Алексеевич решился на столь серьезную перемену.

Прихоть или неизбежность?

Указ Петра I о праздновании Нового года

Обычно в объяснение говорят: «России пришла пора войти в Европу. А для того чтобы нас там лучше воспринимали, следовало сбрить бороды, надеть парики, камзолы, треуголки, перейти на европейское летосчисление и убрать еще дюжину иных вопиющих отличий. Изменения накапливались на протяжении многих десятилетий, пока царь Петр, наконец, не сделал решительный шаг…»

Когда этот монарх создавал новые заводы, строил военный флот, приглашал из западных стран инженеров, фабричных мастеров, одаренных ученых, он предпринимал меры, насущно необходимые и давно назревшие. Но так ли назрела та самая календарная реформа? А заодно с нею бритье бород, скажем, или ношение париков? Вела ли к тому Россию сама историческая неизбежность, или эти «преобразования» были пустой прихотью венценосной особы?
Вопрос непростой.

Европейских специалистов на службу к российским государям приглашали со времен Аристотеля Фиораванти. Царь Алексей Михайлович любил устраивать фейерверки, а его сын царь Федор Алексеевич пристрастился к польской одежде. Народ смотрел на «огненные потехи» с интересом, хоть и опасался пожара. Дворяне сами, первыми, еще до монаршего позволения, завели моду на европейское платье.

Петр, сын первого из названных царей и младший брат второго, сызмальства пристрастился к бытовым радостям европейского образца. Он обожал посещать Немецкую слободу, а те же фейерверки научился устраивать самостоятельно. Но при всей приязни к вещам и затеям московских «немцев» Петр дальше этого не шел. Он провел на троне 11 лет, прежде чем взялся за реформу календаря и прочие радикальные перемены.

Что его подтолкнуло?

Скорее всего, участие в Великом посольстве.

Амстердамские приключения

В 1697 году царь Петр Алексеевич отправился в большое путешествие по европейским странам, вошедшее в историю под названием Великого посольства. Государь ехал инкогнито, под именем Петра Михайлова. Руководили посольскими делами генералы Франц Лефорт и Федор Головин, а также думный дьяк Прокопий Возницын. Старшинство закреплялось за Лефортом — другом и соратником Петра, проводником царя по буйным пирушкам и прочим радостям Немецкой слободы.

Царь Петр попробовал европейскую жизнь в качестве частного лица. Он плотничал на голландских верфях, упражнялся в искусстве гравировки, изучал артиллерийские науки в Германии, а искусство кораблестроения — в Англии. Государь овладел множеством ремесел и специальностей. По его приказу в Англии закупались приборы, оружие, книги. Сам монарх любил европейские изящные вещицы и разного рода раритеты. Он приобрел расписную посуду из Дельфта, французские шпалеры, китайские фарфоровые сосуды и экзотические фрукты; купленную мартышку он повсюду носил на плече. Позднее царь отправлял из России в Европу сотни и тысяч русских для обучения полезным профессиям.

Знакомство с Европой породило у Петра Алексеевича беззаветную любовь к ней, продолжавшуюся на протяжении всей его жизни…

Так вот, время «зимних вакаций» с 1697 года на 1698-й российский монарх провел в Голландии. Рождество 1697 года Петр Алексеевич отпраздновал со свитой в Амстердаме. А вслед за ним — Новый год, который, как и в Германии, отмечали здесь давно, пышно, с большим размахом.

Город каналов. Любимые фейерверки повсюду и везде. Их отражения в воде. Шум, музыка, затейливо наряженные деревья. Лодочки. Пиры. А вслед за тем — большое путешествие под парусами в Англию. Очень приятно, очень красиво, не правда ли? Как тут не впечатлиться до глубины души, особенно если тебе всего-то двадцать пять…

Царь чувствовал себя не только державной особой, но и путешественником, открывающим новый мир. Сердце его пылало желанием перенести всю затейливость европейских празднеств на подвластную ему землю. А вместе с ними многое другое, что казалось ему правильным и приятным.

Невиданный праздник

По окончании Великого посольства Петр I развернул широкую программу европеизации России. Дворянство должно было облачиться в европейскую одежду (мода ли на нее, нет ли моды, а приказ на то имеется!), жить в домах, выстроенных европейскими архитекторами, питаться, отмечать торжества и воспитывать потомство в европейских традициях, получать на службе должности и чины с европейскими названиями. Именно тогда в русский быт вошли поездки на учебу в Европу, кофе, табак, парики, треуголки, балы (при Петре I их нередко заменяли шумные попойки, называемые ассамблеями).

Календарная реформа стоит в одном ряду со всем этим.

Петр провел ее через год после возвращения из Европы, и невозможно отделаться от впечатления, что перед мысленным взором его все еще стояли ёлочки, лодочки, пылающие шутихи на фоне вечернего неба и их отражения в амстердамских каналах. Пусть в Москве станет так же! Жаль, негде каналы вырыть, всюду домишки понаставлены…

Но к русскому православному Рождеству с его древними традициями западные «новины» приписать было трудновато. Совсем недавно отгремел в Подмосковье страшный стрелецкий бунт. Петр имел основания всерьез опасаться, что попытка перенести амстердамское Рождество на московские кривые улочки вновь поднимет людей на большой выплеск «волюшки». К тому же, Патриарх посмотрит косо — святейший Адриан хоть и ветх годами, но к нарушениям устоев строг…

А вот перенести Голландию на Русь под предлогом введения нового, доселе невиданного праздника — идея, которую в наши дни назвали бы «политтехнологически грамотной».

Образцовая елка

Большой маскарад в 1722 году на улицах Москвы с участием Петра I и князя-кесаря И. Ф. Ромодановского. В.И. Суриков, 1900

Новолетие у нас в старину отмечали 1 сентября. Так повелось еще от начала Московского государства — с XV века. 1 сентября называли Семеновым днем или днем Семена-летопроводца — по имени преп. Симеона Столпника, память которого выпадает на первый день осени. Вся страна знала: минет год 7207-й от Сотворения мира и начнется год 7208-й. А в Германии, Швеции и трепетно любимой Петром Голландии вот уже восемь месяцев как идет-тянется 1699 год от Рождества Христова. Европа в ту пору начинала год с 1 января.

Итак, Россия встречает новый, 7208 год, и это был самый короткий год в истории нашей страны. Три с половиной месяца спустя, в декабре, появляется указ, прервавший его течение:

«Известно Великому Государю [стало], не только что во многих европейских христианских странах, но и в народах славянских, которые с Восточною православною нашею Церковью во всем согласны, [таких] как: волохи, молдавы, сербы, далматы, болгары и самые Его Великаго Государя подданные черкасы и все греки, от которых вера наша православная принята, — все те народы… летa свои счисляют от Рождества Христова осьмь дней спустя, то есть Генваря с 1 числа, а не от создания мира… И ныне от Рождества Христова доходит 1699 год, а будущаго генваря с 1 числа настанет новый 1700 год купно и новый… век. И для того доброго и полезного дела указал Великий Государь впредь лета счислять в Приказах (центральных ведомствах) и во всяких делах и крепостях (документах)… с нынешнего генваря с 1 числа от Рождества Христова 1700 года. А в знак того добраго начинания и новаго столетнаго века в царствующем граде Москве, после должного благодарения к Богу и молебного пения… по большим и проезжим знатным улицам знатным людям и у домов нарочитых… перед вороты учинить… украшения от древ и ветвей сосновых, елевых и можжевеловых…»

Украшения следовало изготовлять по образцам, которые специально для такого случая выставили на Гостином дворе и у аптеки. Тем, кто победнее, дозволялось при воротах или на крыше своего дома поставить деревце. Нет денег на деревце — подойдут несколько ветвей елового лапника. И пусть стоят всю неделю!

Конечно, Петр не мог обойтись без большой «огненной затеи» — царь испытывал от нее детский восторг. А потому он учредил особый новогодний фейерверк и пушечный салют на Красной площади. Одновременно в домах знати, дворян и купцов предписывалось палить из малых пушчонок и ружей, пускать пороховые ракеты, а по ночам с 1 по 7 января жечь костры и смоляные бочки.

Русская столица не стала Амстердамом. Климат, понимаете ли, не тот. Не пустишь ведь лодочки по январскому тяжелому льду Москвы-реки! Вот когда восстанет из чухонских болот Санкт-Петербург, там — да, царь и каналы получит, и лодки, и совершеннейшую Голландию во всем, кроме языка… Зато теперь, под звуки канонады, вдыхая ароматы свежей хвои, Петр Алексеевич каждую зиму мог мысленно оживлять весь восторг амстердамских ночей, пережитых в Великом посольстве.

Забыли и вспомнили

Летосчисление от Сотворения мира исчезло у нас далеко не сразу. В официальных государственных бумагах два разных счета лет путались еще долго. Однако к концу Петровского царствования старый счет помнила только Церковь. Европейский вариант — «от Рождества Христова» — возобладал.

С празднованием Нового года вышло иначе. Все-таки этот праздник выглядел у нас как нечто совершенно ненужное, как блистательная государева прихоть. Скончался Петр — и скоро все забыли о новогодних торжествах. И елочки пропали, и стрельба из ружей, и «смоляные бочки». Не всем нужна Голландия посреди России. Другие государи — другие причуды!

Лишь в середине XIX века у нас вновь стали отмечать Новый год. Но уже не как свистопляску огней и буйство грома, а как тихий детский праздник, заново введенный с легкой руки немецких принцесс, становившихся российскими императрицами. Иначе говоря, его повторно «импортировали» из Западной Европы. Скромный Новый год «детского формата» ни в какое сравнение не шел с Рождеством — оно первенствовало до 1920-х годов, когда его запретили большевики. «Новолетие» мыслилось тогда как… часть рождественских празднеств, как один из районов большого города.

***

Вновь празднование Нового года реанимировал Совет народных комиссаров особым декретом от 1936 года. Но это уже «совсем другая история», и царь Петр Алексеевич не имеет к ней никакого отношения…