Дорогой Леонид Ильич
Моему поколению довоенного образца довелось пережить весь букет самозваных генсеков, начиная с генералиссимуса Сталина и до Горбачёва. Не буду рассказывать о детских впечатлениях, но начну с 14 октября 1964 года – даты переворота с заменой шила на мыло, Хрущёва на Брежнева. В этот день я оказался в командировке в посёлке Жетыбай на Мангышлаке, относившемся в те времена к Гурьевской области. С группой техников мы устанавливали новое радиооборудование в тамошнем аэропорту. В окрестных шахтах добывали тогда урановую руду, используя, как в те времена было принято, труд заключённых. Обычно отсидевших свой срок зеков формировали в небольшие группы и в сопровождении охраны самолётом отправляли или до Махачкалы, или до Гурьева. А в этот день я увидел одного освободившегося слегка поддатого и распевавшего в крохотном аэровокзале: «…Жили-были три бандита – Гитлер, Сталин и Никита. Гитлер вешал, Сталин бил, Никита голодом морил». На мой вопрос – откуда он такой храбрый, не вернули бы взад в те шахты, он ответил: «Неа, царя-то сняли!» Вот от такого источника мы узнали о конце правления наследника Сталина, а подробности узнали в первую ночь в гостиничном номере через радиоприёмник «Фестиваль» из вражьих голосов.
Правление Брежнева в первые пару-тройку лет «простой советский народ» устраивало, ибо хрущёвская голодуха помалу рассасывалась. Но потом началась эпоха «нашего дорогого Леонида Ильича», над коей народ сначала просто подхихикивал, не столько слушая, сколько наблюдая многочасовые речи через двухпрограммный чёрно-белый телевизор. Появились анекдоты, прибаутки. Вот такого характера: «Это что за бармалей лезет к нам на мавзолей? Брови чёрные. густые, речи длинные, пустые. Мяса нет, колготок нет, на … фиг нужен такой дед» (якобы речёвка для детсадовского утренника). Борьба с пьянством и повышение цен на бензин с началом Афганской авантюры породила прибаутку: «Водка будет семь иль восемь. Всё равно мы пить не бросим! Передайте Ильичу – нам червонец по плечу». Остатки уважения к правителю доканала война в Афганистане, унёсшая 15 тысяч молодых ребят, доставленных бесплатно их родителям в цинковых гробах. Это не считая многих тысяч погибших медиков, лётчиков, перевозивших замену погибшим и обратно «груз 200». А «дорогой Леонид Ильич» начал за эту войну вешать себе на грудь небывалое количество наград, превратив её в комический иконостас. Подхалимы из Политбюро сделали из него маршала, чему до конца сопротивлялся министр обороны Гречко, за что и помер неожиданно в расцвете сил. Ходила шутка, что если уже маразматик Брежнев сможет выговорить слово «генералиссимус», то он получит это звание к очередному дню рождения. Лично мне запомнилось состояние, в которое я входил, увидев в телевизоре очередную бесконечную речь генсека - это было чувство стыда за такого вот национального лидера. В 80-х гг мне показали на хоздворе одного из ремзаводов ГА в Москве недоделанный трап-эскалатор, заказанный для подъёма в самолёт дорогого Леонида Ильича. Не успели доделать – помер заказчик. Злые языки говорят, что он ушёл как и Гречко. Андропов навестил Генсека на даче и привёз ему пару таблеток от бессонницы, в коих он никогда не нуждался, но выпил. Про пауков в банке слыхали? К этим воспоминаниям меня подтолкнула статья журналиста Виталия Третьякова. Прочтите – не пожалеете…
Дорогой Леонид Ильич. Почему образ Брежнева с годами стал привлекательнее?
Еженедельник "Аргументы и Факты" № 52. С отступающим! 23/12/2020
Председатель президиума Верховного Совета СССР Леонид Ильич Брежнев среди участников Всемирного конгресса женщин в Георгиевском зале Кремля. 1963 год. © / Яков Халип / РИА Новости
На минувшей неделе исполнилось 114 лет со дня рождения Леонида Брежнева. О брежневской эпохе вспоминает журналист, политолог, декан Высшей школы телевидения МГУ Виталий Третьяков.
– Я очень хорошо помню то время – и как оно начиналось, и чем закончилось. Когда сняли Хрущёва, в обществе царила радость. В первую очередь потому, что все ещё помнили хлебный дефицит. В моей детской памяти остались очереди в «Филипповской булочной» на Таганке, куда родители посылали меня за хлебом. Помню, что всем надоело шутовское поведение Хрущёва, к нему уже не испытывали никакого почтения. И приход Брежнева воспринимался народом исключительно положительно.
ВОПРОС-ОТВЕТ
Леонид Брежнев. Особые приметы
Я рос в самой обычной семье (отец работал в НИИ, мать – на заводе) и видел, что с каждым годом и мы, и наши знакомые жили всё лучше и лучше. Нашим родителям, тем, кто прошёл войну (а отец у меня воевал, мать несколько месяцев жила на оккупированной немцами территории), было с чем сравнивать. Материальная жизнь налаживалась. Люди получали квартиры, покупали мебель, холодильники, телевизоры – сначала чёрно-белые, потом и цветные.
При Брежневе резко выросла открытость страны: пресловутый железный занавес имел уже огромное количество не просто дыр, а дверей и окон. Западные фильмы – итальянские, французские – крутили во всех советских кинотеатрах. Западные книги у нас издавались вовсю, выходил журнал «Иностранная литература». Постоянно проводились какие-то международные мероприятия, в Москве было полно иностранцев. А советские люди массово – по 400–500 тыс. человек в год! – ездили по профсоюзным путёвкам за границу (в основном, конечно, в страны соцлагеря). И, наверное, многие недостатки советского строя не так остро воспринимались бы, если бы у людей не было возможности сравнивать нашу жизнь здесь с витринами там.
Карьера советского периода. Как землемер стал «дорогим Леонидом Ильичом»Подробнее
Нестыковка с реальностью
В 1970-е я поступил учиться в МГУ на факультет журналистики. В 1976 г. окончил его и стал работать в Агентстве печати «Новости» (АПН), готовил материалы о жизни в СССР для зарубежных стран. Естественно, внешнеполитическая пропаганда была призвана подавать западному читателю всё лучшее, что было в Советском Союзе, либо не упоминая о плохом, либо как-то микшируя его. Одновременно у нас была возможность знакомиться с тем, что писали об СССР в западных газетах и журналах, а там хватало критики всего советского. И в наши профессиональные обязанности входило отвечать на эту критику.
Хотя я и сам уже понимал: далеко не всё в нашем обществе было так благополучно, как о том рассказывалось с трибун. Казалось бы, в стране с самой передовой идеологией (а мы искренне в это верили) и дела должны были обстоять гораздо лучше. Но почему-то материальное положение даже рабочего класса на Западе было намного лучше, чем в нашей самой передовой стране.
СТАТЬЯ ПО ТЕМЕ
Второй Ильич. Леонид Брежнев и его великая эпоха
Как работники внешнеполитической пропаганды, мы должны были освещать все выступления Брежнева – доклады на съездах, пленумах ЦК, заявления на переговорах с зарубежными лидерами. И не просто перепечатывать, а давать комментарии, подкреплять слова генсека материалами, иллюстрирующими его правоту. И здесь начиналась нестыковка. Исходя из тех тезисов, которые декларировал Леонид Ильич, невозможно было объяснить, почему в реальной советской действительности было столько негатива. Доверие к той идеологии, которую он олицетворял, постепенно размывалось, Брежнев стал восприниматься как фигура сугубо догматическая, как человек, который произносит правильные, нужные фразы, за которыми не стоит ничего, кроме пропаганды. И это ещё был период, когда он находился в хорошей физической и интеллектуальной форме…
Во всех редакциях, когда случалось очередное «историческое выступление» генсека, начиналась обязательная, но маловразумительная работа по очеловечиванию этих пустых во многом слов. Я и мои коллеги уже не могли говорить об этом между собой без иронии – хотя никто из нас, конечно, не был диссидентом и антисоветчиком. Но раздражение накапливалось.
Триумф литератора Брежнева. Кто сделал генсека великим писателем?Подробнее
Это раздражение ещё больше усилилось, когда Брежнева стали осыпать наградами – вплоть до золотой сабли и ордена Победы, присуждать ему всё новые звания – вплоть до маршальского. Все уже воспринимали такое поведение генсека как неадекватное. Потом была эпопея с его книгами «Малая Земля», «Возрождение» и «Целина», за которые ему дали Ленинскую премию по литературе. Мы, естественно, знали, что сам он эти произведения не писал – в лучшем случае надиктовывал какие-то воспоминания. Но в своих статьях мы вынуждены были подавать это «творчество» как выдающееся достижение советской литературы и советской политической мысли.
Награды генсека: 15 орденов и 18 медалей СССР, а также 29 медалей и 49 орденов зарубежных государств. Фото: Public Domain
Последней каплей стало дряхление Брежнева, когда он окончательно потерял физическую форму. Все это видели, вовсю ходили анекдоты на эту тему, но официально писать об этой проблеме у нас было невозможно – чего не скажешь о западных СМИ. В зарубежных журналах, которые мы каждый день брали в спецхране, о физическом состоянии советского лидера писали много. Отрыв нашей пропагандистской картинки от реальной фигуры Брежнева с его пустыми речами, с его физической немощью, с его надуманными наградами и достижениями всё увеличивался. Возрастал уровень лицемерия и ханжества. Всё это вызывало у нас сильнейшее психологическое и профессиональное раздражение. Вспоминаю такой эпизод. В связи с Олимпиадой в Москве АПН проводило конкурс среди зарубежных читателей на знание советской истории. Победителей приглашали в СССР, возили по разным городам и олимпийским объектам. Из Франции приехал коммунист, рабочий одного из парижских заводов Роже Ривоаль. Я как представитель агентства сопровождал его по стране – Москва, Ленинград, Волгоград… Помню, как мы сидели в ленинградской гостинице в его огромном номере и смотрели новости по телевизору. Там как раз выступал Брежнев, и Роже вдруг говорит: «Виталий, послушай, ну он же в маразме!» Я не помню, что ему ответил, – помню только, что эти слова привели меня в замешательство. Согласиться с ним я, естественно, не мог, и не только потому, что боялся прослушки. Но и спорить с очевидными вещами тоже было невозможно.
Когда в связи с кончиной Брежнева в АПН проводилось собрание, никакой удручённости, никакой печали в зале не чувствовалось. Больше того, на лицах сидевших в президиуме я видел улыбки. Люди устали от той ситуации, когда им приходилось закрывать глаза на очевидные вещи, делать вид, что всё нормально.
«Погружение в болото». Что зарубежные СМИ писали о смерти и эпохе БрежневаПодробнее
Страну оставил такой, какой получил
Но при всём при этом в историю правление Брежнева вошло скорее со знаком плюс. Безусловно, он не был ярким интеллектуалом, выдающимся теоретиком и великим политическим деятелем. Он был вполне обыкновенным человеком, волею судеб оказавшимся на вершине власти и остававшимся на ней долгих 18 лет. Но при всех его слабостях и недостатках спустя эти 18 лет он оставил страну такой, какой её и получил. Она не превратилась из второй державы мира в третью-четвёртую-пятую, не рассыпалась на куски, а во многом даже нарастила свою мощь.
Возможно, Брежнева вспоминали бы ещё лучше, если бы он ушёл со своего поста до того, как совсем одряхлел. Он, как известно, пытался это сделать – но окружение помешало. Но так или иначе положительного в его образе сегодня больше, чем отрицательного. И что удивительно: за прошедшие десятилетия отношение к нему только улучшилось, хотя никаких специальных усилий для этого никто не предпринимал. Чего, например, не скажешь об отношении к Сталину, у которого появилось немало ревностных защитников, про которого пишут огромное количество комплиментарных книг. Позитивный образ Брежнева, никем не обеляемый, не возносимый, вырастает сам собой на фоне всех тех событий, которые последовали после его кончины и кончины великой страны, которой он руководил. Анекдотическое уходит в Лету, а хорошее становится очевидным даже для тех, кто не очень любит всё советское.
Моему поколению довоенного образца довелось пережить весь букет самозваных генсеков, начиная с генералиссимуса Сталина и до Горбачёва. Не буду рассказывать о детских впечатлениях, но начну с 14 октября 1964 года – даты переворота с заменой шила на мыло, Хрущёва на Брежнева. В этот день я оказался в командировке в посёлке Жетыбай на Мангышлаке, относившемся в те времена к Гурьевской области. С группой техников мы устанавливали новое радиооборудование в тамошнем аэропорту. В окрестных шахтах добывали тогда урановую руду, используя, как в те времена было принято, труд заключённых. Обычно отсидевших свой срок зеков формировали в небольшие группы и в сопровождении охраны самолётом отправляли или до Махачкалы, или до Гурьева. А в этот день я увидел одного освободившегося слегка поддатого и распевавшего в крохотном аэровокзале: «…Жили-были три бандита – Гитлер, Сталин и Никита. Гитлер вешал, Сталин бил, Никита голодом морил». На мой вопрос – откуда он такой храбрый, не вернули бы взад в те шахты, он ответил: «Неа, царя-то сняли!» Вот от такого источника мы узнали о конце правления наследника Сталина, а подробности узнали в первую ночь в гостиничном номере через радиоприёмник «Фестиваль» из вражьих голосов.
Правление Брежнева в первые пару-тройку лет «простой советский народ» устраивало, ибо хрущёвская голодуха помалу рассасывалась. Но потом началась эпоха «нашего дорогого Леонида Ильича», над коей народ сначала просто подхихикивал, не столько слушая, сколько наблюдая многочасовые речи через двухпрограммный чёрно-белый телевизор. Появились анекдоты, прибаутки. Вот такого характера: «Это что за бармалей лезет к нам на мавзолей? Брови чёрные. густые, речи длинные, пустые. Мяса нет, колготок нет, на … фиг нужен такой дед» (якобы речёвка для детсадовского утренника). Борьба с пьянством и повышение цен на бензин с началом Афганской авантюры породила прибаутку: «Водка будет семь иль восемь. Всё равно мы пить не бросим! Передайте Ильичу – нам червонец по плечу». Остатки уважения к правителю доканала война в Афганистане, унёсшая 15 тысяч молодых ребят, доставленных бесплатно их родителям в цинковых гробах. Это не считая многих тысяч погибших медиков, лётчиков, перевозивших замену погибшим и обратно «груз 200». А «дорогой Леонид Ильич» начал за эту войну вешать себе на грудь небывалое количество наград, превратив её в комический иконостас. Подхалимы из Политбюро сделали из него маршала, чему до конца сопротивлялся министр обороны Гречко, за что и помер неожиданно в расцвете сил. Ходила шутка, что если уже маразматик Брежнев сможет выговорить слово «генералиссимус», то он получит это звание к очередному дню рождения. Лично мне запомнилось состояние, в которое я входил, увидев в телевизоре очередную бесконечную речь генсека - это было чувство стыда за такого вот национального лидера. В 80-х гг мне показали на хоздворе одного из ремзаводов ГА в Москве недоделанный трап-эскалатор, заказанный для подъёма в самолёт дорогого Леонида Ильича. Не успели доделать – помер заказчик. Злые языки говорят, что он ушёл как и Гречко. Андропов навестил Генсека на даче и привёз ему пару таблеток от бессонницы, в коих он никогда не нуждался, но выпил. Про пауков в банке слыхали? К этим воспоминаниям меня подтолкнула статья журналиста Виталия Третьякова. Прочтите – не пожалеете…
Дорогой Леонид Ильич. Почему образ Брежнева с годами стал привлекательнее?
Еженедельник "Аргументы и Факты" № 52. С отступающим! 23/12/2020
Председатель президиума Верховного Совета СССР Леонид Ильич Брежнев среди участников Всемирного конгресса женщин в Георгиевском зале Кремля. 1963 год. © / Яков Халип / РИА Новости
На минувшей неделе исполнилось 114 лет со дня рождения Леонида Брежнева. О брежневской эпохе вспоминает журналист, политолог, декан Высшей школы телевидения МГУ Виталий Третьяков.
– Я очень хорошо помню то время – и как оно начиналось, и чем закончилось. Когда сняли Хрущёва, в обществе царила радость. В первую очередь потому, что все ещё помнили хлебный дефицит. В моей детской памяти остались очереди в «Филипповской булочной» на Таганке, куда родители посылали меня за хлебом. Помню, что всем надоело шутовское поведение Хрущёва, к нему уже не испытывали никакого почтения. И приход Брежнева воспринимался народом исключительно положительно.
ВОПРОС-ОТВЕТ
Леонид Брежнев. Особые приметы
Я рос в самой обычной семье (отец работал в НИИ, мать – на заводе) и видел, что с каждым годом и мы, и наши знакомые жили всё лучше и лучше. Нашим родителям, тем, кто прошёл войну (а отец у меня воевал, мать несколько месяцев жила на оккупированной немцами территории), было с чем сравнивать. Материальная жизнь налаживалась. Люди получали квартиры, покупали мебель, холодильники, телевизоры – сначала чёрно-белые, потом и цветные.
При Брежневе резко выросла открытость страны: пресловутый железный занавес имел уже огромное количество не просто дыр, а дверей и окон. Западные фильмы – итальянские, французские – крутили во всех советских кинотеатрах. Западные книги у нас издавались вовсю, выходил журнал «Иностранная литература». Постоянно проводились какие-то международные мероприятия, в Москве было полно иностранцев. А советские люди массово – по 400–500 тыс. человек в год! – ездили по профсоюзным путёвкам за границу (в основном, конечно, в страны соцлагеря). И, наверное, многие недостатки советского строя не так остро воспринимались бы, если бы у людей не было возможности сравнивать нашу жизнь здесь с витринами там.
Карьера советского периода. Как землемер стал «дорогим Леонидом Ильичом»Подробнее
Нестыковка с реальностью
В 1970-е я поступил учиться в МГУ на факультет журналистики. В 1976 г. окончил его и стал работать в Агентстве печати «Новости» (АПН), готовил материалы о жизни в СССР для зарубежных стран. Естественно, внешнеполитическая пропаганда была призвана подавать западному читателю всё лучшее, что было в Советском Союзе, либо не упоминая о плохом, либо как-то микшируя его. Одновременно у нас была возможность знакомиться с тем, что писали об СССР в западных газетах и журналах, а там хватало критики всего советского. И в наши профессиональные обязанности входило отвечать на эту критику.
Хотя я и сам уже понимал: далеко не всё в нашем обществе было так благополучно, как о том рассказывалось с трибун. Казалось бы, в стране с самой передовой идеологией (а мы искренне в это верили) и дела должны были обстоять гораздо лучше. Но почему-то материальное положение даже рабочего класса на Западе было намного лучше, чем в нашей самой передовой стране.
СТАТЬЯ ПО ТЕМЕ
Второй Ильич. Леонид Брежнев и его великая эпоха
Как работники внешнеполитической пропаганды, мы должны были освещать все выступления Брежнева – доклады на съездах, пленумах ЦК, заявления на переговорах с зарубежными лидерами. И не просто перепечатывать, а давать комментарии, подкреплять слова генсека материалами, иллюстрирующими его правоту. И здесь начиналась нестыковка. Исходя из тех тезисов, которые декларировал Леонид Ильич, невозможно было объяснить, почему в реальной советской действительности было столько негатива. Доверие к той идеологии, которую он олицетворял, постепенно размывалось, Брежнев стал восприниматься как фигура сугубо догматическая, как человек, который произносит правильные, нужные фразы, за которыми не стоит ничего, кроме пропаганды. И это ещё был период, когда он находился в хорошей физической и интеллектуальной форме…
Во всех редакциях, когда случалось очередное «историческое выступление» генсека, начиналась обязательная, но маловразумительная работа по очеловечиванию этих пустых во многом слов. Я и мои коллеги уже не могли говорить об этом между собой без иронии – хотя никто из нас, конечно, не был диссидентом и антисоветчиком. Но раздражение накапливалось.
Триумф литератора Брежнева. Кто сделал генсека великим писателем?Подробнее
Это раздражение ещё больше усилилось, когда Брежнева стали осыпать наградами – вплоть до золотой сабли и ордена Победы, присуждать ему всё новые звания – вплоть до маршальского. Все уже воспринимали такое поведение генсека как неадекватное. Потом была эпопея с его книгами «Малая Земля», «Возрождение» и «Целина», за которые ему дали Ленинскую премию по литературе. Мы, естественно, знали, что сам он эти произведения не писал – в лучшем случае надиктовывал какие-то воспоминания. Но в своих статьях мы вынуждены были подавать это «творчество» как выдающееся достижение советской литературы и советской политической мысли.
Награды генсека: 15 орденов и 18 медалей СССР, а также 29 медалей и 49 орденов зарубежных государств. Фото: Public Domain
Последней каплей стало дряхление Брежнева, когда он окончательно потерял физическую форму. Все это видели, вовсю ходили анекдоты на эту тему, но официально писать об этой проблеме у нас было невозможно – чего не скажешь о западных СМИ. В зарубежных журналах, которые мы каждый день брали в спецхране, о физическом состоянии советского лидера писали много. Отрыв нашей пропагандистской картинки от реальной фигуры Брежнева с его пустыми речами, с его физической немощью, с его надуманными наградами и достижениями всё увеличивался. Возрастал уровень лицемерия и ханжества. Всё это вызывало у нас сильнейшее психологическое и профессиональное раздражение. Вспоминаю такой эпизод. В связи с Олимпиадой в Москве АПН проводило конкурс среди зарубежных читателей на знание советской истории. Победителей приглашали в СССР, возили по разным городам и олимпийским объектам. Из Франции приехал коммунист, рабочий одного из парижских заводов Роже Ривоаль. Я как представитель агентства сопровождал его по стране – Москва, Ленинград, Волгоград… Помню, как мы сидели в ленинградской гостинице в его огромном номере и смотрели новости по телевизору. Там как раз выступал Брежнев, и Роже вдруг говорит: «Виталий, послушай, ну он же в маразме!» Я не помню, что ему ответил, – помню только, что эти слова привели меня в замешательство. Согласиться с ним я, естественно, не мог, и не только потому, что боялся прослушки. Но и спорить с очевидными вещами тоже было невозможно.
Когда в связи с кончиной Брежнева в АПН проводилось собрание, никакой удручённости, никакой печали в зале не чувствовалось. Больше того, на лицах сидевших в президиуме я видел улыбки. Люди устали от той ситуации, когда им приходилось закрывать глаза на очевидные вещи, делать вид, что всё нормально.
«Погружение в болото». Что зарубежные СМИ писали о смерти и эпохе БрежневаПодробнее
Страну оставил такой, какой получил
Но при всём при этом в историю правление Брежнева вошло скорее со знаком плюс. Безусловно, он не был ярким интеллектуалом, выдающимся теоретиком и великим политическим деятелем. Он был вполне обыкновенным человеком, волею судеб оказавшимся на вершине власти и остававшимся на ней долгих 18 лет. Но при всех его слабостях и недостатках спустя эти 18 лет он оставил страну такой, какой её и получил. Она не превратилась из второй державы мира в третью-четвёртую-пятую, не рассыпалась на куски, а во многом даже нарастила свою мощь.
Возможно, Брежнева вспоминали бы ещё лучше, если бы он ушёл со своего поста до того, как совсем одряхлел. Он, как известно, пытался это сделать – но окружение помешало. Но так или иначе положительного в его образе сегодня больше, чем отрицательного. И что удивительно: за прошедшие десятилетия отношение к нему только улучшилось, хотя никаких специальных усилий для этого никто не предпринимал. Чего, например, не скажешь об отношении к Сталину, у которого появилось немало ревностных защитников, про которого пишут огромное количество комплиментарных книг. Позитивный образ Брежнева, никем не обеляемый, не возносимый, вырастает сам собой на фоне всех тех событий, которые последовали после его кончины и кончины великой страны, которой он руководил. Анекдотическое уходит в Лету, а хорошее становится очевидным даже для тех, кто не очень любит всё советское.
Моему поколению довоенного образца довелось пережить весь букет самозваных генсеков, начиная с генералиссимуса Сталина и до Горбачёва. Не буду рассказывать о детских впечатлениях, но начну с 14 октября 1964 года – даты переворота с заменой шила на мыло, Хрущёва на Брежнева. В этот день я оказался в командировке в посёлке Жетыбай на Мангышлаке, относившемся в те времена к Гурьевской области. С группой техников мы устанавливали новое радиооборудование в тамошнем аэропорту. В окрестных шахтах добывали тогда урановую руду, используя, как в те времена было принято, труд заключённых. Обычно отсидевших свой срок зеков формировали в небольшие группы и в сопровождении охраны самолётом отправляли или до Махачкалы, или до Гурьева. А в этот день я увидел одного освободившегося слегка поддатого и распевавшего в крохотном аэровокзале: «…Жили-были три бандита – Гитлер, Сталин и Никита. Гитлер вешал, Сталин бил, Никита голодом морил». На мой вопрос – откуда он такой храбрый, не вернули бы взад в те шахты, он ответил: «Неа, царя-то сняли!» Вот от такого источника мы узнали о конце правления наследника Сталина, а подробности узнали в первую ночь в гостиничном номере через радиоприёмник «Фестиваль» из вражьих голосов.
Правление Брежнева в первые пару-тройку лет «простой советский народ» устраивало, ибо хрущёвская голодуха помалу рассасывалась. Но потом началась эпоха «нашего дорогого Леонида Ильича», над коей народ сначала просто подхихикивал, не столько слушая, сколько наблюдая многочасовые речи через двухпрограммный чёрно-белый телевизор. Появились анекдоты, прибаутки. Вот такого характера: «Это что за бармалей лезет к нам на мавзолей? Брови чёрные. густые, речи длинные, пустые. Мяса нет, колготок нет, на … фиг нужен такой дед» (якобы речёвка для детсадовского утренника). Борьба с пьянством и повышение цен на бензин с началом Афганской авантюры породила прибаутку: «Водка будет семь иль восемь. Всё равно мы пить не бросим! Передайте Ильичу – нам червонец по плечу». Остатки уважения к правителю доканала война в Афганистане, унёсшая 15 тысяч молодых ребят, доставленных бесплатно их родителям в цинковых гробах. Это не считая многих тысяч погибших медиков, лётчиков, перевозивших замену погибшим и обратно «груз 200». А «дорогой Леонид Ильич» начал за эту войну вешать себе на грудь небывалое количество наград, превратив её в комический иконостас. Подхалимы из Политбюро сделали из него маршала, чему до конца сопротивлялся министр обороны Гречко, за что и помер неожиданно в расцвете сил. Ходила шутка, что если уже маразматик Брежнев сможет выговорить слово «генералиссимус», то он получит это звание к очередному дню рождения. Лично мне запомнилось состояние, в которое я входил, увидев в телевизоре очередную бесконечную речь генсека - это было чувство стыда за такого вот национального лидера. В 80-х гг мне показали на хоздворе одного из ремзаводов ГА в Москве недоделанный трап-эскалатор, заказанный для подъёма в самолёт дорогого Леонида Ильича. Не успели доделать – помер заказчик. Злые языки говорят, что он ушёл как и Гречко. Андропов навестил Генсека на даче и привёз ему пару таблеток от бессонницы, в коих он никогда не нуждался, но выпил. Про пауков в банке слыхали? К этим воспоминаниям меня подтолкнула статья журналиста Виталия Третьякова. Прочтите – не пожалеете…
Дорогой Леонид Ильич. Почему образ Брежнева с годами стал привлекательнее?
Еженедельник "Аргументы и Факты" № 52. С отступающим! 23/12/2020
Председатель президиума Верховного Совета СССР Леонид Ильич Брежнев среди участников Всемирного конгресса женщин в Георгиевском зале Кремля. 1963 год. © / Яков Халип / РИА Новости
На минувшей неделе исполнилось 114 лет со дня рождения Леонида Брежнева. О брежневской эпохе вспоминает журналист, политолог, декан Высшей школы телевидения МГУ Виталий Третьяков.
– Я очень хорошо помню то время – и как оно начиналось, и чем закончилось. Когда сняли Хрущёва, в обществе царила радость. В первую очередь потому, что все ещё помнили хлебный дефицит. В моей детской памяти остались очереди в «Филипповской булочной» на Таганке, куда родители посылали меня за хлебом. Помню, что всем надоело шутовское поведение Хрущёва, к нему уже не испытывали никакого почтения. И приход Брежнева воспринимался народом исключительно положительно.
ВОПРОС-ОТВЕТ
Леонид Брежнев. Особые приметы
Я рос в самой обычной семье (отец работал в НИИ, мать – на заводе) и видел, что с каждым годом и мы, и наши знакомые жили всё лучше и лучше. Нашим родителям, тем, кто прошёл войну (а отец у меня воевал, мать несколько месяцев жила на оккупированной немцами территории), было с чем сравнивать. Материальная жизнь налаживалась. Люди получали квартиры, покупали мебель, холодильники, телевизоры – сначала чёрно-белые, потом и цветные.
При Брежневе резко выросла открытость страны: пресловутый железный занавес имел уже огромное количество не просто дыр, а дверей и окон. Западные фильмы – итальянские, французские – крутили во всех советских кинотеатрах. Западные книги у нас издавались вовсю, выходил журнал «Иностранная литература». Постоянно проводились какие-то международные мероприятия, в Москве было полно иностранцев. А советские люди массово – по 400–500 тыс. человек в год! – ездили по профсоюзным путёвкам за границу (в основном, конечно, в страны соцлагеря). И, наверное, многие недостатки советского строя не так остро воспринимались бы, если бы у людей не было возможности сравнивать нашу жизнь здесь с витринами там.
Карьера советского периода. Как землемер стал «дорогим Леонидом Ильичом»Подробнее
Нестыковка с реальностью
В 1970-е я поступил учиться в МГУ на факультет журналистики. В 1976 г. окончил его и стал работать в Агентстве печати «Новости» (АПН), готовил материалы о жизни в СССР для зарубежных стран. Естественно, внешнеполитическая пропаганда была призвана подавать западному читателю всё лучшее, что было в Советском Союзе, либо не упоминая о плохом, либо как-то микшируя его. Одновременно у нас была возможность знакомиться с тем, что писали об СССР в западных газетах и журналах, а там хватало критики всего советского. И в наши профессиональные обязанности входило отвечать на эту критику.
Хотя я и сам уже понимал: далеко не всё в нашем обществе было так благополучно, как о том рассказывалось с трибун. Казалось бы, в стране с самой передовой идеологией (а мы искренне в это верили) и дела должны были обстоять гораздо лучше. Но почему-то материальное положение даже рабочего класса на Западе было намного лучше, чем в нашей самой передовой стране.
СТАТЬЯ ПО ТЕМЕ
Второй Ильич. Леонид Брежнев и его великая эпоха
Как работники внешнеполитической пропаганды, мы должны были освещать все выступления Брежнева – доклады на съездах, пленумах ЦК, заявления на переговорах с зарубежными лидерами. И не просто перепечатывать, а давать комментарии, подкреплять слова генсека материалами, иллюстрирующими его правоту. И здесь начиналась нестыковка. Исходя из тех тезисов, которые декларировал Леонид Ильич, невозможно было объяснить, почему в реальной советской действительности было столько негатива. Доверие к той идеологии, которую он олицетворял, постепенно размывалось, Брежнев стал восприниматься как фигура сугубо догматическая, как человек, который произносит правильные, нужные фразы, за которыми не стоит ничего, кроме пропаганды. И это ещё был период, когда он находился в хорошей физической и интеллектуальной форме…
Во всех редакциях, когда случалось очередное «историческое выступление» генсека, начиналась обязательная, но маловразумительная работа по очеловечиванию этих пустых во многом слов. Я и мои коллеги уже не могли говорить об этом между собой без иронии – хотя никто из нас, конечно, не был диссидентом и антисоветчиком. Но раздражение накапливалось.
Триумф литератора Брежнева. Кто сделал генсека великим писателем?Подробнее
Это раздражение ещё больше усилилось, когда Брежнева стали осыпать наградами – вплоть до золотой сабли и ордена Победы, присуждать ему всё новые звания – вплоть до маршальского. Все уже воспринимали такое поведение генсека как неадекватное. Потом была эпопея с его книгами «Малая Земля», «Возрождение» и «Целина», за которые ему дали Ленинскую премию по литературе. Мы, естественно, знали, что сам он эти произведения не писал – в лучшем случае надиктовывал какие-то воспоминания. Но в своих статьях мы вынуждены были подавать это «творчество» как выдающееся достижение советской литературы и советской политической мысли.
Награды генсека: 15 орденов и 18 медалей СССР, а также 29 медалей и 49 орденов зарубежных государств. Фото: Public Domain
Последней каплей стало дряхление Брежнева, когда он окончательно потерял физическую форму. Все это видели, вовсю ходили анекдоты на эту тему, но официально писать об этой проблеме у нас было невозможно – чего не скажешь о западных СМИ. В зарубежных журналах, которые мы каждый день брали в спецхране, о физическом состоянии советского лидера писали много. Отрыв нашей пропагандистской картинки от реальной фигуры Брежнева с его пустыми речами, с его физической немощью, с его надуманными наградами и достижениями всё увеличивался. Возрастал уровень лицемерия и ханжества. Всё это вызывало у нас сильнейшее психологическое и профессиональное раздражение. Вспоминаю такой эпизод. В связи с Олимпиадой в Москве АПН проводило конкурс среди зарубежных читателей на знание советской истории. Победителей приглашали в СССР, возили по разным городам и олимпийским объектам. Из Франции приехал коммунист, рабочий одного из парижских заводов Роже Ривоаль. Я как представитель агентства сопровождал его по стране – Москва, Ленинград, Волгоград… Помню, как мы сидели в ленинградской гостинице в его огромном номере и смотрели новости по телевизору. Там как раз выступал Брежнев, и Роже вдруг говорит: «Виталий, послушай, ну он же в маразме!» Я не помню, что ему ответил, – помню только, что эти слова привели меня в замешательство. Согласиться с ним я, естественно, не мог, и не только потому, что боялся прослушки. Но и спорить с очевидными вещами тоже было невозможно.
Когда в связи с кончиной Брежнева в АПН проводилось собрание, никакой удручённости, никакой печали в зале не чувствовалось. Больше того, на лицах сидевших в президиуме я видел улыбки. Люди устали от той ситуации, когда им приходилось закрывать глаза на очевидные вещи, делать вид, что всё нормально.
«Погружение в болото». Что зарубежные СМИ писали о смерти и эпохе БрежневаПодробнее
Страну оставил такой, какой получил
Но при всём при этом в историю правление Брежнева вошло скорее со знаком плюс. Безусловно, он не был ярким интеллектуалом, выдающимся теоретиком и великим политическим деятелем. Он был вполне обыкновенным человеком, волею судеб оказавшимся на вершине власти и остававшимся на ней долгих 18 лет. Но при всех его слабостях и недостатках спустя эти 18 лет он оставил страну такой, какой её и получил. Она не превратилась из второй державы мира в третью-четвёртую-пятую, не рассыпалась на куски, а во многом даже нарастила свою мощь.
Возможно, Брежнева вспоминали бы ещё лучше, если бы он ушёл со своего поста до того, как совсем одряхлел. Он, как известно, пытался это сделать – но окружение помешало. Но так или иначе положительного в его образе сегодня больше, чем отрицательного. И что удивительно: за прошедшие десятилетия отношение к нему только улучшилось, хотя никаких специальных усилий для этого никто не предпринимал. Чего, например, не скажешь об отношении к Сталину, у которого появилось немало ревностных защитников, про которого пишут огромное количество комплиментарных книг. Позитивный образ Брежнева, никем не обеляемый, не возносимый, вырастает сам собой на фоне всех тех событий, которые последовали после его кончины и кончины великой страны, которой он руководил. Анекдотическое уходит в Лету, а хорошее становится очевидным даже для тех, кто не очень любит всё советское.
Моему поколению довоенного образца довелось пережить весь букет самозваных генсеков, начиная с генералиссимуса Сталина и до Горбачёва. Не буду рассказывать о детских впечатлениях, но начну с 14 октября 1964 года – даты переворота с заменой шила на мыло, Хрущёва на Брежнева. В этот день я оказался в командировке в посёлке Жетыбай на Мангышлаке, относившемся в те времена к Гурьевской области. С группой техников мы устанавливали новое радиооборудование в тамошнем аэропорту. В окрестных шахтах добывали тогда урановую руду, используя, как в те времена было принято, труд заключённых. Обычно отсидевших свой срок зеков формировали в небольшие группы и в сопровождении охраны самолётом отправляли или до Махачкалы, или до Гурьева. А в этот день я увидел одного освободившегося слегка поддатого и распевавшего в крохотном аэровокзале: «…Жили-были три бандита – Гитлер, Сталин и Никита. Гитлер вешал, Сталин бил, Никита голодом морил». На мой вопрос – откуда он такой храбрый, не вернули бы взад в те шахты, он ответил: «Неа, царя-то сняли!» Вот от такого источника мы узнали о конце правления наследника Сталина, а подробности узнали в первую ночь в гостиничном номере через радиоприёмник «Фестиваль» из вражьих голосов.
Правление Брежнева в первые пару-тройку лет «простой советский народ» устраивало, ибо хрущёвская голодуха помалу рассасывалась. Но потом началась эпоха «нашего дорогого Леонида Ильича», над коей народ сначала просто подхихикивал, не столько слушая, сколько наблюдая многочасовые речи через двухпрограммный чёрно-белый телевизор. Появились анекдоты, прибаутки. Вот такого характера: «Это что за бармалей лезет к нам на мавзолей? Брови чёрные. густые, речи длинные, пустые. Мяса нет, колготок нет, на … фиг нужен такой дед» (якобы речёвка для детсадовского утренника). Борьба с пьянством и повышение цен на бензин с началом Афганской авантюры породила прибаутку: «Водка будет семь иль восемь. Всё равно мы пить не бросим! Передайте Ильичу – нам червонец по плечу». Остатки уважения к правителю доканала война в Афганистане, унёсшая 15 тысяч молодых ребят, доставленных бесплатно их родителям в цинковых гробах. Это не считая многих тысяч погибших медиков, лётчиков, перевозивших замену погибшим и обратно «груз 200». А «дорогой Леонид Ильич» начал за эту войну вешать себе на грудь небывалое количество наград, превратив её в комический иконостас. Подхалимы из Политбюро сделали из него маршала, чему до конца сопротивлялся министр обороны Гречко, за что и помер неожиданно в расцвете сил. Ходила шутка, что если уже маразматик Брежнев сможет выговорить слово «генералиссимус», то он получит это звание к очередному дню рождения. Лично мне запомнилось состояние, в которое я входил, увидев в телевизоре очередную бесконечную речь генсека - это было чувство стыда за такого вот национального лидера. В 80-х гг мне показали на хоздворе одного из ремзаводов ГА в Москве недоделанный трап-эскалатор, заказанный для подъёма в самолёт дорогого Леонида Ильича. Не успели доделать – помер заказчик. Злые языки говорят, что он ушёл как и Гречко. Андропов навестил Генсека на даче и привёз ему пару таблеток от бессонницы, в коих он никогда не нуждался, но выпил. Про пауков в банке слыхали? К этим воспоминаниям меня подтолкнула статья журналиста Виталия Третьякова. Прочтите – не пожалеете…
Дорогой Леонид Ильич. Почему образ Брежнева с годами стал привлекательнее?
Еженедельник "Аргументы и Факты" № 52. С отступающим! 23/12/2020
Председатель президиума Верховного Совета СССР Леонид Ильич Брежнев среди участников Всемирного конгресса женщин в Георгиевском зале Кремля. 1963 год. © / Яков Халип / РИА Новости
На минувшей неделе исполнилось 114 лет со дня рождения Леонида Брежнева. О брежневской эпохе вспоминает журналист, политолог, декан Высшей школы телевидения МГУ Виталий Третьяков.
– Я очень хорошо помню то время – и как оно начиналось, и чем закончилось. Когда сняли Хрущёва, в обществе царила радость. В первую очередь потому, что все ещё помнили хлебный дефицит. В моей детской памяти остались очереди в «Филипповской булочной» на Таганке, куда родители посылали меня за хлебом. Помню, что всем надоело шутовское поведение Хрущёва, к нему уже не испытывали никакого почтения. И приход Брежнева воспринимался народом исключительно положительно.
ВОПРОС-ОТВЕТ
Леонид Брежнев. Особые приметы
Я рос в самой обычной семье (отец работал в НИИ, мать – на заводе) и видел, что с каждым годом и мы, и наши знакомые жили всё лучше и лучше. Нашим родителям, тем, кто прошёл войну (а отец у меня воевал, мать несколько месяцев жила на оккупированной немцами территории), было с чем сравнивать. Материальная жизнь налаживалась. Люди получали квартиры, покупали мебель, холодильники, телевизоры – сначала чёрно-белые, потом и цветные.
При Брежневе резко выросла открытость страны: пресловутый железный занавес имел уже огромное количество не просто дыр, а дверей и окон. Западные фильмы – итальянские, французские – крутили во всех советских кинотеатрах. Западные книги у нас издавались вовсю, выходил журнал «Иностранная литература». Постоянно проводились какие-то международные мероприятия, в Москве было полно иностранцев. А советские люди массово – по 400–500 тыс. человек в год! – ездили по профсоюзным путёвкам за границу (в основном, конечно, в страны соцлагеря). И, наверное, многие недостатки советского строя не так остро воспринимались бы, если бы у людей не было возможности сравнивать нашу жизнь здесь с витринами там.
Карьера советского периода. Как землемер стал «дорогим Леонидом Ильичом»Подробнее
Нестыковка с реальностью
В 1970-е я поступил учиться в МГУ на факультет журналистики. В 1976 г. окончил его и стал работать в Агентстве печати «Новости» (АПН), готовил материалы о жизни в СССР для зарубежных стран. Естественно, внешнеполитическая пропаганда была призвана подавать западному читателю всё лучшее, что было в Советском Союзе, либо не упоминая о плохом, либо как-то микшируя его. Одновременно у нас была возможность знакомиться с тем, что писали об СССР в западных газетах и журналах, а там хватало критики всего советского. И в наши профессиональные обязанности входило отвечать на эту критику.
Хотя я и сам уже понимал: далеко не всё в нашем обществе было так благополучно, как о том рассказывалось с трибун. Казалось бы, в стране с самой передовой идеологией (а мы искренне в это верили) и дела должны были обстоять гораздо лучше. Но почему-то материальное положение даже рабочего класса на Западе было намного лучше, чем в нашей самой передовой стране.
СТАТЬЯ ПО ТЕМЕ
Второй Ильич. Леонид Брежнев и его великая эпоха
Как работники внешнеполитической пропаганды, мы должны были освещать все выступления Брежнева – доклады на съездах, пленумах ЦК, заявления на переговорах с зарубежными лидерами. И не просто перепечатывать, а давать комментарии, подкреплять слова генсека материалами, иллюстрирующими его правоту. И здесь начиналась нестыковка. Исходя из тех тезисов, которые декларировал Леонид Ильич, невозможно было объяснить, почему в реальной советской действительности было столько негатива. Доверие к той идеологии, которую он олицетворял, постепенно размывалось, Брежнев стал восприниматься как фигура сугубо догматическая, как человек, который произносит правильные, нужные фразы, за которыми не стоит ничего, кроме пропаганды. И это ещё был период, когда он находился в хорошей физической и интеллектуальной форме…
Во всех редакциях, когда случалось очередное «историческое выступление» генсека, начиналась обязательная, но маловразумительная работа по очеловечиванию этих пустых во многом слов. Я и мои коллеги уже не могли говорить об этом между собой без иронии – хотя никто из нас, конечно, не был диссидентом и антисоветчиком. Но раздражение накапливалось.
Триумф литератора Брежнева. Кто сделал генсека великим писателем?Подробнее
Это раздражение ещё больше усилилось, когда Брежнева стали осыпать наградами – вплоть до золотой сабли и ордена Победы, присуждать ему всё новые звания – вплоть до маршальского. Все уже воспринимали такое поведение генсека как неадекватное. Потом была эпопея с его книгами «Малая Земля», «Возрождение» и «Целина», за которые ему дали Ленинскую премию по литературе. Мы, естественно, знали, что сам он эти произведения не писал – в лучшем случае надиктовывал какие-то воспоминания. Но в своих статьях мы вынуждены были подавать это «творчество» как выдающееся достижение советской литературы и советской политической мысли.
Награды генсека: 15 орденов и 18 медалей СССР, а также 29 медалей и 49 орденов зарубежных государств. Фото: Public Domain
Последней каплей стало дряхление Брежнева, когда он окончательно потерял физическую форму. Все это видели, вовсю ходили анекдоты на эту тему, но официально писать об этой проблеме у нас было невозможно – чего не скажешь о западных СМИ. В зарубежных журналах, которые мы каждый день брали в спецхране, о физическом состоянии советского лидера писали много. Отрыв нашей пропагандистской картинки от реальной фигуры Брежнева с его пустыми речами, с его физической немощью, с его надуманными наградами и достижениями всё увеличивался. Возрастал уровень лицемерия и ханжества. Всё это вызывало у нас сильнейшее психологическое и профессиональное раздражение. Вспоминаю такой эпизод. В связи с Олимпиадой в Москве АПН проводило конкурс среди зарубежных читателей на знание советской истории. Победителей приглашали в СССР, возили по разным городам и олимпийским объектам. Из Франции приехал коммунист, рабочий одного из парижских заводов Роже Ривоаль. Я как представитель агентства сопровождал его по стране – Москва, Ленинград, Волгоград… Помню, как мы сидели в ленинградской гостинице в его огромном номере и смотрели новости по телевизору. Там как раз выступал Брежнев, и Роже вдруг говорит: «Виталий, послушай, ну он же в маразме!» Я не помню, что ему ответил, – помню только, что эти слова привели меня в замешательство. Согласиться с ним я, естественно, не мог, и не только потому, что боялся прослушки. Но и спорить с очевидными вещами тоже было невозможно.
Когда в связи с кончиной Брежнева в АПН проводилось собрание, никакой удручённости, никакой печали в зале не чувствовалось. Больше того, на лицах сидевших в президиуме я видел улыбки. Люди устали от той ситуации, когда им приходилось закрывать глаза на очевидные вещи, делать вид, что всё нормально.
«Погружение в болото». Что зарубежные СМИ писали о смерти и эпохе БрежневаПодробнее
Страну оставил такой, какой получил
Но при всём при этом в историю правление Брежнева вошло скорее со знаком плюс. Безусловно, он не был ярким интеллектуалом, выдающимся теоретиком и великим политическим деятелем. Он был вполне обыкновенным человеком, волею судеб оказавшимся на вершине власти и остававшимся на ней долгих 18 лет. Но при всех его слабостях и недостатках спустя эти 18 лет он оставил страну такой, какой её и получил. Она не превратилась из второй державы мира в третью-четвёртую-пятую, не рассыпалась на куски, а во многом даже нарастила свою мощь.
Возможно, Брежнева вспоминали бы ещё лучше, если бы он ушёл со своего поста до того, как совсем одряхлел. Он, как известно, пытался это сделать – но окружение помешало. Но так или иначе положительного в его образе сегодня больше, чем отрицательного. И что удивительно: за прошедшие десятилетия отношение к нему только улучшилось, хотя никаких специальных усилий для этого никто не предпринимал. Чего, например, не скажешь об отношении к Сталину, у которого появилось немало ревностных защитников, про которого пишут огромное количество комплиментарных книг. Позитивный образ Брежнева, никем не обеляемый, не возносимый, вырастает сам собой на фоне всех тех событий, которые последовали после его кончины и кончины великой страны, которой он руководил. Анекдотическое уходит в Лету, а хорошее становится очевидным даже для тех, кто не очень любит всё советское.
Моему поколению довоенного образца довелось пережить весь букет самозваных генсеков, начиная с генералиссимуса Сталина и до Горбачёва. Не буду рассказывать о детских впечатлениях, но начну с 14 октября 1964 года – даты переворота с заменой шила на мыло, Хрущёва на Брежнева. В этот день я оказался в командировке в посёлке Жетыбай на Мангышлаке, относившемся в те времена к Гурьевской области. С группой техников мы устанавливали новое радиооборудование в тамошнем аэропорту. В окрестных шахтах добывали тогда урановую руду, используя, как в те времена было принято, труд заключённых. Обычно отсидевших свой срок зеков формировали в небольшие группы и в сопровождении охраны самолётом отправляли или до Махачкалы, или до Гурьева. А в этот день я увидел одного освободившегося слегка поддатого и распевавшего в крохотном аэровокзале: «…Жили-были три бандита – Гитлер, Сталин и Никита. Гитлер вешал, Сталин бил, Никита голодом морил». На мой вопрос – откуда он такой храбрый, не вернули бы взад в те шахты, он ответил: «Неа, царя-то сняли!» Вот от такого источника мы узнали о конце правления наследника Сталина, а подробности узнали в первую ночь в гостиничном номере через радиоприёмник «Фестиваль» из вражьих голосов.
Правление Брежнева в первые пару-тройку лет «простой советский народ» устраивало, ибо хрущёвская голодуха помалу рассасывалась. Но потом началась эпоха «нашего дорогого Леонида Ильича», над коей народ сначала просто подхихикивал, не столько слушая, сколько наблюдая многочасовые речи через двухпрограммный чёрно-белый телевизор. Появились анекдоты, прибаутки. Вот такого характера: «Это что за бармалей лезет к нам на мавзолей? Брови чёрные. густые, речи длинные, пустые. Мяса нет, колготок нет, на … фиг нужен такой дед» (якобы речёвка для детсадовского утренника). Борьба с пьянством и повышение цен на бензин с началом Афганской авантюры породила прибаутку: «Водка будет семь иль восемь. Всё равно мы пить не бросим! Передайте Ильичу – нам червонец по плечу». Остатки уважения к правителю доканала война в Афганистане, унёсшая 15 тысяч молодых ребят, доставленных бесплатно их родителям в цинковых гробах. Это не считая многих тысяч погибших медиков, лётчиков, перевозивших замену погибшим и обратно «груз 200». А «дорогой Леонид Ильич» начал за эту войну вешать себе на грудь небывалое количество наград, превратив её в комический иконостас. Подхалимы из Политбюро сделали из него маршала, чему до конца сопротивлялся министр обороны Гречко, за что и помер неожиданно в расцвете сил. Ходила шутка, что если уже маразматик Брежнев сможет выговорить слово «генералиссимус», то он получит это звание к очередному дню рождения. Лично мне запомнилось состояние, в которое я входил, увидев в телевизоре очередную бесконечную речь генсека - это было чувство стыда за такого вот национального лидера. В 80-х гг мне показали на хоздворе одного из ремзаводов ГА в Москве недоделанный трап-эскалатор, заказанный для подъёма в самолёт дорогого Леонида Ильича. Не успели доделать – помер заказчик. Злые языки говорят, что он ушёл как и Гречко. Андропов навестил Генсека на даче и привёз ему пару таблеток от бессонницы, в коих он никогда не нуждался, но выпил. Про пауков в банке слыхали? К этим воспоминаниям меня подтолкнула статья журналиста Виталия Третьякова. Прочтите – не пожалеете…
Дорогой Леонид Ильич. Почему образ Брежнева с годами стал привлекательнее?
Еженедельник "Аргументы и Факты" № 52. С отступающим! 23/12/2020
Председатель президиума Верховного Совета СССР Леонид Ильич Брежнев среди участников Всемирного конгресса женщин в Георгиевском зале Кремля. 1963 год. © / Яков Халип / РИА Новости
На минувшей неделе исполнилось 114 лет со дня рождения Леонида Брежнева. О брежневской эпохе вспоминает журналист, политолог, декан Высшей школы телевидения МГУ Виталий Третьяков.
– Я очень хорошо помню то время – и как оно начиналось, и чем закончилось. Когда сняли Хрущёва, в обществе царила радость. В первую очередь потому, что все ещё помнили хлебный дефицит. В моей детской памяти остались очереди в «Филипповской булочной» на Таганке, куда родители посылали меня за хлебом. Помню, что всем надоело шутовское поведение Хрущёва, к нему уже не испытывали никакого почтения. И приход Брежнева воспринимался народом исключительно положительно.
ВОПРОС-ОТВЕТ
Леонид Брежнев. Особые приметы
Я рос в самой обычной семье (отец работал в НИИ, мать – на заводе) и видел, что с каждым годом и мы, и наши знакомые жили всё лучше и лучше. Нашим родителям, тем, кто прошёл войну (а отец у меня воевал, мать несколько месяцев жила на оккупированной немцами территории), было с чем сравнивать. Материальная жизнь налаживалась. Люди получали квартиры, покупали мебель, холодильники, телевизоры – сначала чёрно-белые, потом и цветные.
При Брежневе резко выросла открытость страны: пресловутый железный занавес имел уже огромное количество не просто дыр, а дверей и окон. Западные фильмы – итальянские, французские – крутили во всех советских кинотеатрах. Западные книги у нас издавались вовсю, выходил журнал «Иностранная литература». Постоянно проводились какие-то международные мероприятия, в Москве было полно иностранцев. А советские люди массово – по 400–500 тыс. человек в год! – ездили по профсоюзным путёвкам за границу (в основном, конечно, в страны соцлагеря). И, наверное, многие недостатки советского строя не так остро воспринимались бы, если бы у людей не было возможности сравнивать нашу жизнь здесь с витринами там.
Карьера советского периода. Как землемер стал «дорогим Леонидом Ильичом»Подробнее
Нестыковка с реальностью
В 1970-е я поступил учиться в МГУ на факультет журналистики. В 1976 г. окончил его и стал работать в Агентстве печати «Новости» (АПН), готовил материалы о жизни в СССР для зарубежных стран. Естественно, внешнеполитическая пропаганда была призвана подавать западному читателю всё лучшее, что было в Советском Союзе, либо не упоминая о плохом, либо как-то микшируя его. Одновременно у нас была возможность знакомиться с тем, что писали об СССР в западных газетах и журналах, а там хватало критики всего советского. И в наши профессиональные обязанности входило отвечать на эту критику.
Хотя я и сам уже понимал: далеко не всё в нашем обществе было так благополучно, как о том рассказывалось с трибун. Казалось бы, в стране с самой передовой идеологией (а мы искренне в это верили) и дела должны были обстоять гораздо лучше. Но почему-то материальное положение даже рабочего класса на Западе было намного лучше, чем в нашей самой передовой стране.
СТАТЬЯ ПО ТЕМЕ
Второй Ильич. Леонид Брежнев и его великая эпоха
Как работники внешнеполитической пропаганды, мы должны были освещать все выступления Брежнева – доклады на съездах, пленумах ЦК, заявления на переговорах с зарубежными лидерами. И не просто перепечатывать, а давать комментарии, подкреплять слова генсека материалами, иллюстрирующими его правоту. И здесь начиналась нестыковка. Исходя из тех тезисов, которые декларировал Леонид Ильич, невозможно было объяснить, почему в реальной советской действительности было столько негатива. Доверие к той идеологии, которую он олицетворял, постепенно размывалось, Брежнев стал восприниматься как фигура сугубо догматическая, как человек, который произносит правильные, нужные фразы, за которыми не стоит ничего, кроме пропаганды. И это ещё был период, когда он находился в хорошей физической и интеллектуальной форме…
Во всех редакциях, когда случалось очередное «историческое выступление» генсека, начиналась обязательная, но маловразумительная работа по очеловечиванию этих пустых во многом слов. Я и мои коллеги уже не могли говорить об этом между собой без иронии – хотя никто из нас, конечно, не был диссидентом и антисоветчиком. Но раздражение накапливалось.
Триумф литератора Брежнева. Кто сделал генсека великим писателем?Подробнее
Это раздражение ещё больше усилилось, когда Брежнева стали осыпать наградами – вплоть до золотой сабли и ордена Победы, присуждать ему всё новые звания – вплоть до маршальского. Все уже воспринимали такое поведение генсека как неадекватное. Потом была эпопея с его книгами «Малая Земля», «Возрождение» и «Целина», за которые ему дали Ленинскую премию по литературе. Мы, естественно, знали, что сам он эти произведения не писал – в лучшем случае надиктовывал какие-то воспоминания. Но в своих статьях мы вынуждены были подавать это «творчество» как выдающееся достижение советской литературы и советской политической мысли.
Награды генсека: 15 орденов и 18 медалей СССР, а также 29 медалей и 49 орденов зарубежных государств. Фото: Public Domain
Последней каплей стало дряхление Брежнева, когда он окончательно потерял физическую форму. Все это видели, вовсю ходили анекдоты на эту тему, но официально писать об этой проблеме у нас было невозможно – чего не скажешь о западных СМИ. В зарубежных журналах, которые мы каждый день брали в спецхране, о физическом состоянии советского лидера писали много. Отрыв нашей пропагандистской картинки от реальной фигуры Брежнева с его пустыми речами, с его физической немощью, с его надуманными наградами и достижениями всё увеличивался. Возрастал уровень лицемерия и ханжества. Всё это вызывало у нас сильнейшее психологическое и профессиональное раздражение. Вспоминаю такой эпизод. В связи с Олимпиадой в Москве АПН проводило конкурс среди зарубежных читателей на знание советской истории. Победителей приглашали в СССР, возили по разным городам и олимпийским объектам. Из Франции приехал коммунист, рабочий одного из парижских заводов Роже Ривоаль. Я как представитель агентства сопровождал его по стране – Москва, Ленинград, Волгоград… Помню, как мы сидели в ленинградской гостинице в его огромном номере и смотрели новости по телевизору. Там как раз выступал Брежнев, и Роже вдруг говорит: «Виталий, послушай, ну он же в маразме!» Я не помню, что ему ответил, – помню только, что эти слова привели меня в замешательство. Согласиться с ним я, естественно, не мог, и не только потому, что боялся прослушки. Но и спорить с очевидными вещами тоже было невозможно.
Когда в связи с кончиной Брежнева в АПН проводилось собрание, никакой удручённости, никакой печали в зале не чувствовалось. Больше того, на лицах сидевших в президиуме я видел улыбки. Люди устали от той ситуации, когда им приходилось закрывать глаза на очевидные вещи, делать вид, что всё нормально.
«Погружение в болото». Что зарубежные СМИ писали о смерти и эпохе БрежневаПодробнее
Страну оставил такой, какой получил
Но при всём при этом в историю правление Брежнева вошло скорее со знаком плюс. Безусловно, он не был ярким интеллектуалом, выдающимся теоретиком и великим политическим деятелем. Он был вполне обыкновенным человеком, волею судеб оказавшимся на вершине власти и остававшимся на ней долгих 18 лет. Но при всех его слабостях и недостатках спустя эти 18 лет он оставил страну такой, какой её и получил. Она не превратилась из второй державы мира в третью-четвёртую-пятую, не рассыпалась на куски, а во многом даже нарастила свою мощь.
Возможно, Брежнева вспоминали бы ещё лучше, если бы он ушёл со своего поста до того, как совсем одряхлел. Он, как известно, пытался это сделать – но окружение помешало. Но так или иначе положительного в его образе сегодня больше, чем отрицательного. И что удивительно: за прошедшие десятилетия отношение к нему только улучшилось, хотя никаких специальных усилий для этого никто не предпринимал. Чего, например, не скажешь об отношении к Сталину, у которого появилось немало ревностных защитников, про которого пишут огромное количество комплиментарных книг. Позитивный образ Брежнева, никем не обеляемый, не возносимый, вырастает сам собой на фоне всех тех событий, которые последовали после его кончины и кончины великой страны, которой он руководил. Анекдотическое уходит в Лету, а хорошее становится очевидным даже для тех, кто не очень любит всё советское.
Моему поколению довоенного образца довелось пережить весь букет самозваных генсеков, начиная с генералиссимуса Сталина и до Горбачёва. Не буду рассказывать о детских впечатлениях, но начну с 14 октября 1964 года – даты переворота с заменой шила на мыло, Хрущёва на Брежнева. В этот день я оказался в командировке в посёлке Жетыбай на Мангышлаке, относившемся в те времена к Гурьевской области. С группой техников мы устанавливали новое радиооборудование в тамошнем аэропорту. В окрестных шахтах добывали тогда урановую руду, используя, как в те времена было принято, труд заключённых. Обычно отсидевших свой срок зеков формировали в небольшие группы и в сопровождении охраны самолётом отправляли или до Махачкалы, или до Гурьева. А в этот день я увидел одного освободившегося слегка поддатого и распевавшего в крохотном аэровокзале: «…Жили-были три бандита – Гитлер, Сталин и Никита. Гитлер вешал, Сталин бил, Никита голодом морил». На мой вопрос – откуда он такой храбрый, не вернули бы взад в те шахты, он ответил: «Неа, царя-то сняли!» Вот от такого источника мы узнали о конце правления наследника Сталина, а подробности узнали в первую ночь в гостиничном номере через радиоприёмник «Фестиваль» из вражьих голосов.
Правление Брежнева в первые пару-тройку лет «простой советский народ» устраивало, ибо хрущёвская голодуха помалу рассасывалась. Но потом началась эпоха «нашего дорогого Леонида Ильича», над коей народ сначала просто подхихикивал, не столько слушая, сколько наблюдая многочасовые речи через двухпрограммный чёрно-белый телевизор. Появились анекдоты, прибаутки. Вот такого характера: «Это что за бармалей лезет к нам на мавзолей? Брови чёрные. густые, речи длинные, пустые. Мяса нет, колготок нет, на … фиг нужен такой дед» (якобы речёвка для детсадовского утренника). Борьба с пьянством и повышение цен на бензин с началом Афганской авантюры породила прибаутку: «Водка будет семь иль восемь. Всё равно мы пить не бросим! Передайте Ильичу – нам червонец по плечу». Остатки уважения к правителю доканала война в Афганистане, унёсшая 15 тысяч молодых ребят, доставленных бесплатно их родителям в цинковых гробах. Это не считая многих тысяч погибших медиков, лётчиков, перевозивших замену погибшим и обратно «груз 200». А «дорогой Леонид Ильич» начал за эту войну вешать себе на грудь небывалое количество наград, превратив её в комический иконостас. Подхалимы из Политбюро сделали из него маршала, чему до конца сопротивлялся министр обороны Гречко, за что и помер неожиданно в расцвете сил. Ходила шутка, что если уже маразматик Брежнев сможет выговорить слово «генералиссимус», то он получит это звание к очередному дню рождения. Лично мне запомнилось состояние, в которое я входил, увидев в телевизоре очередную бесконечную речь генсека - это было чувство стыда за такого вот национального лидера. В 80-х гг мне показали на хоздворе одного из ремзаводов ГА в Москве недоделанный трап-эскалатор, заказанный для подъёма в самолёт дорогого Леонида Ильича. Не успели доделать – помер заказчик. Злые языки говорят, что он ушёл как и Гречко. Андропов навестил Генсека на даче и привёз ему пару таблеток от бессонницы, в коих он никогда не нуждался, но выпил. Про пауков в банке слыхали? К этим воспоминаниям меня подтолкнула статья журналиста Виталия Третьякова. Прочтите – не пожалеете…
Дорогой Леонид Ильич. Почему образ Брежнева с годами стал привлекательнее?
Еженедельник "Аргументы и Факты" № 52. С отступающим! 23/12/2020
Председатель президиума Верховного Совета СССР Леонид Ильич Брежнев среди участников Всемирного конгресса женщин в Георгиевском зале Кремля. 1963 год. © / Яков Халип / РИА Новости
На минувшей неделе исполнилось 114 лет со дня рождения Леонида Брежнева. О брежневской эпохе вспоминает журналист, политолог, декан Высшей школы телевидения МГУ Виталий Третьяков.
– Я очень хорошо помню то время – и как оно начиналось, и чем закончилось. Когда сняли Хрущёва, в обществе царила радость. В первую очередь потому, что все ещё помнили хлебный дефицит. В моей детской памяти остались очереди в «Филипповской булочной» на Таганке, куда родители посылали меня за хлебом. Помню, что всем надоело шутовское поведение Хрущёва, к нему уже не испытывали никакого почтения. И приход Брежнева воспринимался народом исключительно положительно.
ВОПРОС-ОТВЕТ
Леонид Брежнев. Особые приметы
Я рос в самой обычной семье (отец работал в НИИ, мать – на заводе) и видел, что с каждым годом и мы, и наши знакомые жили всё лучше и лучше. Нашим родителям, тем, кто прошёл войну (а отец у меня воевал, мать несколько месяцев жила на оккупированной немцами территории), было с чем сравнивать. Материальная жизнь налаживалась. Люди получали квартиры, покупали мебель, холодильники, телевизоры – сначала чёрно-белые, потом и цветные.
При Брежневе резко выросла открытость страны: пресловутый железный занавес имел уже огромное количество не просто дыр, а дверей и окон. Западные фильмы – итальянские, французские – крутили во всех советских кинотеатрах. Западные книги у нас издавались вовсю, выходил журнал «Иностранная литература». Постоянно проводились какие-то международные мероприятия, в Москве было полно иностранцев. А советские люди массово – по 400–500 тыс. человек в год! – ездили по профсоюзным путёвкам за границу (в основном, конечно, в страны соцлагеря). И, наверное, многие недостатки советского строя не так остро воспринимались бы, если бы у людей не было возможности сравнивать нашу жизнь здесь с витринами там.
Карьера советского периода. Как землемер стал «дорогим Леонидом Ильичом»Подробнее
Нестыковка с реальностью
В 1970-е я поступил учиться в МГУ на факультет журналистики. В 1976 г. окончил его и стал работать в Агентстве печати «Новости» (АПН), готовил материалы о жизни в СССР для зарубежных стран. Естественно, внешнеполитическая пропаганда была призвана подавать западному читателю всё лучшее, что было в Советском Союзе, либо не упоминая о плохом, либо как-то микшируя его. Одновременно у нас была возможность знакомиться с тем, что писали об СССР в западных газетах и журналах, а там хватало критики всего советского. И в наши профессиональные обязанности входило отвечать на эту критику.
Хотя я и сам уже понимал: далеко не всё в нашем обществе было так благополучно, как о том рассказывалось с трибун. Казалось бы, в стране с самой передовой идеологией (а мы искренне в это верили) и дела должны были обстоять гораздо лучше. Но почему-то материальное положение даже рабочего класса на Западе было намного лучше, чем в нашей самой передовой стране.
СТАТЬЯ ПО ТЕМЕ
Второй Ильич. Леонид Брежнев и его великая эпоха
Как работники внешнеполитической пропаганды, мы должны были освещать все выступления Брежнева – доклады на съездах, пленумах ЦК, заявления на переговорах с зарубежными лидерами. И не просто перепечатывать, а давать комментарии, подкреплять слова генсека материалами, иллюстрирующими его правоту. И здесь начиналась нестыковка. Исходя из тех тезисов, которые декларировал Леонид Ильич, невозможно было объяснить, почему в реальной советской действительности было столько негатива. Доверие к той идеологии, которую он олицетворял, постепенно размывалось, Брежнев стал восприниматься как фигура сугубо догматическая, как человек, который произносит правильные, нужные фразы, за которыми не стоит ничего, кроме пропаганды. И это ещё был период, когда он находился в хорошей физической и интеллектуальной форме…
Во всех редакциях, когда случалось очередное «историческое выступление» генсека, начиналась обязательная, но маловразумительная работа по очеловечиванию этих пустых во многом слов. Я и мои коллеги уже не могли говорить об этом между собой без иронии – хотя никто из нас, конечно, не был диссидентом и антисоветчиком. Но раздражение накапливалось.
Триумф литератора Брежнева. Кто сделал генсека великим писателем?Подробнее
Это раздражение ещё больше усилилось, когда Брежнева стали осыпать наградами – вплоть до золотой сабли и ордена Победы, присуждать ему всё новые звания – вплоть до маршальского. Все уже воспринимали такое поведение генсека как неадекватное. Потом была эпопея с его книгами «Малая Земля», «Возрождение» и «Целина», за которые ему дали Ленинскую премию по литературе. Мы, естественно, знали, что сам он эти произведения не писал – в лучшем случае надиктовывал какие-то воспоминания. Но в своих статьях мы вынуждены были подавать это «творчество» как выдающееся достижение советской литературы и советской политической мысли.
Награды генсека: 15 орденов и 18 медалей СССР, а также 29 медалей и 49 орденов зарубежных государств. Фото: Public Domain
Последней каплей стало дряхление Брежнева, когда он окончательно потерял физическую форму. Все это видели, вовсю ходили анекдоты на эту тему, но официально писать об этой проблеме у нас было невозможно – чего не скажешь о западных СМИ. В зарубежных журналах, которые мы каждый день брали в спецхране, о физическом состоянии советского лидера писали много. Отрыв нашей пропагандистской картинки от реальной фигуры Брежнева с его пустыми речами, с его физической немощью, с его надуманными наградами и достижениями всё увеличивался. Возрастал уровень лицемерия и ханжества. Всё это вызывало у нас сильнейшее психологическое и профессиональное раздражение. Вспоминаю такой эпизод. В связи с Олимпиадой в Москве АПН проводило конкурс среди зарубежных читателей на знание советской истории. Победителей приглашали в СССР, возили по разным городам и олимпийским объектам. Из Франции приехал коммунист, рабочий одного из парижских заводов Роже Ривоаль. Я как представитель агентства сопровождал его по стране – Москва, Ленинград, Волгоград… Помню, как мы сидели в ленинградской гостинице в его огромном номере и смотрели новости по телевизору. Там как раз выступал Брежнев, и Роже вдруг говорит: «Виталий, послушай, ну он же в маразме!» Я не помню, что ему ответил, – помню только, что эти слова привели меня в замешательство. Согласиться с ним я, естественно, не мог, и не только потому, что боялся прослушки. Но и спорить с очевидными вещами тоже было невозможно.
Когда в связи с кончиной Брежнева в АПН проводилось собрание, никакой удручённости, никакой печали в зале не чувствовалось. Больше того, на лицах сидевших в президиуме я видел улыбки. Люди устали от той ситуации, когда им приходилось закрывать глаза на очевидные вещи, делать вид, что всё нормально.
«Погружение в болото». Что зарубежные СМИ писали о смерти и эпохе БрежневаПодробнее
Страну оставил такой, какой получил
Но при всём при этом в историю правление Брежнева вошло скорее со знаком плюс. Безусловно, он не был ярким интеллектуалом, выдающимся теоретиком и великим политическим деятелем. Он был вполне обыкновенным человеком, волею судеб оказавшимся на вершине власти и остававшимся на ней долгих 18 лет. Но при всех его слабостях и недостатках спустя эти 18 лет он оставил страну такой, какой её и получил. Она не превратилась из второй державы мира в третью-четвёртую-пятую, не рассыпалась на куски, а во многом даже нарастила свою мощь.
Возможно, Брежнева вспоминали бы ещё лучше, если бы он ушёл со своего поста до того, как совсем одряхлел. Он, как известно, пытался это сделать – но окружение помешало. Но так или иначе положительного в его образе сегодня больше, чем отрицательного. И что удивительно: за прошедшие десятилетия отношение к нему только улучшилось, хотя никаких специальных усилий для этого никто не предпринимал. Чего, например, не скажешь об отношении к Сталину, у которого появилось немало ревностных защитников, про которого пишут огромное количество комплиментарных книг. Позитивный образ Брежнева, никем не обеляемый, не возносимый, вырастает сам собой на фоне всех тех событий, которые последовали после его кончины и кончины великой страны, которой он руководил. Анекдотическое уходит в Лету, а хорошее становится очевидным даже для тех, кто не очень любит всё советское.
Моему поколению довоенного образца довелось пережить весь букет самозваных генсеков, начиная с генералиссимуса Сталина и до Горбачёва. Не буду рассказывать о детских впечатлениях, но начну с 14 октября 1964 года – даты переворота с заменой шила на мыло, Хрущёва на Брежнева. В этот день я оказался в командировке в посёлке Жетыбай на Мангышлаке, относившемся в те времена к Гурьевской области. С группой техников мы устанавливали новое радиооборудование в тамошнем аэропорту. В окрестных шахтах добывали тогда урановую руду, используя, как в те времена было принято, труд заключённых. Обычно отсидевших свой срок зеков формировали в небольшие группы и в сопровождении охраны самолётом отправляли или до Махачкалы, или до Гурьева. А в этот день я увидел одного освободившегося слегка поддатого и распевавшего в крохотном аэровокзале: «…Жили-были три бандита – Гитлер, Сталин и Никита. Гитлер вешал, Сталин бил, Никита голодом морил». На мой вопрос – откуда он такой храбрый, не вернули бы взад в те шахты, он ответил: «Неа, царя-то сняли!» Вот от такого источника мы узнали о конце правления наследника Сталина, а подробности узнали в первую ночь в гостиничном номере через радиоприёмник «Фестиваль» из вражьих голосов.
Правление Брежнева в первые пару-тройку лет «простой советский народ» устраивало, ибо хрущёвская голодуха помалу рассасывалась. Но потом началась эпоха «нашего дорогого Леонида Ильича», над коей народ сначала просто подхихикивал, не столько слушая, сколько наблюдая многочасовые речи через двухпрограммный чёрно-белый телевизор. Появились анекдоты, прибаутки. Вот такого характера: «Это что за бармалей лезет к нам на мавзолей? Брови чёрные. густые, речи длинные, пустые. Мяса нет, колготок нет, на … фиг нужен такой дед» (якобы речёвка для детсадовского утренника). Борьба с пьянством и повышение цен на бензин с началом Афганской авантюры породила прибаутку: «Водка будет семь иль восемь. Всё равно мы пить не бросим! Передайте Ильичу – нам червонец по плечу». Остатки уважения к правителю доканала война в Афганистане, унёсшая 15 тысяч молодых ребят, доставленных бесплатно их родителям в цинковых гробах. Это не считая многих тысяч погибших медиков, лётчиков, перевозивших замену погибшим и обратно «груз 200». А «дорогой Леонид Ильич» начал за эту войну вешать себе на грудь небывалое количество наград, превратив её в комический иконостас. Подхалимы из Политбюро сделали из него маршала, чему до конца сопротивлялся министр обороны Гречко, за что и помер неожиданно в расцвете сил. Ходила шутка, что если уже маразматик Брежнев сможет выговорить слово «генералиссимус», то он получит это звание к очередному дню рождения. Лично мне запомнилось состояние, в которое я входил, увидев в телевизоре очередную бесконечную речь генсека - это было чувство стыда за такого вот национального лидера. В 80-х гг мне показали на хоздворе одного из ремзаводов ГА в Москве недоделанный трап-эскалатор, заказанный для подъёма в самолёт дорогого Леонида Ильича. Не успели доделать – помер заказчик. Злые языки говорят, что он ушёл как и Гречко. Андропов навестил Генсека на даче и привёз ему пару таблеток от бессонницы, в коих он никогда не нуждался, но выпил. Про пауков в банке слыхали? К этим воспоминаниям меня подтолкнула статья журналиста Виталия Третьякова. Прочтите – не пожалеете…
Дорогой Леонид Ильич. Почему образ Брежнева с годами стал привлекательнее?
Еженедельник "Аргументы и Факты" № 52. С отступающим! 23/12/2020
Председатель президиума Верховного Совета СССР Леонид Ильич Брежнев среди участников Всемирного конгресса женщин в Георгиевском зале Кремля. 1963 год. © / Яков Халип / РИА Новости
На минувшей неделе исполнилось 114 лет со дня рождения Леонида Брежнева. О брежневской эпохе вспоминает журналист, политолог, декан Высшей школы телевидения МГУ Виталий Третьяков.
– Я очень хорошо помню то время – и как оно начиналось, и чем закончилось. Когда сняли Хрущёва, в обществе царила радость. В первую очередь потому, что все ещё помнили хлебный дефицит. В моей детской памяти остались очереди в «Филипповской булочной» на Таганке, куда родители посылали меня за хлебом. Помню, что всем надоело шутовское поведение Хрущёва, к нему уже не испытывали никакого почтения. И приход Брежнева воспринимался народом исключительно положительно.
ВОПРОС-ОТВЕТ
Леонид Брежнев. Особые приметы
Я рос в самой обычной семье (отец работал в НИИ, мать – на заводе) и видел, что с каждым годом и мы, и наши знакомые жили всё лучше и лучше. Нашим родителям, тем, кто прошёл войну (а отец у меня воевал, мать несколько месяцев жила на оккупированной немцами территории), было с чем сравнивать. Материальная жизнь налаживалась. Люди получали квартиры, покупали мебель, холодильники, телевизоры – сначала чёрно-белые, потом и цветные.
При Брежневе резко выросла открытость страны: пресловутый железный занавес имел уже огромное количество не просто дыр, а дверей и окон. Западные фильмы – итальянские, французские – крутили во всех советских кинотеатрах. Западные книги у нас издавались вовсю, выходил журнал «Иностранная литература». Постоянно проводились какие-то международные мероприятия, в Москве было полно иностранцев. А советские люди массово – по 400–500 тыс. человек в год! – ездили по профсоюзным путёвкам за границу (в основном, конечно, в страны соцлагеря). И, наверное, многие недостатки советского строя не так остро воспринимались бы, если бы у людей не было возможности сравнивать нашу жизнь здесь с витринами там.
Карьера советского периода. Как землемер стал «дорогим Леонидом Ильичом»Подробнее
Нестыковка с реальностью
В 1970-е я поступил учиться в МГУ на факультет журналистики. В 1976 г. окончил его и стал работать в Агентстве печати «Новости» (АПН), готовил материалы о жизни в СССР для зарубежных стран. Естественно, внешнеполитическая пропаганда была призвана подавать западному читателю всё лучшее, что было в Советском Союзе, либо не упоминая о плохом, либо как-то микшируя его. Одновременно у нас была возможность знакомиться с тем, что писали об СССР в западных газетах и журналах, а там хватало критики всего советского. И в наши профессиональные обязанности входило отвечать на эту критику.
Хотя я и сам уже понимал: далеко не всё в нашем обществе было так благополучно, как о том рассказывалось с трибун. Казалось бы, в стране с самой передовой идеологией (а мы искренне в это верили) и дела должны были обстоять гораздо лучше. Но почему-то материальное положение даже рабочего класса на Западе было намного лучше, чем в нашей самой передовой стране.
СТАТЬЯ ПО ТЕМЕ
Второй Ильич. Леонид Брежнев и его великая эпоха
Как работники внешнеполитической пропаганды, мы должны были освещать все выступления Брежнева – доклады на съездах, пленумах ЦК, заявления на переговорах с зарубежными лидерами. И не просто перепечатывать, а давать комментарии, подкреплять слова генсека материалами, иллюстрирующими его правоту. И здесь начиналась нестыковка. Исходя из тех тезисов, которые декларировал Леонид Ильич, невозможно было объяснить, почему в реальной советской действительности было столько негатива. Доверие к той идеологии, которую он олицетворял, постепенно размывалось, Брежнев стал восприниматься как фигура сугубо догматическая, как человек, который произносит правильные, нужные фразы, за которыми не стоит ничего, кроме пропаганды. И это ещё был период, когда он находился в хорошей физической и интеллектуальной форме…
Во всех редакциях, когда случалось очередное «историческое выступление» генсека, начиналась обязательная, но маловразумительная работа по очеловечиванию этих пустых во многом слов. Я и мои коллеги уже не могли говорить об этом между собой без иронии – хотя никто из нас, конечно, не был диссидентом и антисоветчиком. Но раздражение накапливалось.
Триумф литератора Брежнева. Кто сделал генсека великим писателем?Подробнее
Это раздражение ещё больше усилилось, когда Брежнева стали осыпать наградами – вплоть до золотой сабли и ордена Победы, присуждать ему всё новые звания – вплоть до маршальского. Все уже воспринимали такое поведение генсека как неадекватное. Потом была эпопея с его книгами «Малая Земля», «Возрождение» и «Целина», за которые ему дали Ленинскую премию по литературе. Мы, естественно, знали, что сам он эти произведения не писал – в лучшем случае надиктовывал какие-то воспоминания. Но в своих статьях мы вынуждены были подавать это «творчество» как выдающееся достижение советской литературы и советской политической мысли.
Награды генсека: 15 орденов и 18 медалей СССР, а также 29 медалей и 49 орденов зарубежных государств. Фото: Public Domain
Последней каплей стало дряхление Брежнева, когда он окончательно потерял физическую форму. Все это видели, вовсю ходили анекдоты на эту тему, но официально писать об этой проблеме у нас было невозможно – чего не скажешь о западных СМИ. В зарубежных журналах, которые мы каждый день брали в спецхране, о физическом состоянии советского лидера писали много. Отрыв нашей пропагандистской картинки от реальной фигуры Брежнева с его пустыми речами, с его физической немощью, с его надуманными наградами и достижениями всё увеличивался. Возрастал уровень лицемерия и ханжества. Всё это вызывало у нас сильнейшее психологическое и профессиональное раздражение. Вспоминаю такой эпизод. В связи с Олимпиадой в Москве АПН проводило конкурс среди зарубежных читателей на знание советской истории. Победителей приглашали в СССР, возили по разным городам и олимпийским объектам. Из Франции приехал коммунист, рабочий одного из парижских заводов Роже Ривоаль. Я как представитель агентства сопровождал его по стране – Москва, Ленинград, Волгоград… Помню, как мы сидели в ленинградской гостинице в его огромном номере и смотрели новости по телевизору. Там как раз выступал Брежнев, и Роже вдруг говорит: «Виталий, послушай, ну он же в маразме!» Я не помню, что ему ответил, – помню только, что эти слова привели меня в замешательство. Согласиться с ним я, естественно, не мог, и не только потому, что боялся прослушки. Но и спорить с очевидными вещами тоже было невозможно.
Когда в связи с кончиной Брежнева в АПН проводилось собрание, никакой удручённости, никакой печали в зале не чувствовалось. Больше того, на лицах сидевших в президиуме я видел улыбки. Люди устали от той ситуации, когда им приходилось закрывать глаза на очевидные вещи, делать вид, что всё нормально.
«Погружение в болото». Что зарубежные СМИ писали о смерти и эпохе БрежневаПодробнее
Страну оставил такой, какой получил
Но при всём при этом в историю правление Брежнева вошло скорее со знаком плюс. Безусловно, он не был ярким интеллектуалом, выдающимся теоретиком и великим политическим деятелем. Он был вполне обыкновенным человеком, волею судеб оказавшимся на вершине власти и остававшимся на ней долгих 18 лет. Но при всех его слабостях и недостатках спустя эти 18 лет он оставил страну такой, какой её и получил. Она не превратилась из второй державы мира в третью-четвёртую-пятую, не рассыпалась на куски, а во многом даже нарастила свою мощь.
Возможно, Брежнева вспоминали бы ещё лучше, если бы он ушёл со своего поста до того, как совсем одряхлел. Он, как известно, пытался это сделать – но окружение помешало. Но так или иначе положительного в его образе сегодня больше, чем отрицательного. И что удивительно: за прошедшие десятилетия отношение к нему только улучшилось, хотя никаких специальных усилий для этого никто не предпринимал. Чего, например, не скажешь об отношении к Сталину, у которого появилось немало ревностных защитников, про которого пишут огромное количество комплиментарных книг. Позитивный образ Брежнева, никем не обеляемый, не возносимый, вырастает сам собой на фоне всех тех событий, которые последовали после его кончины и кончины великой страны, которой он руководил. Анекдотическое уходит в Лету, а хорошее становится очевидным даже для тех, кто не очень любит всё советское.
Моему поколению довоенного образца довелось пережить весь букет самозваных генсеков, начиная с генералиссимуса Сталина и до Горбачёва. Не буду рассказывать о детских впечатлениях, но начну с 14 октября 1964 года – даты переворота с заменой шила на мыло, Хрущёва на Брежнева. В этот день я оказался в командировке в посёлке Жетыбай на Мангышлаке, относившемся в те времена к Гурьевской области. С группой техников мы устанавливали новое радиооборудование в тамошнем аэропорту. В окрестных шахтах добывали тогда урановую руду, используя, как в те времена было принято, труд заключённых. Обычно отсидевших свой срок зеков формировали в небольшие группы и в сопровождении охраны самолётом отправляли или до Махачкалы, или до Гурьева. А в этот день я увидел одного освободившегося слегка поддатого и распевавшего в крохотном аэровокзале: «…Жили-были три бандита – Гитлер, Сталин и Никита. Гитлер вешал, Сталин бил, Никита голодом морил». На мой вопрос – откуда он такой храбрый, не вернули бы взад в те шахты, он ответил: «Неа, царя-то сняли!» Вот от такого источника мы узнали о конце правления наследника Сталина, а подробности узнали в первую ночь в гостиничном номере через радиоприёмник «Фестиваль» из вражьих голосов.
Правление Брежнева в первые пару-тройку лет «простой советский народ» устраивало, ибо хрущёвская голодуха помалу рассасывалась. Но потом началась эпоха «нашего дорогого Леонида Ильича», над коей народ сначала просто подхихикивал, не столько слушая, сколько наблюдая многочасовые речи через двухпрограммный чёрно-белый телевизор. Появились анекдоты, прибаутки. Вот такого характера: «Это что за бармалей лезет к нам на мавзолей? Брови чёрные. густые, речи длинные, пустые. Мяса нет, колготок нет, на … фиг нужен такой дед» (якобы речёвка для детсадовского утренника). Борьба с пьянством и повышение цен на бензин с началом Афганской авантюры породила прибаутку: «Водка будет семь иль восемь. Всё равно мы пить не бросим! Передайте Ильичу – нам червонец по плечу». Остатки уважения к правителю доканала война в Афганистане, унёсшая 15 тысяч молодых ребят, доставленных бесплатно их родителям в цинковых гробах. Это не считая многих тысяч погибших медиков, лётчиков, перевозивших замену погибшим и обратно «груз 200». А «дорогой Леонид Ильич» начал за эту войну вешать себе на грудь небывалое количество наград, превратив её в комический иконостас. Подхалимы из Политбюро сделали из него маршала, чему до конца сопротивлялся министр обороны Гречко, за что и помер неожиданно в расцвете сил. Ходила шутка, что если уже маразматик Брежнев сможет выговорить слово «генералиссимус», то он получит это звание к очередному дню рождения. Лично мне запомнилось состояние, в которое я входил, увидев в телевизоре очередную бесконечную речь генсека - это было чувство стыда за такого вот национального лидера. В 80-х гг мне показали на хоздворе одного из ремзаводов ГА в Москве недоделанный трап-эскалатор, заказанный для подъёма в самолёт дорогого Леонида Ильича. Не успели доделать – помер заказчик. Злые языки говорят, что он ушёл как и Гречко. Андропов навестил Генсека на даче и привёз ему пару таблеток от бессонницы, в коих он никогда не нуждался, но выпил. Про пауков в банке слыхали? К этим воспоминаниям меня подтолкнула статья журналиста Виталия Третьякова. Прочтите – не пожалеете…
Дорогой Леонид Ильич. Почему образ Брежнева с годами стал привлекательнее?
Еженедельник "Аргументы и Факты" № 52. С отступающим! 23/12/2020
Председатель президиума Верховного Совета СССР Леонид Ильич Брежнев среди участников Всемирного конгресса женщин в Георгиевском зале Кремля. 1963 год. © / Яков Халип / РИА Новости
На минувшей неделе исполнилось 114 лет со дня рождения Леонида Брежнева. О брежневской эпохе вспоминает журналист, политолог, декан Высшей школы телевидения МГУ Виталий Третьяков.
– Я очень хорошо помню то время – и как оно начиналось, и чем закончилось. Когда сняли Хрущёва, в обществе царила радость. В первую очередь потому, что все ещё помнили хлебный дефицит. В моей детской памяти остались очереди в «Филипповской булочной» на Таганке, куда родители посылали меня за хлебом. Помню, что всем надоело шутовское поведение Хрущёва, к нему уже не испытывали никакого почтения. И приход Брежнева воспринимался народом исключительно положительно.
ВОПРОС-ОТВЕТ
Леонид Брежнев. Особые приметы
Я рос в самой обычной семье (отец работал в НИИ, мать – на заводе) и видел, что с каждым годом и мы, и наши знакомые жили всё лучше и лучше. Нашим родителям, тем, кто прошёл войну (а отец у меня воевал, мать несколько месяцев жила на оккупированной немцами территории), было с чем сравнивать. Материальная жизнь налаживалась. Люди получали квартиры, покупали мебель, холодильники, телевизоры – сначала чёрно-белые, потом и цветные.
При Брежневе резко выросла открытость страны: пресловутый железный занавес имел уже огромное количество не просто дыр, а дверей и окон. Западные фильмы – итальянские, французские – крутили во всех советских кинотеатрах. Западные книги у нас издавались вовсю, выходил журнал «Иностранная литература». Постоянно проводились какие-то международные мероприятия, в Москве было полно иностранцев. А советские люди массово – по 400–500 тыс. человек в год! – ездили по профсоюзным путёвкам за границу (в основном, конечно, в страны соцлагеря). И, наверное, многие недостатки советского строя не так остро воспринимались бы, если бы у людей не было возможности сравнивать нашу жизнь здесь с витринами там.
Карьера советского периода. Как землемер стал «дорогим Леонидом Ильичом»Подробнее
Нестыковка с реальностью
В 1970-е я поступил учиться в МГУ на факультет журналистики. В 1976 г. окончил его и стал работать в Агентстве печати «Новости» (АПН), готовил материалы о жизни в СССР для зарубежных стран. Естественно, внешнеполитическая пропаганда была призвана подавать западному читателю всё лучшее, что было в Советском Союзе, либо не упоминая о плохом, либо как-то микшируя его. Одновременно у нас была возможность знакомиться с тем, что писали об СССР в западных газетах и журналах, а там хватало критики всего советского. И в наши профессиональные обязанности входило отвечать на эту критику.
Хотя я и сам уже понимал: далеко не всё в нашем обществе было так благополучно, как о том рассказывалось с трибун. Казалось бы, в стране с самой передовой идеологией (а мы искренне в это верили) и дела должны были обстоять гораздо лучше. Но почему-то материальное положение даже рабочего класса на Западе было намного лучше, чем в нашей самой передовой стране.
СТАТЬЯ ПО ТЕМЕ
Второй Ильич. Леонид Брежнев и его великая эпоха
Как работники внешнеполитической пропаганды, мы должны были освещать все выступления Брежнева – доклады на съездах, пленумах ЦК, заявления на переговорах с зарубежными лидерами. И не просто перепечатывать, а давать комментарии, подкреплять слова генсека материалами, иллюстрирующими его правоту. И здесь начиналась нестыковка. Исходя из тех тезисов, которые декларировал Леонид Ильич, невозможно было объяснить, почему в реальной советской действительности было столько негатива. Доверие к той идеологии, которую он олицетворял, постепенно размывалось, Брежнев стал восприниматься как фигура сугубо догматическая, как человек, который произносит правильные, нужные фразы, за которыми не стоит ничего, кроме пропаганды. И это ещё был период, когда он находился в хорошей физической и интеллектуальной форме…
Во всех редакциях, когда случалось очередное «историческое выступление» генсека, начиналась обязательная, но маловразумительная работа по очеловечиванию этих пустых во многом слов. Я и мои коллеги уже не могли говорить об этом между собой без иронии – хотя никто из нас, конечно, не был диссидентом и антисоветчиком. Но раздражение накапливалось.
Триумф литератора Брежнева. Кто сделал генсека великим писателем?Подробнее
Это раздражение ещё больше усилилось, когда Брежнева стали осыпать наградами – вплоть до золотой сабли и ордена Победы, присуждать ему всё новые звания – вплоть до маршальского. Все уже воспринимали такое поведение генсека как неадекватное. Потом была эпопея с его книгами «Малая Земля», «Возрождение» и «Целина», за которые ему дали Ленинскую премию по литературе. Мы, естественно, знали, что сам он эти произведения не писал – в лучшем случае надиктовывал какие-то воспоминания. Но в своих статьях мы вынуждены были подавать это «творчество» как выдающееся достижение советской литературы и советской политической мысли.
Награды генсека: 15 орденов и 18 медалей СССР, а также 29 медалей и 49 орденов зарубежных государств. Фото: Public Domain
Последней каплей стало дряхление Брежнева, когда он окончательно потерял физическую форму. Все это видели, вовсю ходили анекдоты на эту тему, но официально писать об этой проблеме у нас было невозможно – чего не скажешь о западных СМИ. В зарубежных журналах, которые мы каждый день брали в спецхране, о физическом состоянии советского лидера писали много. Отрыв нашей пропагандистской картинки от реальной фигуры Брежнева с его пустыми речами, с его физической немощью, с его надуманными наградами и достижениями всё увеличивался. Возрастал уровень лицемерия и ханжества. Всё это вызывало у нас сильнейшее психологическое и профессиональное раздражение. Вспоминаю такой эпизод. В связи с Олимпиадой в Москве АПН проводило конкурс среди зарубежных читателей на знание советской истории. Победителей приглашали в СССР, возили по разным городам и олимпийским объектам. Из Франции приехал коммунист, рабочий одного из парижских заводов Роже Ривоаль. Я как представитель агентства сопровождал его по стране – Москва, Ленинград, Волгоград… Помню, как мы сидели в ленинградской гостинице в его огромном номере и смотрели новости по телевизору. Там как раз выступал Брежнев, и Роже вдруг говорит: «Виталий, послушай, ну он же в маразме!» Я не помню, что ему ответил, – помню только, что эти слова привели меня в замешательство. Согласиться с ним я, естественно, не мог, и не только потому, что боялся прослушки. Но и спорить с очевидными вещами тоже было невозможно.
Когда в связи с кончиной Брежнева в АПН проводилось собрание, никакой удручённости, никакой печали в зале не чувствовалось. Больше того, на лицах сидевших в президиуме я видел улыбки. Люди устали от той ситуации, когда им приходилось закрывать глаза на очевидные вещи, делать вид, что всё нормально.
«Погружение в болото». Что зарубежные СМИ писали о смерти и эпохе БрежневаПодробнее
Страну оставил такой, какой получил
Но при всём при этом в историю правление Брежнева вошло скорее со знаком плюс. Безусловно, он не был ярким интеллектуалом, выдающимся теоретиком и великим политическим деятелем. Он был вполне обыкновенным человеком, волею судеб оказавшимся на вершине власти и остававшимся на ней долгих 18 лет. Но при всех его слабостях и недостатках спустя эти 18 лет он оставил страну такой, какой её и получил. Она не превратилась из второй державы мира в третью-четвёртую-пятую, не рассыпалась на куски, а во многом даже нарастила свою мощь.
Возможно, Брежнева вспоминали бы ещё лучше, если бы он ушёл со своего поста до того, как совсем одряхлел. Он, как известно, пытался это сделать – но окружение помешало. Но так или иначе положительного в его образе сегодня больше, чем отрицательного. И что удивительно: за прошедшие десятилетия отношение к нему только улучшилось, хотя никаких специальных усилий для этого никто не предпринимал. Чего, например, не скажешь об отношении к Сталину, у которого появилось немало ревностных защитников, про которого пишут огромное количество комплиментарных книг. Позитивный образ Брежнева, никем не обеляемый, не возносимый, вырастает сам собой на фоне всех тех событий, которые последовали после его кончины и кончины великой страны, которой он руководил. Анекдотическое уходит в Лету, а хорошее становится очевидным даже для тех, кто не очень любит всё советское.
Моему поколению довоенного образца довелось пережить весь букет самозваных генсеков, начиная с генералиссимуса Сталина и до Горбачёва. Не буду рассказывать о детских впечатлениях, но начну с 14 октября 1964 года – даты переворота с заменой шила на мыло, Хрущёва на Брежнева. В этот день я оказался в командировке в посёлке Жетыбай на Мангышлаке, относившемся в те времена к Гурьевской области. С группой техников мы устанавливали новое радиооборудование в тамошнем аэропорту. В окрестных шахтах добывали тогда урановую руду, используя, как в те времена было принято, труд заключённых. Обычно отсидевших свой срок зеков формировали в небольшие группы и в сопровождении охраны самолётом отправляли или до Махачкалы, или до Гурьева. А в этот день я увидел одного освободившегося слегка поддатого и распевавшего в крохотном аэровокзале: «…Жили-были три бандита – Гитлер, Сталин и Никита. Гитлер вешал, Сталин бил, Никита голодом морил». На мой вопрос – откуда он такой храбрый, не вернули бы взад в те шахты, он ответил: «Неа, царя-то сняли!» Вот от такого источника мы узнали о конце правления наследника Сталина, а подробности узнали в первую ночь в гостиничном номере через радиоприёмник «Фестиваль» из вражьих голосов.
Правление Брежнева в первые пару-тройку лет «простой советский народ» устраивало, ибо хрущёвская голодуха помалу рассасывалась. Но потом началась эпоха «нашего дорогого Леонида Ильича», над коей народ сначала просто подхихикивал, не столько слушая, сколько наблюдая многочасовые речи через двухпрограммный чёрно-белый телевизор. Появились анекдоты, прибаутки. Вот такого характера: «Это что за бармалей лезет к нам на мавзолей? Брови чёрные. густые, речи длинные, пустые. Мяса нет, колготок нет, на … фиг нужен такой дед» (якобы речёвка для детсадовского утренника). Борьба с пьянством и повышение цен на бензин с началом Афганской авантюры породила прибаутку: «Водка будет семь иль восемь. Всё равно мы пить не бросим! Передайте Ильичу – нам червонец по плечу». Остатки уважения к правителю доканала война в Афганистане, унёсшая 15 тысяч молодых ребят, доставленных бесплатно их родителям в цинковых гробах. Это не считая многих тысяч погибших медиков, лётчиков, перевозивших замену погибшим и обратно «груз 200». А «дорогой Леонид Ильич» начал за эту войну вешать себе на грудь небывалое количество наград, превратив её в комический иконостас. Подхалимы из Политбюро сделали из него маршала, чему до конца сопротивлялся министр обороны Гречко, за что и помер неожиданно в расцвете сил. Ходила шутка, что если уже маразматик Брежнев сможет выговорить слово «генералиссимус», то он получит это звание к очередному дню рождения. Лично мне запомнилось состояние, в которое я входил, увидев в телевизоре очередную бесконечную речь генсека - это было чувство стыда за такого вот национального лидера. В 80-х гг мне показали на хоздворе одного из ремзаводов ГА в Москве недоделанный трап-эскалатор, заказанный для подъёма в самолёт дорогого Леонида Ильича. Не успели доделать – помер заказчик. Злые языки говорят, что он ушёл как и Гречко. Андропов навестил Генсека на даче и привёз ему пару таблеток от бессонницы, в коих он никогда не нуждался, но выпил. Про пауков в банке слыхали? К этим воспоминаниям меня подтолкнула статья журналиста Виталия Третьякова. Прочтите – не пожалеете…
Дорогой Леонид Ильич. Почему образ Брежнева с годами стал привлекательнее?
Еженедельник "Аргументы и Факты" № 52. С отступающим! 23/12/2020
Председатель президиума Верховного Совета СССР Леонид Ильич Брежнев среди участников Всемирного конгресса женщин в Георгиевском зале Кремля. 1963 год. © / Яков Халип / РИА Новости
На минувшей неделе исполнилось 114 лет со дня рождения Леонида Брежнева. О брежневской эпохе вспоминает журналист, политолог, декан Высшей школы телевидения МГУ Виталий Третьяков.
– Я очень хорошо помню то время – и как оно начиналось, и чем закончилось. Когда сняли Хрущёва, в обществе царила радость. В первую очередь потому, что все ещё помнили хлебный дефицит. В моей детской памяти остались очереди в «Филипповской булочной» на Таганке, куда родители посылали меня за хлебом. Помню, что всем надоело шутовское поведение Хрущёва, к нему уже не испытывали никакого почтения. И приход Брежнева воспринимался народом исключительно положительно.
ВОПРОС-ОТВЕТ
Леонид Брежнев. Особые приметы
Я рос в самой обычной семье (отец работал в НИИ, мать – на заводе) и видел, что с каждым годом и мы, и наши знакомые жили всё лучше и лучше. Нашим родителям, тем, кто прошёл войну (а отец у меня воевал, мать несколько месяцев жила на оккупированной немцами территории), было с чем сравнивать. Материальная жизнь налаживалась. Люди получали квартиры, покупали мебель, холодильники, телевизоры – сначала чёрно-белые, потом и цветные.
При Брежневе резко выросла открытость страны: пресловутый железный занавес имел уже огромное количество не просто дыр, а дверей и окон. Западные фильмы – итальянские, французские – крутили во всех советских кинотеатрах. Западные книги у нас издавались вовсю, выходил журнал «Иностранная литература». Постоянно проводились какие-то международные мероприятия, в Москве было полно иностранцев. А советские люди массово – по 400–500 тыс. человек в год! – ездили по профсоюзным путёвкам за границу (в основном, конечно, в страны соцлагеря). И, наверное, многие недостатки советского строя не так остро воспринимались бы, если бы у людей не было возможности сравнивать нашу жизнь здесь с витринами там.
Карьера советского периода. Как землемер стал «дорогим Леонидом Ильичом»Подробнее
Нестыковка с реальностью
В 1970-е я поступил учиться в МГУ на факультет журналистики. В 1976 г. окончил его и стал работать в Агентстве печати «Новости» (АПН), готовил материалы о жизни в СССР для зарубежных стран. Естественно, внешнеполитическая пропаганда была призвана подавать западному читателю всё лучшее, что было в Советском Союзе, либо не упоминая о плохом, либо как-то микшируя его. Одновременно у нас была возможность знакомиться с тем, что писали об СССР в западных газетах и журналах, а там хватало критики всего советского. И в наши профессиональные обязанности входило отвечать на эту критику.
Хотя я и сам уже понимал: далеко не всё в нашем обществе было так благополучно, как о том рассказывалось с трибун. Казалось бы, в стране с самой передовой идеологией (а мы искренне в это верили) и дела должны были обстоять гораздо лучше. Но почему-то материальное положение даже рабочего класса на Западе было намного лучше, чем в нашей самой передовой стране.
СТАТЬЯ ПО ТЕМЕ
Второй Ильич. Леонид Брежнев и его великая эпоха
Как работники внешнеполитической пропаганды, мы должны были освещать все выступления Брежнева – доклады на съездах, пленумах ЦК, заявления на переговорах с зарубежными лидерами. И не просто перепечатывать, а давать комментарии, подкреплять слова генсека материалами, иллюстрирующими его правоту. И здесь начиналась нестыковка. Исходя из тех тезисов, которые декларировал Леонид Ильич, невозможно было объяснить, почему в реальной советской действительности было столько негатива. Доверие к той идеологии, которую он олицетворял, постепенно размывалось, Брежнев стал восприниматься как фигура сугубо догматическая, как человек, который произносит правильные, нужные фразы, за которыми не стоит ничего, кроме пропаганды. И это ещё был период, когда он находился в хорошей физической и интеллектуальной форме…
Во всех редакциях, когда случалось очередное «историческое выступление» генсека, начиналась обязательная, но маловразумительная работа по очеловечиванию этих пустых во многом слов. Я и мои коллеги уже не могли говорить об этом между собой без иронии – хотя никто из нас, конечно, не был диссидентом и антисоветчиком. Но раздражение накапливалось.
Триумф литератора Брежнева. Кто сделал генсека великим писателем?Подробнее
Это раздражение ещё больше усилилось, когда Брежнева стали осыпать наградами – вплоть до золотой сабли и ордена Победы, присуждать ему всё новые звания – вплоть до маршальского. Все уже воспринимали такое поведение генсека как неадекватное. Потом была эпопея с его книгами «Малая Земля», «Возрождение» и «Целина», за которые ему дали Ленинскую премию по литературе. Мы, естественно, знали, что сам он эти произведения не писал – в лучшем случае надиктовывал какие-то воспоминания. Но в своих статьях мы вынуждены были подавать это «творчество» как выдающееся достижение советской литературы и советской политической мысли.
Награды генсека: 15 орденов и 18 медалей СССР, а также 29 медалей и 49 орденов зарубежных государств. Фото: Public Domain
Последней каплей стало дряхление Брежнева, когда он окончательно потерял физическую форму. Все это видели, вовсю ходили анекдоты на эту тему, но официально писать об этой проблеме у нас было невозможно – чего не скажешь о западных СМИ. В зарубежных журналах, которые мы каждый день брали в спецхране, о физическом состоянии советского лидера писали много. Отрыв нашей пропагандистской картинки от реальной фигуры Брежнева с его пустыми речами, с его физической немощью, с его надуманными наградами и достижениями всё увеличивался. Возрастал уровень лицемерия и ханжества. Всё это вызывало у нас сильнейшее психологическое и профессиональное раздражение. Вспоминаю такой эпизод. В связи с Олимпиадой в Москве АПН проводило конкурс среди зарубежных читателей на знание советской истории. Победителей приглашали в СССР, возили по разным городам и олимпийским объектам. Из Франции приехал коммунист, рабочий одного из парижских заводов Роже Ривоаль. Я как представитель агентства сопровождал его по стране – Москва, Ленинград, Волгоград… Помню, как мы сидели в ленинградской гостинице в его огромном номере и смотрели новости по телевизору. Там как раз выступал Брежнев, и Роже вдруг говорит: «Виталий, послушай, ну он же в маразме!» Я не помню, что ему ответил, – помню только, что эти слова привели меня в замешательство. Согласиться с ним я, естественно, не мог, и не только потому, что боялся прослушки. Но и спорить с очевидными вещами тоже было невозможно.
Когда в связи с кончиной Брежнева в АПН проводилось собрание, никакой удручённости, никакой печали в зале не чувствовалось. Больше того, на лицах сидевших в президиуме я видел улыбки. Люди устали от той ситуации, когда им приходилось закрывать глаза на очевидные вещи, делать вид, что всё нормально.
«Погружение в болото». Что зарубежные СМИ писали о смерти и эпохе БрежневаПодробнее
Страну оставил такой, какой получил
Но при всём при этом в историю правление Брежнева вошло скорее со знаком плюс. Безусловно, он не был ярким интеллектуалом, выдающимся теоретиком и великим политическим деятелем. Он был вполне обыкновенным человеком, волею судеб оказавшимся на вершине власти и остававшимся на ней долгих 18 лет. Но при всех его слабостях и недостатках спустя эти 18 лет он оставил страну такой, какой её и получил. Она не превратилась из второй державы мира в третью-четвёртую-пятую, не рассыпалась на куски, а во многом даже нарастила свою мощь.
Возможно, Брежнева вспоминали бы ещё лучше, если бы он ушёл со своего поста до того, как совсем одряхлел. Он, как известно, пытался это сделать – но окружение помешало. Но так или иначе положительного в его образе сегодня больше, чем отрицательного. И что удивительно: за прошедшие десятилетия отношение к нему только улучшилось, хотя никаких специальных усилий для этого никто не предпринимал.
Чего, например, не скажешь об отношении к Сталину, у которого появилось немало ревностных защитников, про которого пишут огромное количество комплиментарных книг. Позитивный образ Брежнева, никем не обеляемый, не возносимый, вырастает сам собой на фоне всех тех событий, которые последовали после его кончины и кончины великой страны, которой он руководил. Анекдотическое уходит в Лету, а хорошее становится очевидным даже для тех, кто не очень любит всё советское.
Моему поколению довоенного образца довелось пережить весь букет самозваных генсеков, начиная с генералиссимуса Сталина и до Горбачёва. Не буду рассказывать о детских впечатлениях, но начну с 14 октября 1964 года – даты переворота с заменой шила на мыло, Хрущёва на Брежнева. В этот день я оказался в командировке в посёлке Жетыбай на Мангышлаке, относившемся в те времена к Гурьевской области. С группой техников мы устанавливали новое радиооборудование в тамошнем аэропорту. В окрестных шахтах добывали тогда урановую руду, используя, как в те времена было принято, труд заключённых. Обычно отсидевших свой срок зеков формировали в небольшие группы и в сопровождении охраны самолётом отправляли или до Махачкалы, или до Гурьева. А в этот день я увидел одного освободившегося слегка поддатого и распевавшего в крохотном аэровокзале: «…Жили-были три бандита – Гитлер, Сталин и Никита. Гитлер вешал, Сталин бил, Никита голодом морил». На мой вопрос – откуда он такой храбрый, не вернули бы взад в те шахты, он ответил: «Неа, царя-то сняли!» Вот от такого источника мы узнали о конце правления наследника Сталина, а подробности узнали в первую ночь в гостиничном номере через радиоприёмник «Фестиваль» из вражьих голосов.
Правление Брежнева в первые пару-тройку лет «простой советский народ» устраивало, ибо хрущёвская голодуха помалу рассасывалась. Но потом началась эпоха «нашего дорогого Леонида Ильича», над коей народ сначала просто подхихикивал, не столько слушая, сколько наблюдая многочасовые речи через двухпрограммный чёрно-белый телевизор. Появились анекдоты, прибаутки. Вот такого характера: «Это что за бармалей лезет к нам на мавзолей? Брови чёрные. густые, речи длинные, пустые. Мяса нет, колготок нет, на … фиг нужен такой дед» (якобы речёвка для детсадовского утренника). Борьба с пьянством и повышение цен на бензин с началом Афганской авантюры породила прибаутку: «Водка будет семь иль восемь. Всё равно мы пить не бросим! Передайте Ильичу – нам червонец по плечу». Остатки уважения к правителю доканала война в Афганистане, унёсшая 15 тысяч молодых ребят, доставленных бесплатно их родителям в цинковых гробах. Это не считая многих тысяч погибших медиков, лётчиков, перевозивших замену погибшим и обратно «груз 200». А «дорогой Леонид Ильич» начал за эту войну вешать себе на грудь небывалое количество наград, превратив её в комический иконостас. Подхалимы из Политбюро сделали из него маршала, чему до конца сопротивлялся министр обороны Гречко, за что и помер неожиданно в расцвете сил. Ходила шутка, что если уже маразматик Брежнев сможет выговорить слово «генералиссимус», то он получит это звание к очередному дню рождения. Лично мне запомнилось состояние, в которое я входил, увидев в телевизоре очередную бесконечную речь генсека - это было чувство стыда за такого вот национального лидера. В 80-х гг мне показали на хоздворе одного из ремзаводов ГА в Москве недоделанный трап-эскалатор, заказанный для подъёма в самолёт дорогого Леонида Ильича. Не успели доделать – помер заказчик. Злые языки говорят, что он ушёл как и Гречко. Андропов навестил Генсека на даче и привёз ему пару таблеток от бессонницы, в коих он никогда не нуждался, но выпил. Про пауков в банке слыхали? К этим воспоминаниям меня подтолкнула статья журналиста Виталия Третьякова. Прочтите – не пожалеете…
Дорогой Леонид Ильич. Почему образ Брежнева с годами стал привлекательнее?
Еженедельник "Аргументы и Факты" № 52. С отступающим! 23/12/2020
Председатель президиума Верховного Совета СССР Леонид Ильич Брежнев среди участников Всемирного конгресса женщин в Георгиевском зале Кремля. 1963 год. © / Яков Халип / РИА Новости
На минувшей неделе исполнилось 114 лет со дня рождения Леонида Брежнева. О брежневской эпохе вспоминает журналист, политолог, декан Высшей школы телевидения МГУ Виталий Третьяков.
– Я очень хорошо помню то время – и как оно начиналось, и чем закончилось. Когда сняли Хрущёва, в обществе царила радость. В первую очередь потому, что все ещё помнили хлебный дефицит. В моей детской памяти остались очереди в «Филипповской булочной» на Таганке, куда родители посылали меня за хлебом. Помню, что всем надоело шутовское поведение Хрущёва, к нему уже не испытывали никакого почтения. И приход Брежнева воспринимался народом исключительно положительно.
ВОПРОС-ОТВЕТ
Леонид Брежнев. Особые приметы
Я рос в самой обычной семье (отец работал в НИИ, мать – на заводе) и видел, что с каждым годом и мы, и наши знакомые жили всё лучше и лучше. Нашим родителям, тем, кто прошёл войну (а отец у меня воевал, мать несколько месяцев жила на оккупированной немцами территории), было с чем сравнивать. Материальная жизнь налаживалась. Люди получали квартиры, покупали мебель, холодильники, телевизоры – сначала чёрно-белые, потом и цветные.
При Брежневе резко выросла открытость страны: пресловутый железный занавес имел уже огромное количество не просто дыр, а дверей и окон. Западные фильмы – итальянские, французские – крутили во всех советских кинотеатрах. Западные книги у нас издавались вовсю, выходил журнал «Иностранная литература». Постоянно проводились какие-то международные мероприятия, в Москве было полно иностранцев. А советские люди массово – по 400–500 тыс. человек в год! – ездили по профсоюзным путёвкам за границу (в основном, конечно, в страны соцлагеря). И, наверное, многие недостатки советского строя не так остро воспринимались бы, если бы у людей не было возможности сравнивать нашу жизнь здесь с витринами там.
Карьера советского периода. Как землемер стал «дорогим Леонидом Ильичом»Подробнее
Нестыковка с реальностью
В 1970-е я поступил учиться в МГУ на факультет журналистики. В 1976 г. окончил его и стал работать в Агентстве печати «Новости» (АПН), готовил материалы о жизни в СССР для зарубежных стран. Естественно, внешнеполитическая пропаганда была призвана подавать западному читателю всё лучшее, что было в Советском Союзе, либо не упоминая о плохом, либо как-то микшируя его. Одновременно у нас была возможность знакомиться с тем, что писали об СССР в западных газетах и журналах, а там хватало критики всего советского. И в наши профессиональные обязанности входило отвечать на эту критику.
Хотя я и сам уже понимал: далеко не всё в нашем обществе было так благополучно, как о том рассказывалось с трибун. Казалось бы, в стране с самой передовой идеологией (а мы искренне в это верили) и дела должны были обстоять гораздо лучше. Но почему-то материальное положение даже рабочего класса на Западе было намного лучше, чем в нашей самой передовой стране.
СТАТЬЯ ПО ТЕМЕ
Второй Ильич. Леонид Брежнев и его великая эпоха
Как работники внешнеполитической пропаганды, мы должны были освещать все выступления Брежнева – доклады на съездах, пленумах ЦК, заявления на переговорах с зарубежными лидерами. И не просто перепечатывать, а давать комментарии, подкреплять слова генсека материалами, иллюстрирующими его правоту. И здесь начиналась нестыковка. Исходя из тех тезисов, которые декларировал Леонид Ильич, невозможно было объяснить, почему в реальной советской действительности было столько негатива. Доверие к той идеологии, которую он олицетворял, постепенно размывалось, Брежнев стал восприниматься как фигура сугубо догматическая, как человек, который произносит правильные, нужные фразы, за которыми не стоит ничего, кроме пропаганды. И это ещё был период, когда он находился в хорошей физической и интеллектуальной форме…
Во всех редакциях, когда случалось очередное «историческое выступление» генсека, начиналась обязательная, но маловразумительная работа по очеловечиванию этих пустых во многом слов. Я и мои коллеги уже не могли говорить об этом между собой без иронии – хотя никто из нас, конечно, не был диссидентом и антисоветчиком. Но раздражение накапливалось.
Триумф литератора Брежнева. Кто сделал генсека великим писателем?Подробнее
Это раздражение ещё больше усилилось, когда Брежнева стали осыпать наградами – вплоть до золотой сабли и ордена Победы, присуждать ему всё новые звания – вплоть до маршальского. Все уже воспринимали такое поведение генсека как неадекватное. Потом была эпопея с его книгами «Малая Земля», «Возрождение» и «Целина», за которые ему дали Ленинскую премию по литературе. Мы, естественно, знали, что сам он эти произведения не писал – в лучшем случае надиктовывал какие-то воспоминания. Но в своих статьях мы вынуждены были подавать это «творчество» как выдающееся достижение советской литературы и советской политической мысли.
Награды генсека: 15 орденов и 18 медалей СССР, а также 29 медалей и 49 орденов зарубежных государств. Фото: Public Domain
Последней каплей стало дряхление Брежнева, когда он окончательно потерял физическую форму. Все это видели, вовсю ходили анекдоты на эту тему, но официально писать об этой проблеме у нас было невозможно – чего не скажешь о западных СМИ. В зарубежных журналах, которые мы каждый день брали в спецхране, о физическом состоянии советского лидера писали много. Отрыв нашей пропагандистской картинки от реальной фигуры Брежнева с его пустыми речами, с его физической немощью, с его надуманными наградами и достижениями всё увеличивался. Возрастал уровень лицемерия и ханжества. Всё это вызывало у нас сильнейшее психологическое и профессиональное раздражение. Вспоминаю такой эпизод. В связи с Олимпиадой в Москве АПН проводило конкурс среди зарубежных читателей на знание советской истории. Победителей приглашали в СССР, возили по разным городам и олимпийским объектам. Из Франции приехал коммунист, рабочий одного из парижских заводов Роже Ривоаль. Я как представитель агентства сопровождал его по стране – Москва, Ленинград, Волгоград… Помню, как мы сидели в ленинградской гостинице в его огромном номере и смотрели новости по телевизору. Там как раз выступал Брежнев, и Роже вдруг говорит: «Виталий, послушай, ну он же в маразме!» Я не помню, что ему ответил, – помню только, что эти слова привели меня в замешательство. Согласиться с ним я, естественно, не мог, и не только потому, что боялся прослушки. Но и спорить с очевидными вещами тоже было невозможно.
Когда в связи с кончиной Брежнева в АПН проводилось собрание, никакой удручённости, никакой печали в зале не чувствовалось. Больше того, на лицах сидевших в президиуме я видел улыбки. Люди устали от той ситуации, когда им приходилось закрывать глаза на очевидные вещи, делать вид, что всё нормально.
«Погружение в болото». Что зарубежные СМИ писали о смерти и эпохе БрежневаПодробнее
Страну оставил такой, какой получил
Но при всём при этом в историю правление Брежнева вошло скорее со знаком плюс. Безусловно, он не был ярким интеллектуалом, выдающимся теоретиком и великим политическим деятелем. Он был вполне обыкновенным человеком, волею судеб оказавшимся на вершине власти и остававшимся на ней долгих 18 лет. Но при всех его слабостях и недостатках спустя эти 18 лет он оставил страну такой, какой её и получил. Она не превратилась из второй державы мира в третью-четвёртую-пятую, не рассыпалась на куски, а во многом даже нарастила свою мощь.
Возможно, Брежнева вспоминали бы ещё лучше, если бы он ушёл со своего поста до того, как совсем одряхлел. Он, как известно, пытался это сделать – но окружение помешало. Но так или иначе положительного в его образе сегодня больше, чем отрицательного. И что удивительно: за прошедшие десятилетия отношение к нему только улучшилось, хотя никаких специальных усилий для этого никто не предпринимал. Чего, например, не скажешь об отношении к Сталину, у которого появилось немало ревностных защитников, про которого пишут огромное количество комплиментарных книг. Позитивный образ Брежнева, никем не обеляемый, не возносимый, вырастает сам собой на фоне всех тех событий, которые последовали после его кончины и кончины великой страны, которой он руководил. Анекдотическое уходит в Лету, а хорошее становится очевидным даже для тех, кто не очень любит всё советское.
Моему поколению довоенного образца довелось пережить весь букет самозваных генсеков, начиная с генералиссимуса Сталина и до Горбачёва. Не буду рассказывать о детских впечатлениях, но начну с 14 октября 1964 года – даты переворота с заменой шила на мыло, Хрущёва на Брежнева. В этот день я оказался в командировке в посёлке Жетыбай на Мангышлаке, относившемся в те времена к Гурьевской области. С группой техников мы устанавливали новое радиооборудование в тамошнем аэропорту. В окрестных шахтах добывали тогда урановую руду, используя, как в те времена было принято, труд заключённых. Обычно отсидевших свой срок зеков формировали в небольшие группы и в сопровождении охраны самолётом отправляли или до Махачкалы, или до Гурьева. А в этот день я увидел одного освободившегося слегка поддатого и распевавшего в крохотном аэровокзале: «…Жили-были три бандита – Гитлер, Сталин и Никита. Гитлер вешал, Сталин бил, Никита голодом морил». На мой вопрос – откуда он такой храбрый, не вернули бы взад в те шахты, он ответил: «Неа, царя-то сняли!» Вот от такого источника мы узнали о конце правления наследника Сталина, а подробности узнали в первую ночь в гостиничном номере через радиоприёмник «Фестиваль» из вражьих голосов.
Правление Брежнева в первые пару-тройку лет «простой советский народ» устраивало, ибо хрущёвская голодуха помалу рассасывалась. Но потом началась эпоха «нашего дорогого Леонида Ильича», над коей народ сначала просто подхихикивал, не столько слушая, сколько наблюдая многочасовые речи через двухпрограммный чёрно-белый телевизор. Появились анекдоты, прибаутки. Вот такого характера: «Это что за бармалей лезет к нам на мавзолей? Брови чёрные. густые, речи длинные, пустые. Мяса нет, колготок нет, на … фиг нужен такой дед» (якобы речёвка для детсадовского утренника). Борьба с пьянством и повышение цен на бензин с началом Афганской авантюры породила прибаутку: «Водка будет семь иль восемь. Всё равно мы пить не бросим! Передайте Ильичу – нам червонец по плечу». Остатки уважения к правителю доканала война в Афганистане, унёсшая 15 тысяч молодых ребят, доставленных бесплатно их родителям в цинковых гробах. Это не считая многих тысяч погибших медиков, лётчиков, перевозивших замену погибшим и обратно «груз 200». А «дорогой Леонид Ильич» начал за эту войну вешать себе на грудь небывалое количество наград, превратив её в комический иконостас. Подхалимы из Политбюро сделали из него маршала, чему до конца сопротивлялся министр обороны Гречко, за что и помер неожиданно в расцвете сил. Ходила шутка, что если уже маразматик Брежнев сможет выговорить слово «генералиссимус», то он получит это звание к очередному дню рождения. Лично мне запомнилось состояние, в которое я входил, увидев в телевизоре очередную бесконечную речь генсека - это было чувство стыда за такого вот национального лидера. В 80-х гг мне показали на хоздворе одного из ремзаводов ГА в Москве недоделанный трап-эскалатор, заказанный для подъёма в самолёт дорогого Леонида Ильича. Не успели доделать – помер заказчик. Злые языки говорят, что он ушёл как и Гречко. Андропов навестил Генсека на даче и привёз ему пару таблеток от бессонницы, в коих он никогда не нуждался, но выпил. Про пауков в банке слыхали? К этим воспоминаниям меня подтолкнула статья журналиста Виталия Третьякова. Прочтите – не пожалеете…
Дорогой Леонид Ильич. Почему образ Брежнева с годами стал привлекательнее?
Еженедельник "Аргументы и Факты" № 52. С отступающим! 23/12/2020
Председатель президиума Верховного Совета СССР Леонид Ильич Брежнев среди участников Всемирного конгресса женщин в Георгиевском зале Кремля. 1963 год. © / Яков Халип / РИА Новости
На минувшей неделе исполнилось 114 лет со дня рождения Леонида Брежнева. О брежневской эпохе вспоминает журналист, политолог, декан Высшей школы телевидения МГУ Виталий Третьяков.
– Я очень хорошо помню то время – и как оно начиналось, и чем закончилось. Когда сняли Хрущёва, в обществе царила радость. В первую очередь потому, что все ещё помнили хлебный дефицит. В моей детской памяти остались очереди в «Филипповской булочной» на Таганке, куда родители посылали меня за хлебом. Помню, что всем надоело шутовское поведение Хрущёва, к нему уже не испытывали никакого почтения. И приход Брежнева воспринимался народом исключительно положительно.
ВОПРОС-ОТВЕТ
Леонид Брежнев. Особые приметы
Я рос в самой обычной семье (отец работал в НИИ, мать – на заводе) и видел, что с каждым годом и мы, и наши знакомые жили всё лучше и лучше. Нашим родителям, тем, кто прошёл войну (а отец у меня воевал, мать несколько месяцев жила на оккупированной немцами территории), было с чем сравнивать. Материальная жизнь налаживалась. Люди получали квартиры, покупали мебель, холодильники, телевизоры – сначала чёрно-белые, потом и цветные.
При Брежневе резко выросла открытость страны: пресловутый железный занавес имел уже огромное количество не просто дыр, а дверей и окон. Западные фильмы – итальянские, французские – крутили во всех советских кинотеатрах. Западные книги у нас издавались вовсю, выходил журнал «Иностранная литература». Постоянно проводились какие-то международные мероприятия, в Москве было полно иностранцев. А советские люди массово – по 400–500 тыс. человек в год! – ездили по профсоюзным путёвкам за границу (в основном, конечно, в страны соцлагеря). И, наверное, многие недостатки советского строя не так остро воспринимались бы, если бы у людей не было возможности сравнивать нашу жизнь здесь с витринами там.
Карьера советского периода. Как землемер стал «дорогим Леонидом Ильичом»Подробнее
Нестыковка с реальностью
В 1970-е я поступил учиться в МГУ на факультет журналистики. В 1976 г. окончил его и стал работать в Агентстве печати «Новости» (АПН), готовил материалы о жизни в СССР для зарубежных стран. Естественно, внешнеполитическая пропаганда была призвана подавать западному читателю всё лучшее, что было в Советском Союзе, либо не упоминая о плохом, либо как-то микшируя его. Одновременно у нас была возможность знакомиться с тем, что писали об СССР в западных газетах и журналах, а там хватало критики всего советского. И в наши профессиональные обязанности входило отвечать на эту критику.
Хотя я и сам уже понимал: далеко не всё в нашем обществе было так благополучно, как о том рассказывалось с трибун. Казалось бы, в стране с самой передовой идеологией (а мы искренне в это верили) и дела должны были обстоять гораздо лучше. Но почему-то материальное положение даже рабочего класса на Западе было намного лучше, чем в нашей самой передовой стране.
СТАТЬЯ ПО ТЕМЕ
Второй Ильич. Леонид Брежнев и его великая эпоха
Как работники внешнеполитической пропаганды, мы должны были освещать все выступления Брежнева – доклады на съездах, пленумах ЦК, заявления на переговорах с зарубежными лидерами. И не просто перепечатывать, а давать комментарии, подкреплять слова генсека материалами, иллюстрирующими его правоту. И здесь начиналась нестыковка. Исходя из тех тезисов, которые декларировал Леонид Ильич, невозможно было объяснить, почему в реальной советской действительности было столько негатива. Доверие к той идеологии, которую он олицетворял, постепенно размывалось, Брежнев стал восприниматься как фигура сугубо догматическая, как человек, который произносит правильные, нужные фразы, за которыми не стоит ничего, кроме пропаганды. И это ещё был период, когда он находился в хорошей физической и интеллектуальной форме…
Во всех редакциях, когда случалось очередное «историческое выступление» генсека, начиналась обязательная, но маловразумительная работа по очеловечиванию этих пустых во многом слов. Я и мои коллеги уже не могли говорить об этом между собой без иронии – хотя никто из нас, конечно, не был диссидентом и антисоветчиком. Но раздражение накапливалось.
Триумф литератора Брежнева. Кто сделал генсека великим писателем?Подробнее
Это раздражение ещё больше усилилось, когда Брежнева стали осыпать наградами – вплоть до золотой сабли и ордена Победы, присуждать ему всё новые звания – вплоть до маршальского. Все уже воспринимали такое поведение генсека как неадекватное. Потом была эпопея с его книгами «Малая Земля», «Возрождение» и «Целина», за которые ему дали Ленинскую премию по литературе. Мы, естественно, знали, что сам он эти произведения не писал – в лучшем случае надиктовывал какие-то воспоминания. Но в своих статьях мы вынуждены были подавать это «творчество» как выдающееся достижение советской литературы и советской политической мысли.
Награды генсека: 15 орденов и 18 медалей СССР, а также 29 медалей и 49 орденов зарубежных государств. Фото: Public Domain
Последней каплей стало дряхление Брежнева, когда он окончательно потерял физическую форму. Все это видели, вовсю ходили анекдоты на эту тему, но официально писать об этой проблеме у нас было невозможно – чего не скажешь о западных СМИ. В зарубежных журналах, которые мы каждый день брали в спецхране, о физическом состоянии советского лидера писали много. Отрыв нашей пропагандистской картинки от реальной фигуры Брежнева с его пустыми речами, с его физической немощью, с его надуманными наградами и достижениями всё увеличивался. Возрастал уровень лицемерия и ханжества. Всё это вызывало у нас сильнейшее психологическое и профессиональное раздражение. Вспоминаю такой эпизод. В связи с Олимпиадой в Москве АПН проводило конкурс среди зарубежных читателей на знание советской истории. Победителей приглашали в СССР, возили по разным городам и олимпийским объектам. Из Франции приехал коммунист, рабочий одного из парижских заводов Роже Ривоаль. Я как представитель агентства сопровождал его по стране – Москва, Ленинград, Волгоград… Помню, как мы сидели в ленинградской гостинице в его огромном номере и смотрели новости по телевизору. Там как раз выступал Брежнев, и Роже вдруг говорит: «Виталий, послушай, ну он же в маразме!» Я не помню, что ему ответил, – помню только, что эти слова привели меня в замешательство. Согласиться с ним я, естественно, не мог, и не только потому, что боялся прослушки. Но и спорить с очевидными вещами тоже было невозможно.
Когда в связи с кончиной Брежнева в АПН проводилось собрание, никакой удручённости, никакой печали в зале не чувствовалось. Больше того, на лицах сидевших в президиуме я видел улыбки. Люди устали от той ситуации, когда им приходилось закрывать глаза на очевидные вещи, делать вид, что всё нормально.
«Погружение в болото». Что зарубежные СМИ писали о смерти и эпохе БрежневаПодробнее
Страну оставил такой, какой получил
Но при всём при этом в историю правление Брежнева вошло скорее со знаком плюс. Безусловно, он не был ярким интеллектуалом, выдающимся теоретиком и великим политическим деятелем. Он был вполне обыкновенным человеком, волею судеб оказавшимся на вершине власти и остававшимся на ней долгих 18 лет. Но при всех его слабостях и недостатках спустя эти 18 лет он оставил страну такой, какой её и получил. Она не превратилась из второй державы мира в третью-четвёртую-пятую, не рассыпалась на куски, а во многом даже нарастила свою мощь.
Возможно, Брежнева вспоминали бы ещё лучше, если бы он ушёл со своего поста до того, как совсем одряхлел. Он, как известно, пытался это сделать – но окружение помешало. Но так или иначе положительного в его образе сегодня больше, чем отрицательного. И что удивительно: за прошедшие десятилетия отношение к нему только улучшилось, хотя никаких специальных усилий для этого никто не предпринимал. Чего, например, не скажешь об отношении к Сталину, у которого появилось немало ревностных защитников, про которого пишут огромное количество комплиментарных книг. Позитивный образ Брежнева, никем не обеляемый, не возносимый, вырастает сам собой на фоне всех тех событий, которые последовали после его кончины и кончины великой страны, которой он руководил. Анекдотическое уходит в Лету, а хорошее становится очевидным даже для тех, кто не очень любит всё советское.
Моему поколению довоенного образца довелось пережить весь букет самозваных генсеков, начиная с генералиссимуса Сталина и до Горбачёва. Не буду рассказывать о детских впечатлениях, но начну с 14 октября 1964 года – даты переворота с заменой шила на мыло, Хрущёва на Брежнева. В этот день я оказался в командировке в посёлке Жетыбай на Мангышлаке, относившемся в те времена к Гурьевской области. С группой техников мы устанавливали новое радиооборудование в тамошнем аэропорту. В окрестных шахтах добывали тогда урановую руду, используя, как в те времена было принято, труд заключённых. Обычно отсидевших свой срок зеков формировали в небольшие группы и в сопровождении охраны самолётом отправляли или до Махачкалы, или до Гурьева. А в этот день я увидел одного освободившегося слегка поддатого и распевавшего в крохотном аэровокзале: «…Жили-были три бандита – Гитлер, Сталин и Никита. Гитлер вешал, Сталин бил, Никита голодом морил». На мой вопрос – откуда он такой храбрый, не вернули бы взад в те шахты, он ответил: «Неа, царя-то сняли!» Вот от такого источника мы узнали о конце правления наследника Сталина, а подробности узнали в первую ночь в гостиничном номере через радиоприёмник «Фестиваль» из вражьих голосов.
Правление Брежнева в первые пару-тройку лет «простой советский народ» устраивало, ибо хрущёвская голодуха помалу рассасывалась. Но потом началась эпоха «нашего дорогого Леонида Ильича», над коей народ сначала просто подхихикивал, не столько слушая, сколько наблюдая многочасовые речи через двухпрограммный чёрно-белый телевизор. Появились анекдоты, прибаутки. Вот такого характера: «Это что за бармалей лезет к нам на мавзолей? Брови чёрные. густые, речи длинные, пустые. Мяса нет, колготок нет, на … фиг нужен такой дед» (якобы речёвка для детсадовского утренника). Борьба с пьянством и повышение цен на бензин с началом Афганской авантюры породила прибаутку: «Водка будет семь иль восемь. Всё равно мы пить не бросим! Передайте Ильичу – нам червонец по плечу». Остатки уважения к правителю доканала война в Афганистане, унёсшая 15 тысяч молодых ребят, доставленных бесплатно их родителям в цинковых гробах. Это не считая многих тысяч погибших медиков, лётчиков, перевозивших замену погибшим и обратно «груз 200». А «дорогой Леонид Ильич» начал за эту войну вешать себе на грудь небывалое количество наград, превратив её в комический иконостас. Подхалимы из Политбюро сделали из него маршала, чему до конца сопротивлялся министр обороны Гречко, за что и помер неожиданно в расцвете сил. Ходила шутка, что если уже маразматик Брежнев сможет выговорить слово «генералиссимус», то он получит это звание к очередному дню рождения. Лично мне запомнилось состояние, в которое я входил, увидев в телевизоре очередную бесконечную речь генсека - это было чувство стыда за такого вот национального лидера. В 80-х гг мне показали на хоздворе одного из ремзаводов ГА в Москве недоделанный трап-эскалатор, заказанный для подъёма в самолёт дорогого Леонида Ильича. Не успели доделать – помер заказчик. Злые языки говорят, что он ушёл как и Гречко. Андропов навестил Генсека на даче и привёз ему пару таблеток от бессонницы, в коих он никогда не нуждался, но выпил. Про пауков в банке слыхали? К этим воспоминаниям меня подтолкнула статья журналиста Виталия Третьякова. Прочтите – не пожалеете…
Дорогой Леонид Ильич. Почему образ Брежнева с годами стал привлекательнее?
Еженедельник "Аргументы и Факты" № 52. С отступающим! 23/12/2020
Председатель президиума Верховного Совета СССР Леонид Ильич Брежнев среди участников Всемирного конгресса женщин в Георгиевском зале Кремля. 1963 год. © / Яков Халип / РИА Новости
На минувшей неделе исполнилось 114 лет со дня рождения Леонида Брежнева. О брежневской эпохе вспоминает журналист, политолог, декан Высшей школы телевидения МГУ Виталий Третьяков.
– Я очень хорошо помню то время – и как оно начиналось, и чем закончилось. Когда сняли Хрущёва, в обществе царила радость. В первую очередь потому, что все ещё помнили хлебный дефицит. В моей детской памяти остались очереди в «Филипповской булочной» на Таганке, куда родители посылали меня за хлебом. Помню, что всем надоело шутовское поведение Хрущёва, к нему уже не испытывали никакого почтения. И приход Брежнева воспринимался народом исключительно положительно.
ВОПРОС-ОТВЕТ
Леонид Брежнев. Особые приметы
Я рос в самой обычной семье (отец работал в НИИ, мать – на заводе) и видел, что с каждым годом и мы, и наши знакомые жили всё лучше и лучше. Нашим родителям, тем, кто прошёл войну (а отец у меня воевал, мать несколько месяцев жила на оккупированной немцами территории), было с чем сравнивать. Материальная жизнь налаживалась. Люди получали квартиры, покупали мебель, холодильники, телевизоры – сначала чёрно-белые, потом и цветные.
При Брежневе резко выросла открытость страны: пресловутый железный занавес имел уже огромное количество не просто дыр, а дверей и окон. Западные фильмы – итальянские, французские – крутили во всех советских кинотеатрах. Западные книги у нас издавались вовсю, выходил журнал «Иностранная литература». Постоянно проводились какие-то международные мероприятия, в Москве было полно иностранцев. А советские люди массово – по 400–500 тыс. человек в год! – ездили по профсоюзным путёвкам за границу (в основном, конечно, в страны соцлагеря). И, наверное, многие недостатки советского строя не так остро воспринимались бы, если бы у людей не было возможности сравнивать нашу жизнь здесь с витринами там.
Карьера советского периода. Как землемер стал «дорогим Леонидом Ильичом»Подробнее
Нестыковка с реальностью
В 1970-е я поступил учиться в МГУ на факультет журналистики. В 1976 г. окончил его и стал работать в Агентстве печати «Новости» (АПН), готовил материалы о жизни в СССР для зарубежных стран. Естественно, внешнеполитическая пропаганда была призвана подавать западному читателю всё лучшее, что было в Советском Союзе, либо не упоминая о плохом, либо как-то микшируя его. Одновременно у нас была возможность знакомиться с тем, что писали об СССР в западных газетах и журналах, а там хватало критики всего советского. И в наши профессиональные обязанности входило отвечать на эту критику.
Хотя я и сам уже понимал: далеко не всё в нашем обществе было так благополучно, как о том рассказывалось с трибун. Казалось бы, в стране с самой передовой идеологией (а мы искренне в это верили) и дела должны были обстоять гораздо лучше. Но почему-то материальное положение даже рабочего класса на Западе было намного лучше, чем в нашей самой передовой стране.
СТАТЬЯ ПО ТЕМЕ
Второй Ильич. Леонид Брежнев и его великая эпоха
Как работники внешнеполитической пропаганды, мы должны были освещать все выступления Брежнева – доклады на съездах, пленумах ЦК, заявления на переговорах с зарубежными лидерами. И не просто перепечатывать, а давать комментарии, подкреплять слова генсека материалами, иллюстрирующими его правоту. И здесь начиналась нестыковка. Исходя из тех тезисов, которые декларировал Леонид Ильич, невозможно было объяснить, почему в реальной советской действительности было столько негатива. Доверие к той идеологии, которую он олицетворял, постепенно размывалось, Брежнев стал восприниматься как фигура сугубо догматическая, как человек, который произносит правильные, нужные фразы, за которыми не стоит ничего, кроме пропаганды. И это ещё был период, когда он находился в хорошей физической и интеллектуальной форме…
Во всех редакциях, когда случалось очередное «историческое выступление» генсека, начиналась обязательная, но маловразумительная работа по очеловечиванию этих пустых во многом слов. Я и мои коллеги уже не могли говорить об этом между собой без иронии – хотя никто из нас, конечно, не был диссидентом и антисоветчиком. Но раздражение накапливалось.
Триумф литератора Брежнева. Кто сделал генсека великим писателем?Подробнее
Это раздражение ещё больше усилилось, когда Брежнева стали осыпать наградами – вплоть до золотой сабли и ордена Победы, присуждать ему всё новые звания – вплоть до маршальского. Все уже воспринимали такое поведение генсека как неадекватное. Потом была эпопея с его книгами «Малая Земля», «Возрождение» и «Целина», за которые ему дали Ленинскую премию по литературе. Мы, естественно, знали, что сам он эти произведения не писал – в лучшем случае надиктовывал какие-то воспоминания. Но в своих статьях мы вынуждены были подавать это «творчество» как выдающееся достижение советской литературы и советской политической мысли.
Награды генсека: 15 орденов и 18 медалей СССР, а также 29 медалей и 49 орденов зарубежных государств. Фото: Public Domain
Последней каплей стало дряхление Брежнева, когда он окончательно потерял физическую форму. Все это видели, вовсю ходили анекдоты на эту тему, но официально писать об этой проблеме у нас было невозможно – чего не скажешь о западных СМИ. В зарубежных журналах, которые мы каждый день брали в спецхране, о физическом состоянии советского лидера писали много. Отрыв нашей пропагандистской картинки от реальной фигуры Брежнева с его пустыми речами, с его физической немощью, с его надуманными наградами и достижениями всё увеличивался. Возрастал уровень лицемерия и ханжества. Всё это вызывало у нас сильнейшее психологическое и профессиональное раздражение. Вспоминаю такой эпизод. В связи с Олимпиадой в Москве АПН проводило конкурс среди зарубежных читателей на знание советской истории. Победителей приглашали в СССР, возили по разным городам и олимпийским объектам. Из Франции приехал коммунист, рабочий одного из парижских заводов Роже Ривоаль. Я как представитель агентства сопровождал его по стране – Москва, Ленинград, Волгоград… Помню, как мы сидели в ленинградской гостинице в его огромном номере и смотрели новости по телевизору. Там как раз выступал Брежнев, и Роже вдруг говорит: «Виталий, послушай, ну он же в маразме!» Я не помню, что ему ответил, – помню только, что эти слова привели меня в замешательство. Согласиться с ним я, естественно, не мог, и не только потому, что боялся прослушки. Но и спорить с очевидными вещами тоже было невозможно.
Когда в связи с кончиной Брежнева в АПН проводилось собрание, никакой удручённости, никакой печали в зале не чувствовалось. Больше того, на лицах сидевших в президиуме я видел улыбки. Люди устали от той ситуации, когда им приходилось закрывать глаза на очевидные вещи, делать вид, что всё нормально.
«Погружение в болото». Что зарубежные СМИ писали о смерти и эпохе БрежневаПодробнее
Страну оставил такой, какой получил
Но при всём при этом в историю правление Брежнева вошло скорее со знаком плюс. Безусловно, он не был ярким интеллектуалом, выдающимся теоретиком и великим политическим деятелем. Он был вполне обыкновенным человеком, волею судеб оказавшимся на вершине власти и остававшимся на ней долгих 18 лет. Но при всех его слабостях и недостатках спустя эти 18 лет он оставил страну такой, какой её и получил. Она не превратилась из второй державы мира в третью-четвёртую-пятую, не рассыпалась на куски, а во многом даже нарастила свою мощь.
Возможно, Брежнева вспоминали бы ещё лучше, если бы он ушёл со своего поста до того, как совсем одряхлел. Он, как известно, пытался это сделать – но окружение помешало. Но так или иначе положительного в его образе сегодня больше, чем отрицательного. И что удивительно: за прошедшие десятилетия отношение к нему только улучшилось, хотя никаких специальных усилий для этого никто не предпринимал. Чего, например, не скажешь об отношении к Сталину, у которого появилось немало ревностных защитников, про которого пишут огромное количество комплиментарных книг. Позитивный образ Брежнева, никем не обеляемый, не возносимый, вырастает сам собой на фоне всех тех событий, которые последовали после его кончины и кончины великой страны, которой он руководил. Анекдотическое уходит в Лету, а хорошее становится очевидным даже для тех, кто не очень любит всё советское.
Моему поколению довоенного образца довелось пережить весь букет самозваных генсеков, начиная с генералиссимуса Сталина и до Горбачёва. Не буду рассказывать о детских впечатлениях, но начну с 14 октября 1964 года – даты переворота с заменой шила на мыло, Хрущёва на Брежнева. В этот день я оказался в командировке в посёлке Жетыбай на Мангышлаке, относившемся в те времена к Гурьевской области. С группой техников мы устанавливали новое радиооборудование в тамошнем аэропорту. В окрестных шахтах добывали тогда урановую руду, используя, как в те времена было принято, труд заключённых. Обычно отсидевших свой срок зеков формировали в небольшие группы и в сопровождении охраны самолётом отправляли или до Махачкалы, или до Гурьева. А в этот день я увидел одного освободившегося слегка поддатого и распевавшего в крохотном аэровокзале: «…Жили-были три бандита – Гитлер, Сталин и Никита. Гитлер вешал, Сталин бил, Никита голодом морил». На мой вопрос – откуда он такой храбрый, не вернули бы взад в те шахты, он ответил: «Неа, царя-то сняли!» Вот от такого источника мы узнали о конце правления наследника Сталина, а подробности узнали в первую ночь в гостиничном номере через радиоприёмник «Фестиваль» из вражьих голосов.
Правление Брежнева в первые пару-тройку лет «простой советский народ» устраивало, ибо хрущёвская голодуха помалу рассасывалась. Но потом началась эпоха «нашего дорогого Леонида Ильича», над коей народ сначала просто подхихикивал, не столько слушая, сколько наблюдая многочасовые речи через двухпрограммный чёрно-белый телевизор. Появились анекдоты, прибаутки. Вот такого характера: «Это что за бармалей лезет к нам на мавзолей? Брови чёрные. густые, речи длинные, пустые. Мяса нет, колготок нет, на … фиг нужен такой дед» (якобы речёвка для детсадовского утренника). Борьба с пьянством и повышение цен на бензин с началом Афганской авантюры породила прибаутку: «Водка будет семь иль восемь. Всё равно мы пить не бросим! Передайте Ильичу – нам червонец по плечу». Остатки уважения к правителю доканала война в Афганистане, унёсшая 15 тысяч молодых ребят, доставленных бесплатно их родителям в цинковых гробах. Это не считая многих тысяч погибших медиков, лётчиков, перевозивших замену погибшим и обратно «груз 200». А «дорогой Леонид Ильич» начал за эту войну вешать себе на грудь небывалое количество наград, превратив её в комический иконостас. Подхалимы из Политбюро сделали из него маршала, чему до конца сопротивлялся министр обороны Гречко, за что и помер неожиданно в расцвете сил. Ходила шутка, что если уже маразматик Брежнев сможет выговорить слово «генералиссимус», то он получит это звание к очередному дню рождения. Лично мне запомнилось состояние, в которое я входил, увидев в телевизоре очередную бесконечную речь генсека - это было чувство стыда за такого вот национального лидера. В 80-х гг мне показали на хоздворе одного из ремзаводов ГА в Москве недоделанный трап-эскалатор, заказанный для подъёма в самолёт дорогого Леонида Ильича. Не успели доделать – помер заказчик. Злые языки говорят, что он ушёл как и Гречко. Андропов навестил Генсека на даче и привёз ему пару таблеток от бессонницы, в коих он никогда не нуждался, но выпил. Про пауков в банке слыхали? К этим воспоминаниям меня подтолкнула статья журналиста Виталия Третьякова. Прочтите – не пожалеете…
Дорогой Леонид Ильич. Почему образ Брежнева с годами стал привлекательнее?
Еженедельник "Аргументы и Факты" № 52. С отступающим! 23/12/2020
Председатель президиума Верховного Совета СССР Леонид Ильич Брежнев среди участников Всемирного конгресса женщин в Георгиевском зале Кремля. 1963 год. © / Яков Халип / РИА Новости
На минувшей неделе исполнилось 114 лет со дня рождения Леонида Брежнева. О брежневской эпохе вспоминает журналист, политолог, декан Высшей школы телевидения МГУ Виталий Третьяков.
– Я очень хорошо помню то время – и как оно начиналось, и чем закончилось. Когда сняли Хрущёва, в обществе царила радость. В первую очередь потому, что все ещё помнили хлебный дефицит. В моей детской памяти остались очереди в «Филипповской булочной» на Таганке, куда родители посылали меня за хлебом. Помню, что всем надоело шутовское поведение Хрущёва, к нему уже не испытывали никакого почтения. И приход Брежнева воспринимался народом исключительно положительно.
ВОПРОС-ОТВЕТ
Леонид Брежнев. Особые приметы
Я рос в самой обычной семье (отец работал в НИИ, мать – на заводе) и видел, что с каждым годом и мы, и наши знакомые жили всё лучше и лучше. Нашим родителям, тем, кто прошёл войну (а отец у меня воевал, мать несколько месяцев жила на оккупированной немцами территории), было с чем сравнивать. Материальная жизнь налаживалась. Люди получали квартиры, покупали мебель, холодильники, телевизоры – сначала чёрно-белые, потом и цветные.
При Брежневе резко выросла открытость страны: пресловутый железный занавес имел уже огромное количество не просто дыр, а дверей и окон. Западные фильмы – итальянские, французские – крутили во всех советских кинотеатрах. Западные книги у нас издавались вовсю, выходил журнал «Иностранная литература». Постоянно проводились какие-то международные мероприятия, в Москве было полно иностранцев. А советские люди массово – по 400–500 тыс. человек в год! – ездили по профсоюзным путёвкам за границу (в основном, конечно, в страны соцлагеря). И, наверное, многие недостатки советского строя не так остро воспринимались бы, если бы у людей не было возможности сравнивать нашу жизнь здесь с витринами там.
Карьера советского периода. Как землемер стал «дорогим Леонидом Ильичом»Подробнее
Нестыковка с реальностью
В 1970-е я поступил учиться в МГУ на факультет журналистики. В 1976 г. окончил его и стал работать в Агентстве печати «Новости» (АПН), готовил материалы о жизни в СССР для зарубежных стран. Естественно, внешнеполитическая пропаганда была призвана подавать западному читателю всё лучшее, что было в Советском Союзе, либо не упоминая о плохом, либо как-то микшируя его. Одновременно у нас была возможность знакомиться с тем, что писали об СССР в западных газетах и журналах, а там хватало критики всего советского. И в наши профессиональные обязанности входило отвечать на эту критику.
Хотя я и сам уже понимал: далеко не всё в нашем обществе было так благополучно, как о том рассказывалось с трибун. Казалось бы, в стране с самой передовой идеологией (а мы искренне в это верили) и дела должны были обстоять гораздо лучше. Но почему-то материальное положение даже рабочего класса на Западе было намного лучше, чем в нашей самой передовой стране.
СТАТЬЯ ПО ТЕМЕ
Второй Ильич. Леонид Брежнев и его великая эпоха
Как работники внешнеполитической пропаганды, мы должны были освещать все выступления Брежнева – доклады на съездах, пленумах ЦК, заявления на переговорах с зарубежными лидерами. И не просто перепечатывать, а давать комментарии, подкреплять слова генсека материалами, иллюстрирующими его правоту. И здесь начиналась нестыковка. Исходя из тех тезисов, которые декларировал Леонид Ильич, невозможно было объяснить, почему в реальной советской действительности было столько негатива. Доверие к той идеологии, которую он олицетворял, постепенно размывалось, Брежнев стал восприниматься как фигура сугубо догматическая, как человек, который произносит правильные, нужные фразы, за которыми не стоит ничего, кроме пропаганды. И это ещё был период, когда он находился в хорошей физической и интеллектуальной форме…
Во всех редакциях, когда случалось очередное «историческое выступление» генсека, начиналась обязательная, но маловразумительная работа по очеловечиванию этих пустых во многом слов. Я и мои коллеги уже не могли говорить об этом между собой без иронии – хотя никто из нас, конечно, не был диссидентом и антисоветчиком. Но раздражение накапливалось.
Триумф литератора Брежнева. Кто сделал генсека великим писателем?Подробнее
Это раздражение ещё больше усилилось, когда Брежнева стали осыпать наградами – вплоть до золотой сабли и ордена Победы, присуждать ему всё новые звания – вплоть до маршальского. Все уже воспринимали такое поведение генсека как неадекватное. Потом была эпопея с его книгами «Малая Земля», «Возрождение» и «Целина», за которые ему дали Ленинскую премию по литературе. Мы, естественно, знали, что сам он эти произведения не писал – в лучшем случае надиктовывал какие-то воспоминания. Но в своих статьях мы вынуждены были подавать это «творчество» как выдающееся достижение советской литературы и советской политической мысли.
Награды генсека: 15 орденов и 18 медалей СССР, а также 29 медалей и 49 орденов зарубежных государств. Фото: Public Domain
Последней каплей стало дряхление Брежнева, когда он окончательно потерял физическую форму. Все это видели, вовсю ходили анекдоты на эту тему, но официально писать об этой проблеме у нас было невозможно – чего не скажешь о западных СМИ. В зарубежных журналах, которые мы каждый день брали в спецхране, о физическом состоянии советского лидера писали много. Отрыв нашей пропагандистской картинки от реальной фигуры Брежнева с его пустыми речами, с его физической немощью, с его надуманными наградами и достижениями всё увеличивался. Возрастал уровень лицемерия и ханжества. Всё это вызывало у нас сильнейшее психологическое и профессиональное раздражение. Вспоминаю такой эпизод. В связи с Олимпиадой в Москве АПН проводило конкурс среди зарубежных читателей на знание советской истории. Победителей приглашали в СССР, возили по разным городам и олимпийским объектам. Из Франции приехал коммунист, рабочий одного из парижских заводов Роже Ривоаль. Я как представитель агентства сопровождал его по стране – Москва, Ленинград, Волгоград… Помню, как мы сидели в ленинградской гостинице в его огромном номере и смотрели новости по телевизору. Там как раз выступал Брежнев, и Роже вдруг говорит: «Виталий, послушай, ну он же в маразме!» Я не помню, что ему ответил, – помню только, что эти слова привели меня в замешательство. Согласиться с ним я, естественно, не мог, и не только потому, что боялся прослушки. Но и спорить с очевидными вещами тоже было невозможно.
Когда в связи с кончиной Брежнева в АПН проводилось собрание, никакой удручённости, никакой печали в зале не чувствовалось. Больше того, на лицах сидевших в президиуме я видел улыбки. Люди устали от той ситуации, когда им приходилось закрывать глаза на очевидные вещи, делать вид, что всё нормально.
«Погружение в болото». Что зарубежные СМИ писали о смерти и эпохе БрежневаПодробнее
Страну оставил такой, какой получил
Но при всём при этом в историю правление Брежнева вошло скорее со знаком плюс. Безусловно, он не был ярким интеллектуалом, выдающимся теоретиком и великим политическим деятелем. Он был вполне обыкновенным человеком, волею судеб оказавшимся на вершине власти и остававшимся на ней долгих 18 лет. Но при всех его слабостях и недостатках спустя эти 18 лет он оставил страну такой, какой её и получил. Она не превратилась из второй державы мира в третью-четвёртую-пятую, не рассыпалась на куски, а во многом даже нарастила свою мощь.
Возможно, Брежнева вспоминали бы ещё лучше, если бы он ушёл со своего поста до того, как совсем одряхлел. Он, как известно, пытался это сделать – но окружение помешало. Но так или иначе положительного в его образе сегодня больше, чем отрицательного. И что удивительно: за прошедшие десятилетия отношение к нему только улучшилось, хотя никаких специальных усилий для этого никто не предпринимал. Чего, например, не скажешь об отношении к Сталину, у которого появилось немало ревностных защитников, про которого пишут огромное количество комплиментарных книг. Позитивный образ Брежнева, никем не обеляемый, не возносимый, вырастает сам собой на фоне всех тех событий, которые последовали после его кончины и кончины великой страны, которой он руководил. Анекдотическое уходит в Лету, а хорошее становится очевидным даже для тех, кто не очень любит всё советское.
Моему поколению довоенного образца довелось пережить весь букет самозваных генсеков, начиная с генералиссимуса Сталина и до Горбачёва. Не буду рассказывать о детских впечатлениях, но начну с 14 октября 1964 года – даты переворота с заменой шила на мыло, Хрущёва на Брежнева. В этот день я оказался в командировке в посёлке Жетыбай на Мангышлаке, относившемся в те времена к Гурьевской области. С группой техников мы устанавливали новое радиооборудование в тамошнем аэропорту. В окрестных шахтах добывали тогда урановую руду, используя, как в те времена было принято, труд заключённых. Обычно отсидевших свой срок зеков формировали в небольшие группы и в сопровождении охраны самолётом отправляли или до Махачкалы, или до Гурьева. А в этот день я увидел одного освободившегося слегка поддатого и распевавшего в крохотном аэровокзале: «…Жили-были три бандита – Гитлер, Сталин и Никита. Гитлер вешал, Сталин бил, Никита голодом морил». На мой вопрос – откуда он такой храбрый, не вернули бы взад в те шахты, он ответил: «Неа, царя-то сняли!» Вот от такого источника мы узнали о конце правления наследника Сталина, а подробности узнали в первую ночь в гостиничном номере через радиоприёмник «Фестиваль» из вражьих голосов.
Правление Брежнева в первые пару-тройку лет «простой советский народ» устраивало, ибо хрущёвская голодуха помалу рассасывалась. Но потом началась эпоха «нашего дорогого Леонида Ильича», над коей народ сначала просто подхихикивал, не столько слушая, сколько наблюдая многочасовые речи через двухпрограммный чёрно-белый телевизор. Появились анекдоты, прибаутки. Вот такого характера: «Это что за бармалей лезет к нам на мавзолей? Брови чёрные. густые, речи длинные, пустые. Мяса нет, колготок нет, на … фиг нужен такой дед» (якобы речёвка для детсадовского утренника). Борьба с пьянством и повышение цен на бензин с началом Афганской авантюры породила прибаутку: «Водка будет семь иль восемь. Всё равно мы пить не бросим! Передайте Ильичу – нам червонец по плечу». Остатки уважения к правителю доканала война в Афганистане, унёсшая 15 тысяч молодых ребят, доставленных бесплатно их родителям в цинковых гробах. Это не считая многих тысяч погибших медиков, лётчиков, перевозивших замену погибшим и обратно «груз 200». А «дорогой Леонид Ильич» начал за эту войну вешать себе на грудь небывалое количество наград, превратив её в комический иконостас. Подхалимы из Политбюро сделали из него маршала, чему до конца сопротивлялся министр обороны Гречко, за что и помер неожиданно в расцвете сил. Ходила шутка, что если уже маразматик Брежнев сможет выговорить слово «генералиссимус», то он получит это звание к очередному дню рождения. Лично мне запомнилось состояние, в которое я входил, увидев в телевизоре очередную бесконечную речь генсека - это было чувство стыда за такого вот национального лидера. В 80-х гг мне показали на хоздворе одного из ремзаводов ГА в Москве недоделанный трап-эскалатор, заказанный для подъёма в самолёт дорогого Леонида Ильича. Не успели доделать – помер заказчик. Злые языки говорят, что он ушёл как и Гречко. Андропов навестил Генсека на даче и привёз ему пару таблеток от бессонницы, в коих он никогда не нуждался, но выпил. Про пауков в банке слыхали? К этим воспоминаниям меня подтолкнула статья журналиста Виталия Третьякова. Прочтите – не пожалеете…
Дорогой Леонид Ильич. Почему образ Брежнева с годами стал привлекательнее?
Еженедельник "Аргументы и Факты" № 52. С отступающим! 23/12/2020
Председатель президиума Верховного Совета СССР Леонид Ильич Брежнев среди участников Всемирного конгресса женщин в Георгиевском зале Кремля. 1963 год. © / Яков Халип / РИА Новости
На минувшей неделе исполнилось 114 лет со дня рождения Леонида Брежнева. О брежневской эпохе вспоминает журналист, политолог, декан Высшей школы телевидения МГУ Виталий Третьяков.
– Я очень хорошо помню то время – и как оно начиналось, и чем закончилось. Когда сняли Хрущёва, в обществе царила радость. В первую очередь потому, что все ещё помнили хлебный дефицит. В моей детской памяти остались очереди в «Филипповской булочной» на Таганке, куда родители посылали меня за хлебом. Помню, что всем надоело шутовское поведение Хрущёва, к нему уже не испытывали никакого почтения. И приход Брежнева воспринимался народом исключительно положительно.
ВОПРОС-ОТВЕТ
Леонид Брежнев. Особые приметы
Я рос в самой обычной семье (отец работал в НИИ, мать – на заводе) и видел, что с каждым годом и мы, и наши знакомые жили всё лучше и лучше. Нашим родителям, тем, кто прошёл войну (а отец у меня воевал, мать несколько месяцев жила на оккупированной немцами территории), было с чем сравнивать. Материальная жизнь налаживалась. Люди получали квартиры, покупали мебель, холодильники, телевизоры – сначала чёрно-белые, потом и цветные.
При Брежневе резко выросла открытость страны: пресловутый железный занавес имел уже огромное количество не просто дыр, а дверей и окон. Западные фильмы – итальянские, французские – крутили во всех советских кинотеатрах. Западные книги у нас издавались вовсю, выходил журнал «Иностранная литература». Постоянно проводились какие-то международные мероприятия, в Москве было полно иностранцев. А советские люди массово – по 400–500 тыс. человек в год! – ездили по профсоюзным путёвкам за границу (в основном, конечно, в страны соцлагеря). И, наверное, многие недостатки советского строя не так остро воспринимались бы, если бы у людей не было возможности сравнивать нашу жизнь здесь с витринами там.
Карьера советского периода. Как землемер стал «дорогим Леонидом Ильичом»Подробнее
Нестыковка с реальностью
В 1970-е я поступил учиться в МГУ на факультет журналистики. В 1976 г. окончил его и стал работать в Агентстве печати «Новости» (АПН), готовил материалы о жизни в СССР для зарубежных стран. Естественно, внешнеполитическая пропаганда была призвана подавать западному читателю всё лучшее, что было в Советском Союзе, либо не упоминая о плохом, либо как-то микшируя его. Одновременно у нас была возможность знакомиться с тем, что писали об СССР в западных газетах и журналах, а там хватало критики всего советского. И в наши профессиональные обязанности входило отвечать на эту критику.
Хотя я и сам уже понимал: далеко не всё в нашем обществе было так благополучно, как о том рассказывалось с трибун. Казалось бы, в стране с самой передовой идеологией (а мы искренне в это верили) и дела должны были обстоять гораздо лучше. Но почему-то материальное положение даже рабочего класса на Западе было намного лучше, чем в нашей самой передовой стране.
СТАТЬЯ ПО ТЕМЕ
Второй Ильич. Леонид Брежнев и его великая эпоха
Как работники внешнеполитической пропаганды, мы должны были освещать все выступления Брежнева – доклады на съездах, пленумах ЦК, заявления на переговорах с зарубежными лидерами. И не просто перепечатывать, а давать комментарии, подкреплять слова генсека материалами, иллюстрирующими его правоту. И здесь начиналась нестыковка. Исходя из тех тезисов, которые декларировал Леонид Ильич, невозможно было объяснить, почему в реальной советской действительности было столько негатива. Доверие к той идеологии, которую он олицетворял, постепенно размывалось, Брежнев стал восприниматься как фигура сугубо догматическая, как человек, который произносит правильные, нужные фразы, за которыми не стоит ничего, кроме пропаганды. И это ещё был период, когда он находился в хорошей физической и интеллектуальной форме…
Во всех редакциях, когда случалось очередное «историческое выступление» генсека, начиналась обязательная, но маловразумительная работа по очеловечиванию этих пустых во многом слов. Я и мои коллеги уже не могли говорить об этом между собой без иронии – хотя никто из нас, конечно, не был диссидентом и антисоветчиком. Но раздражение накапливалось.
Триумф литератора Брежнева. Кто сделал генсека великим писателем?Подробнее
Это раздражение ещё больше усилилось, когда Брежнева стали осыпать наградами – вплоть до золотой сабли и ордена Победы, присуждать ему всё новые звания – вплоть до маршальского. Все уже воспринимали такое поведение генсека как неадекватное. Потом была эпопея с его книгами «Малая Земля», «Возрождение» и «Целина», за которые ему дали Ленинскую премию по литературе. Мы, естественно, знали, что сам он эти произведения не писал – в лучшем случае надиктовывал какие-то воспоминания. Но в своих статьях мы вынуждены были подавать это «творчество» как выдающееся достижение советской литературы и советской политической мысли.
Награды генсека: 15 орденов и 18 медалей СССР, а также 29 медалей и 49 орденов зарубежных государств. Фото: Public Domain
Последней каплей стало дряхление Брежнева, когда он окончательно потерял физическую форму. Все это видели, вовсю ходили анекдоты на эту тему, но официально писать об этой проблеме у нас было невозможно – чего не скажешь о западных СМИ. В зарубежных журналах, которые мы каждый день брали в спецхране, о физическом состоянии советского лидера писали много. Отрыв нашей пропагандистской картинки от реальной фигуры Брежнева с его пустыми речами, с его физической немощью, с его надуманными наградами и достижениями всё увеличивался. Возрастал уровень лицемерия и ханжества. Всё это вызывало у нас сильнейшее психологическое и профессиональное раздражение. Вспоминаю такой эпизод. В связи с Олимпиадой в Москве АПН проводило конкурс среди зарубежных читателей на знание советской истории. Победителей приглашали в СССР, возили по разным городам и олимпийским объектам. Из Франции приехал коммунист, рабочий одного из парижских заводов Роже Ривоаль. Я как представитель агентства сопровождал его по стране – Москва, Ленинград, Волгоград… Помню, как мы сидели в ленинградской гостинице в его огромном номере и смотрели новости по телевизору. Там как раз выступал Брежнев, и Роже вдруг говорит: «Виталий, послушай, ну он же в маразме!» Я не помню, что ему ответил, – помню только, что эти слова привели меня в замешательство. Согласиться с ним я, естественно, не мог, и не только потому, что боялся прослушки. Но и спорить с очевидными вещами тоже было невозможно.
Когда в связи с кончиной Брежнева в АПН проводилось собрание, никакой удручённости, никакой печали в зале не чувствовалось. Больше того, на лицах сидевших в президиуме я видел улыбки. Люди устали от той ситуации, когда им приходилось закрывать глаза на очевидные вещи, делать вид, что всё нормально.
«Погружение в болото». Что зарубежные СМИ писали о смерти и эпохе БрежневаПодробнее
Страну оставил такой, какой получил
Но при всём при этом в историю правление Брежнева вошло скорее со знаком плюс. Безусловно, он не был ярким интеллектуалом, выдающимся теоретиком и великим политическим деятелем. Он был вполне обыкновенным человеком, волею судеб оказавшимся на вершине власти и остававшимся на ней долгих 18 лет. Но при всех его слабостях и недостатках спустя эти 18 лет он оставил страну такой, какой её и получил. Она не превратилась из второй державы мира в третью-четвёртую-пятую, не рассыпалась на куски, а во многом даже нарастила свою мощь.
Возможно, Брежнева вспоминали бы ещё лучше, если бы он ушёл со своего поста до того, как совсем одряхлел. Он, как известно, пытался это сделать – но окружение помешало. Но так или иначе положительного в его образе сегодня больше, чем отрицательного. И что удивительно: за прошедшие десятилетия отношение к нему только улучшилось, хотя никаких специальных усилий для этого никто не предпринимал. Чего, например, не скажешь об отношении к Сталину, у которого появилось немало ревностных защитников, про которого пишут огромное количество комплиментарных книг. Позитивный образ Брежнева, никем не обеляемый, не возносимый, вырастает сам собой на фоне всех тех событий, которые последовали после его кончины и кончины великой страны, которой он руководил. Анекдотическое уходит в Лету, а хорошее становится очевидным даже для тех, кто не очень любит всё советское.
Моему поколению довоенного образца довелось пережить весь букет самозваных генсеков, начиная с генералиссимуса Сталина и до Горбачёва. Не буду рассказывать о детских впечатлениях, но начну с 14 октября 1964 года – даты переворота с заменой шила на мыло, Хрущёва на Брежнева. В этот день я оказался в командировке в посёлке Жетыбай на Мангышлаке, относившемся в те времена к Гурьевской области. С группой техников мы устанавливали новое радиооборудование в тамошнем аэропорту. В окрестных шахтах добывали тогда урановую руду, используя, как в те времена было принято, труд заключённых. Обычно отсидевших свой срок зеков формировали в небольшие группы и в сопровождении охраны самолётом отправляли или до Махачкалы, или до Гурьева. А в этот день я увидел одного освободившегося слегка поддатого и распевавшего в крохотном аэровокзале: «…Жили-были три бандита – Гитлер, Сталин и Никита. Гитлер вешал, Сталин бил, Никита голодом морил». На мой вопрос – откуда он такой храбрый, не вернули бы взад в те шахты, он ответил: «Неа, царя-то сняли!» Вот от такого источника мы узнали о конце правления наследника Сталина, а подробности узнали в первую ночь в гостиничном номере через радиоприёмник «Фестиваль» из вражьих голосов.
Правление Брежнева в первые пару-тройку лет «простой советский народ» устраивало, ибо хрущёвская голодуха помалу рассасывалась. Но потом началась эпоха «нашего дорогого Леонида Ильича», над коей народ сначала просто подхихикивал, не столько слушая, сколько наблюдая многочасовые речи через двухпрограммный чёрно-белый телевизор. Появились анекдоты, прибаутки. Вот такого характера: «Это что за бармалей лезет к нам на мавзолей? Брови чёрные. густые, речи длинные, пустые. Мяса нет, колготок нет, на … фиг нужен такой дед» (якобы речёвка для детсадовского утренника). Борьба с пьянством и повышение цен на бензин с началом Афганской авантюры породила прибаутку: «Водка будет семь иль восемь. Всё равно мы пить не бросим! Передайте Ильичу – нам червонец по плечу». Остатки уважения к правителю доканала война в Афганистане, унёсшая 15 тысяч молодых ребят, доставленных бесплатно их родителям в цинковых гробах. Это не считая многих тысяч погибших медиков, лётчиков, перевозивших замену погибшим и обратно «груз 200». А «дорогой Леонид Ильич» начал за эту войну вешать себе на грудь небывалое количество наград, превратив её в комический иконостас. Подхалимы из Политбюро сделали из него маршала, чему до конца сопротивлялся министр обороны Гречко, за что и помер неожиданно в расцвете сил. Ходила шутка, что если уже маразматик Брежнев сможет выговорить слово «генералиссимус», то он получит это звание к очередному дню рождения. Лично мне запомнилось состояние, в которое я входил, увидев в телевизоре очередную бесконечную речь генсека - это было чувство стыда за такого вот национального лидера. В 80-х гг мне показали на хоздворе одного из ремзаводов ГА в Москве недоделанный трап-эскалатор, заказанный для подъёма в самолёт дорогого Леонида Ильича. Не успели доделать – помер заказчик. Злые языки говорят, что он ушёл как и Гречко. Андропов навестил Генсека на даче и привёз ему пару таблеток от бессонницы, в коих он никогда не нуждался, но выпил. Про пауков в банке слыхали? К этим воспоминаниям меня подтолкнула статья журналиста Виталия Третьякова. Прочтите – не пожалеете…
Дорогой Леонид Ильич. Почему образ Брежнева с годами стал привлекательнее?
Еженедельник "Аргументы и Факты" № 52. С отступающим! 23/12/2020
Председатель президиума Верховного Совета СССР Леонид Ильич Брежнев среди участников Всемирного конгресса женщин в Георгиевском зале Кремля. 1963 год. © / Яков Халип / РИА Новости
На минувшей неделе исполнилось 114 лет со дня рождения Леонида Брежнева. О брежневской эпохе вспоминает журналист, политолог, декан Высшей школы телевидения МГУ Виталий Третьяков.
– Я очень хорошо помню то время – и как оно начиналось, и чем закончилось. Когда сняли Хрущёва, в обществе царила радость. В первую очередь потому, что все ещё помнили хлебный дефицит. В моей детской памяти остались очереди в «Филипповской булочной» на Таганке, куда родители посылали меня за хлебом. Помню, что всем надоело шутовское поведение Хрущёва, к нему уже не испытывали никакого почтения. И приход Брежнева воспринимался народом исключительно положительно.
ВОПРОС-ОТВЕТ
Леонид Брежнев. Особые приметы
Я рос в самой обычной семье (отец работал в НИИ, мать – на заводе) и видел, что с каждым годом и мы, и наши знакомые жили всё лучше и лучше. Нашим родителям, тем, кто прошёл войну (а отец у меня воевал, мать несколько месяцев жила на оккупированной немцами территории), было с чем сравнивать. Материальная жизнь налаживалась. Люди получали квартиры, покупали мебель, холодильники, телевизоры – сначала чёрно-белые, потом и цветные.
При Брежневе резко выросла открытость страны: пресловутый железный занавес имел уже огромное количество не просто дыр, а дверей и окон. Западные фильмы – итальянские, французские – крутили во всех советских кинотеатрах. Западные книги у нас издавались вовсю, выходил журнал «Иностранная литература». Постоянно проводились какие-то международные мероприятия, в Москве было полно иностранцев. А советские люди массово – по 400–500 тыс. человек в год! – ездили по профсоюзным путёвкам за границу (в основном, конечно, в страны соцлагеря). И, наверное, многие недостатки советского строя не так остро воспринимались бы, если бы у людей не было возможности сравнивать нашу жизнь здесь с витринами там.
Карьера советского периода. Как землемер стал «дорогим Леонидом Ильичом»Подробнее
Нестыковка с реальностью
В 1970-е я поступил учиться в МГУ на факультет журналистики. В 1976 г. окончил его и стал работать в Агентстве печати «Новости» (АПН), готовил материалы о жизни в СССР для зарубежных стран. Естественно, внешнеполитическая пропаганда была призвана подавать западному читателю всё лучшее, что было в Советском Союзе, либо не упоминая о плохом, либо как-то микшируя его. Одновременно у нас была возможность знакомиться с тем, что писали об СССР в западных газетах и журналах, а там хватало критики всего советского. И в наши профессиональные обязанности входило отвечать на эту критику.
Хотя я и сам уже понимал: далеко не всё в нашем обществе было так благополучно, как о том рассказывалось с трибун. Казалось бы, в стране с самой передовой идеологией (а мы искренне в это верили) и дела должны были обстоять гораздо лучше. Но почему-то материальное положение даже рабочего класса на Западе было намного лучше, чем в нашей самой передовой стране.
СТАТЬЯ ПО ТЕМЕ
Второй Ильич. Леонид Брежнев и его великая эпоха
Как работники внешнеполитической пропаганды, мы должны были освещать все выступления Брежнева – доклады на съездах, пленумах ЦК, заявления на переговорах с зарубежными лидерами. И не просто перепечатывать, а давать комментарии, подкреплять слова генсека материалами, иллюстрирующими его правоту. И здесь начиналась нестыковка. Исходя из тех тезисов, которые декларировал Леонид Ильич, невозможно было объяснить, почему в реальной советской действительности было столько негатива. Доверие к той идеологии, которую он олицетворял, постепенно размывалось, Брежнев стал восприниматься как фигура сугубо догматическая, как человек, который произносит правильные, нужные фразы, за которыми не стоит ничего, кроме пропаганды. И это ещё был период, когда он находился в хорошей физической и интеллектуальной форме…
Во всех редакциях, когда случалось очередное «историческое выступление» генсека, начиналась обязательная, но маловразумительная работа по очеловечиванию этих пустых во многом слов. Я и мои коллеги уже не могли говорить об этом между собой без иронии – хотя никто из нас, конечно, не был диссидентом и антисоветчиком. Но раздражение накапливалось.
Триумф литератора Брежнева. Кто сделал генсека великим писателем?Подробнее
Это раздражение ещё больше усилилось, когда Брежнева стали осыпать наградами – вплоть до золотой сабли и ордена Победы, присуждать ему всё новые звания – вплоть до маршальского. Все уже воспринимали такое поведение генсека как неадекватное. Потом была эпопея с его книгами «Малая Земля», «Возрождение» и «Целина», за которые ему дали Ленинскую премию по литературе. Мы, естественно, знали, что сам он эти произведения не писал – в лучшем случае надиктовывал какие-то воспоминания. Но в своих статьях мы вынуждены были подавать это «творчество» как выдающееся достижение советской литературы и советской политической мысли.
Награды генсека: 15 орденов и 18 медалей СССР, а также 29 медалей и 49 орденов зарубежных государств. Фото: Public Domain
Последней каплей стало дряхление Брежнева, когда он окончательно потерял физическую форму. Все это видели, вовсю ходили анекдоты на эту тему, но официально писать об этой проблеме у нас было невозможно – чего не скажешь о западных СМИ. В зарубежных журналах, которые мы каждый день брали в спецхране, о физическом состоянии советского лидера писали много. Отрыв нашей пропагандистской картинки от реальной фигуры Брежнева с его пустыми речами, с его физической немощью, с его надуманными наградами и достижениями всё увеличивался. Возрастал уровень лицемерия и ханжества. Всё это вызывало у нас сильнейшее психологическое и профессиональное раздражение. Вспоминаю такой эпизод. В связи с Олимпиадой в Москве АПН проводило конкурс среди зарубежных читателей на знание советской истории. Победителей приглашали в СССР, возили по разным городам и олимпийским объектам. Из Франции приехал коммунист, рабочий одного из парижских заводов Роже Ривоаль. Я как представитель агентства сопровождал его по стране – Москва, Ленинград, Волгоград… Помню, как мы сидели в ленинградской гостинице в его огромном номере и смотрели новости по телевизору. Там как раз выступал Брежнев, и Роже вдруг говорит: «Виталий, послушай, ну он же в маразме!» Я не помню, что ему ответил, – помню только, что эти слова привели меня в замешательство. Согласиться с ним я, естественно, не мог, и не только потому, что боялся прослушки. Но и спорить с очевидными вещами тоже было невозможно.
Когда в связи с кончиной Брежнева в АПН проводилось собрание, никакой удручённости, никакой печали в зале не чувствовалось. Больше того, на лицах сидевших в президиуме я видел улыбки. Люди устали от той ситуации, когда им приходилось закрывать глаза на очевидные вещи, делать вид, что всё нормально.
«Погружение в болото». Что зарубежные СМИ писали о смерти и эпохе БрежневаПодробнее
Страну оставил такой, какой получил
Но при всём при этом в историю правление Брежнева вошло скорее со знаком плюс. Безусловно, он не был ярким интеллектуалом, выдающимся теоретиком и великим политическим деятелем. Он был вполне обыкновенным человеком, волею судеб оказавшимся на вершине власти и остававшимся на ней долгих 18 лет. Но при всех его слабостях и недостатках спустя эти 18 лет он оставил страну такой, какой её и получил. Она не превратилась из второй державы мира в третью-четвёртую-пятую, не рассыпалась на куски, а во многом даже нарастила свою мощь.
Возможно, Брежнева вспоминали бы ещё лучше, если бы он ушёл со своего поста до того, как совсем одряхлел. Он, как известно, пытался это сделать – но окружение помешало. Но так или иначе положительного в его образе сегодня больше, чем отрицательного. И что удивительно: за прошедшие десятилетия отношение к нему только улучшилось, хотя никаких специальных усилий для этого никто не предпринимал. Чего, например, не скажешь об отношении к Сталину, у которого появилось немало ревностных защитников, про которого пишут огромное количество комплиментарных книг. Позитивный образ Брежнева, никем не обеляемый, не возносимый, вырастает сам собой на фоне всех тех событий, которые последовали после его кончины и кончины великой страны, которой он руководил. Анекдотическое уходит в Лету, а хорошее становится очевидным даже для тех, кто не очень любит всё советское.
Моему поколению довоенного образца довелось пережить весь букет самозваных генсеков, начиная с генералиссимуса Сталина и до Горбачёва. Не буду рассказывать о детских впечатлениях, но начну с 14 октября 1964 года – даты переворота с заменой шила на мыло, Хрущёва на Брежнева. В этот день я оказался в командировке в посёлке Жетыбай на Мангышлаке, относившемся в те времена к Гурьевской области. С группой техников мы устанавливали новое радиооборудование в тамошнем аэропорту. В окрестных шахтах добывали тогда урановую руду, используя, как в те времена было принято, труд заключённых. Обычно отсидевших свой срок зеков формировали в небольшие группы и в сопровождении охраны самолётом отправляли или до Махачкалы, или до Гурьева. А в этот день я увидел одного освободившегося слегка поддатого и распевавшего в крохотном аэровокзале: «…Жили-были три бандита – Гитлер, Сталин и Никита. Гитлер вешал, Сталин бил, Никита голодом морил». На мой вопрос – откуда он такой храбрый, не вернули бы взад в те шахты, он ответил: «Неа, царя-то сняли!» Вот от такого источника мы узнали о конце правления наследника Сталина, а подробности узнали в первую ночь в гостиничном номере через радиоприёмник «Фестиваль» из вражьих голосов.
Правление Брежнева в первые пару-тройку лет «простой советский народ» устраивало, ибо хрущёвская голодуха помалу рассасывалась. Но потом началась эпоха «нашего дорогого Леонида Ильича», над коей народ сначала просто подхихикивал, не столько слушая, сколько наблюдая многочасовые речи через двухпрограммный чёрно-белый телевизор. Появились анекдоты, прибаутки. Вот такого характера: «Это что за бармалей лезет к нам на мавзолей? Брови чёрные. густые, речи длинные, пустые. Мяса нет, колготок нет, на … фиг нужен такой дед» (якобы речёвка для детсадовского утренника). Борьба с пьянством и повышение цен на бензин с началом Афганской авантюры породила прибаутку: «Водка будет семь иль восемь. Всё равно мы пить не бросим! Передайте Ильичу – нам червонец по плечу». Остатки уважения к правителю доканала война в Афганистане, унёсшая 15 тысяч молодых ребят, доставленных бесплатно их родителям в цинковых гробах. Это не считая многих тысяч погибших медиков, лётчиков, перевозивших замену погибшим и обратно «груз 200». А «дорогой Леонид Ильич» начал за эту войну вешать себе на грудь небывалое количество наград, превратив её в комический иконостас. Подхалимы из Политбюро сделали из него маршала, чему до конца сопротивлялся министр обороны Гречко, за что и помер неожиданно в расцвете сил. Ходила шутка, что если уже маразматик Брежнев сможет выговорить слово «генералиссимус», то он получит это звание к очередному дню рождения. Лично мне запомнилось состояние, в которое я входил, увидев в телевизоре очередную бесконечную речь генсека - это было чувство стыда за такого вот национального лидера. В 80-х гг мне показали на хоздворе одного из ремзаводов ГА в Москве недоделанный трап-эскалатор, заказанный для подъёма в самолёт дорогого Леонида Ильича. Не успели доделать – помер заказчик. Злые языки говорят, что он ушёл как и Гречко. Андропов навестил Генсека на даче и привёз ему пару таблеток от бессонницы, в коих он никогда не нуждался, но выпил. Про пауков в банке слыхали? К этим воспоминаниям меня подтолкнула статья журналиста Виталия Третьякова. Прочтите – не пожалеете…
Дорогой Леонид Ильич. Почему образ Брежнева с годами стал привлекательнее?
Еженедельник "Аргументы и Факты" № 52. С отступающим! 23/12/2020
Председатель президиума Верховного Совета СССР Леонид Ильич Брежнев среди участников Всемирного конгресса женщин в Георгиевском зале Кремля. 1963 год. © / Яков Халип / РИА Новости
На минувшей неделе исполнилось 114 лет со дня рождения Леонида Брежнева. О брежневской эпохе вспоминает журналист, политолог, декан Высшей школы телевидения МГУ Виталий Третьяков.
– Я очень хорошо помню то время – и как оно начиналось, и чем закончилось. Когда сняли Хрущёва, в обществе царила радость. В первую очередь потому, что все ещё помнили хлебный дефицит. В моей детской памяти остались очереди в «Филипповской булочной» на Таганке, куда родители посылали меня за хлебом. Помню, что всем надоело шутовское поведение Хрущёва, к нему уже не испытывали никакого почтения. И приход Брежнева воспринимался народом исключительно положительно.
ВОПРОС-ОТВЕТ
Леонид Брежнев. Особые приметы
Я рос в самой обычной семье (отец работал в НИИ, мать – на заводе) и видел, что с каждым годом и мы, и наши знакомые жили всё лучше и лучше. Нашим родителям, тем, кто прошёл войну (а отец у меня воевал, мать несколько месяцев жила на оккупированной немцами территории), было с чем сравнивать. Материальная жизнь налаживалась. Люди получали квартиры, покупали мебель, холодильники, телевизоры – сначала чёрно-белые, потом и цветные.
При Брежневе резко выросла открытость страны: пресловутый железный занавес имел уже огромное количество не просто дыр, а дверей и окон. Западные фильмы – итальянские, французские – крутили во всех советских кинотеатрах. Западные книги у нас издавались вовсю, выходил журнал «Иностранная литература». Постоянно проводились какие-то международные мероприятия, в Москве было полно иностранцев. А советские люди массово – по 400–500 тыс. человек в год! – ездили по профсоюзным путёвкам за границу (в основном, конечно, в страны соцлагеря). И, наверное, многие недостатки советского строя не так остро воспринимались бы, если бы у людей не было возможности сравнивать нашу жизнь здесь с витринами там.
Карьера советского периода. Как землемер стал «дорогим Леонидом Ильичом»Подробнее
Нестыковка с реальностью
В 1970-е я поступил учиться в МГУ на факультет журналистики. В 1976 г. окончил его и стал работать в Агентстве печати «Новости» (АПН), готовил материалы о жизни в СССР для зарубежных стран. Естественно, внешнеполитическая пропаганда была призвана подавать западному читателю всё лучшее, что было в Советском Союзе, либо не упоминая о плохом, либо как-то микшируя его. Одновременно у нас была возможность знакомиться с тем, что писали об СССР в западных газетах и журналах, а там хватало критики всего советского. И в наши профессиональные обязанности входило отвечать на эту критику.
Хотя я и сам уже понимал: далеко не всё в нашем обществе было так благополучно, как о том рассказывалось с трибун. Казалось бы, в стране с самой передовой идеологией (а мы искренне в это верили) и дела должны были обстоять гораздо лучше. Но почему-то материальное положение даже рабочего класса на Западе было намного лучше, чем в нашей самой передовой стране.
СТАТЬЯ ПО ТЕМЕ
Второй Ильич. Леонид Брежнев и его великая эпоха
Как работники внешнеполитической пропаганды, мы должны были освещать все выступления Брежнева – доклады на съездах, пленумах ЦК, заявления на переговорах с зарубежными лидерами. И не просто перепечатывать, а давать комментарии, подкреплять слова генсека материалами, иллюстрирующими его правоту. И здесь начиналась нестыковка. Исходя из тех тезисов, которые декларировал Леонид Ильич, невозможно было объяснить, почему в реальной советской действительности было столько негатива. Доверие к той идеологии, которую он олицетворял, постепенно размывалось, Брежнев стал восприниматься как фигура сугубо догматическая, как человек, который произносит правильные, нужные фразы, за которыми не стоит ничего, кроме пропаганды. И это ещё был период, когда он находился в хорошей физической и интеллектуальной форме…
Во всех редакциях, когда случалось очередное «историческое выступление» генсека, начиналась обязательная, но маловразумительная работа по очеловечиванию этих пустых во многом слов. Я и мои коллеги уже не могли говорить об этом между собой без иронии – хотя никто из нас, конечно, не был диссидентом и антисоветчиком. Но раздражение накапливалось.
Триумф литератора Брежнева. Кто сделал генсека великим писателем?Подробнее
Это раздражение ещё больше усилилось, когда Брежнева стали осыпать наградами – вплоть до золотой сабли и ордена Победы, присуждать ему всё новые звания – вплоть до маршальского. Все уже воспринимали такое поведение генсека как неадекватное. Потом была эпопея с его книгами «Малая Земля», «Возрождение» и «Целина», за которые ему дали Ленинскую премию по литературе. Мы, естественно, знали, что сам он эти произведения не писал – в лучшем случае надиктовывал какие-то воспоминания. Но в своих статьях мы вынуждены были подавать это «творчество» как выдающееся достижение советской литературы и советской политической мысли.
Награды генсека: 15 орденов и 18 медалей СССР, а также 29 медалей и 49 орденов зарубежных государств. Фото: Public Domain
Последней каплей стало дряхление Брежнева, когда он окончательно потерял физическую форму. Все это видели, вовсю ходили анекдоты на эту тему, но официально писать об этой проблеме у нас было невозможно – чего не скажешь о западных СМИ. В зарубежных журналах, которые мы каждый день брали в спецхране, о физическом состоянии советского лидера писали много. Отрыв нашей пропагандистской картинки от реальной фигуры Брежнева с его пустыми речами, с его физической немощью, с его надуманными наградами и достижениями всё увеличивался. Возрастал уровень лицемерия и ханжества. Всё это вызывало у нас сильнейшее психологическое и профессиональное раздражение. Вспоминаю такой эпизод. В связи с Олимпиадой в Москве АПН проводило конкурс среди зарубежных читателей на знание советской истории. Победителей приглашали в СССР, возили по разным городам и олимпийским объектам. Из Франции приехал коммунист, рабочий одного из парижских заводов Роже Ривоаль. Я как представитель агентства сопровождал его по стране – Москва, Ленинград, Волгоград… Помню, как мы сидели в ленинградской гостинице в его огромном номере и смотрели новости по телевизору. Там как раз выступал Брежнев, и Роже вдруг говорит: «Виталий, послушай, ну он же в маразме!» Я не помню, что ему ответил, – помню только, что эти слова привели меня в замешательство. Согласиться с ним я, естественно, не мог, и не только потому, что боялся прослушки. Но и спорить с очевидными вещами тоже было невозможно.
Когда в связи с кончиной Брежнева в АПН проводилось собрание, никакой удручённости, никакой печали в зале не чувствовалось. Больше того, на лицах сидевших в президиуме я видел улыбки. Люди устали от той ситуации, когда им приходилось закрывать глаза на очевидные вещи, делать вид, что всё нормально.
«Погружение в болото». Что зарубежные СМИ писали о смерти и эпохе БрежневаПодробнее
Страну оставил такой, какой получил
Но при всём при этом в историю правление Брежнева вошло скорее со знаком плюс. Безусловно, он не был ярким интеллектуалом, выдающимся теоретиком и великим политическим деятелем. Он был вполне обыкновенным человеком, волею судеб оказавшимся на вершине власти и остававшимся на ней долгих 18 лет. Но при всех его слабостях и недостатках спустя эти 18 лет он оставил страну такой, какой её и получил. Она не превратилась из второй державы мира в третью-четвёртую-пятую, не рассыпалась на куски, а во многом даже нарастила свою мощь.
Возможно, Брежнева вспоминали бы ещё лучше, если бы он ушёл со своего поста до того, как совсем одряхлел. Он, как известно, пытался это сделать – но окружение помешало. Но так или иначе положительного в его образе сегодня больше, чем отрицательного. И что удивительно: за прошедшие десятилетия отношение к нему только улучшилось, хотя никаких специальных усилий для этого никто не предпринимал. Чего, например, не скажешь об отношении к Сталину, у которого появилось немало ревностных защитников, про которого пишут огромное количество комплиментарных книг. Позитивный образ Брежнева, никем не обеляемый, не возносимый, вырастает сам собой на фоне всех тех событий, которые последовали после его кончины и кончины великой страны, которой он руководил. Анекдотическое уходит в Лету, а хорошее становится очевидным даже для тех, кто не очень любит всё советское.
Моему поколению довоенного образца довелось пережить весь букет самозваных генсеков, начиная с генералиссимуса Сталина и до Горбачёва. Не буду рассказывать о детских впечатлениях, но начну с 14 октября 1964 года – даты переворота с заменой шила на мыло, Хрущёва на Брежнева. В этот день я оказался в командировке в посёлке Жетыбай на Мангышлаке, относившемся в те времена к Гурьевской области. С группой техников мы устанавливали новое радиооборудование в тамошнем аэропорту. В окрестных шахтах добывали тогда урановую руду, используя, как в те времена было принято, труд заключённых. Обычно отсидевших свой срок зеков формировали в небольшие группы и в сопровождении охраны самолётом отправляли или до Махачкалы, или до Гурьева. А в этот день я увидел одного освободившегося слегка поддатого и распевавшего в крохотном аэровокзале: «…Жили-были три бандита – Гитлер, Сталин и Никита. Гитлер вешал, Сталин бил, Никита голодом морил». На мой вопрос – откуда он такой храбрый, не вернули бы взад в те шахты, он ответил: «Неа, царя-то сняли!» Вот от такого источника мы узнали о конце правления наследника Сталина, а подробности узнали в первую ночь в гостиничном номере через радиоприёмник «Фестиваль» из вражьих голосов.
Правление Брежнева в первые пару-тройку лет «простой советский народ» устраивало, ибо хрущёвская голодуха помалу рассасывалась. Но потом началась эпоха «нашего дорогого Леонида Ильича», над коей народ сначала просто подхихикивал, не столько слушая, сколько наблюдая многочасовые речи через двухпрограммный чёрно-белый телевизор. Появились анекдоты, прибаутки. Вот такого характера: «Это что за бармалей лезет к нам на мавзолей? Брови чёрные. густые, речи длинные, пустые. Мяса нет, колготок нет, на … фиг нужен такой дед» (якобы речёвка для детсадовского утренника). Борьба с пьянством и повышение цен на бензин с началом Афганской авантюры породила прибаутку: «Водка будет семь иль восемь. Всё равно мы пить не бросим! Передайте Ильичу – нам червонец по плечу». Остатки уважения к правителю доканала война в Афганистане, унёсшая 15 тысяч молодых ребят, доставленных бесплатно их родителям в цинковых гробах. Это не считая многих тысяч погибших медиков, лётчиков, перевозивших замену погибшим и обратно «груз 200». А «дорогой Леонид Ильич» начал за эту войну вешать себе на грудь небывалое количество наград, превратив её в комический иконостас. Подхалимы из Политбюро сделали из него маршала, чему до конца сопротивлялся министр обороны Гречко, за что и помер неожиданно в расцвете сил. Ходила шутка, что если уже маразматик Брежнев сможет выговорить слово «генералиссимус», то он получит это звание к очередному дню рождения. Лично мне запомнилось состояние, в которое я входил, увидев в телевизоре очередную бесконечную речь генсека - это было чувство стыда за такого вот национального лидера. В 80-х гг мне показали на хоздворе одного из ремзаводов ГА в Москве недоделанный трап-эскалатор, заказанный для подъёма в самолёт дорогого Леонида Ильича. Не успели доделать – помер заказчик. Злые языки говорят, что он ушёл как и Гречко. Андропов навестил Генсека на даче и привёз ему пару таблеток от бессонницы, в коих он никогда не нуждался, но выпил. Про пауков в банке слыхали? К этим воспоминаниям меня подтолкнула статья журналиста Виталия Третьякова. Прочтите – не пожалеете…
Дорогой Леонид Ильич. Почему образ Брежнева с годами стал привлекательнее?
Еженедельник "Аргументы и Факты" № 52. С отступающим! 23/12/2020
Председатель президиума Верховного Совета СССР Леонид Ильич Брежнев среди участников Всемирного конгресса женщин в Георгиевском зале Кремля. 1963 год. © / Яков Халип / РИА Новости
На минувшей неделе исполнилось 114 лет со дня рождения Леонида Брежнева. О брежневской эпохе вспоминает журналист, политолог, декан Высшей школы телевидения МГУ Виталий Третьяков.
– Я очень хорошо помню то время – и как оно начиналось, и чем закончилось. Когда сняли Хрущёва, в обществе царила радость. В первую очередь потому, что все ещё помнили хлебный дефицит. В моей детской памяти остались очереди в «Филипповской булочной» на Таганке, куда родители посылали меня за хлебом. Помню, что всем надоело шутовское поведение Хрущёва, к нему уже не испытывали никакого почтения. И приход Брежнева воспринимался народом исключительно положительно.
ВОПРОС-ОТВЕТ
Леонид Брежнев. Особые приметы
Я рос в самой обычной семье (отец работал в НИИ, мать – на заводе) и видел, что с каждым годом и мы, и наши знакомые жили всё лучше и лучше. Нашим родителям, тем, кто прошёл войну (а отец у меня воевал, мать несколько месяцев жила на оккупированной немцами территории), было с чем сравнивать. Материальная жизнь налаживалась. Люди получали квартиры, покупали мебель, холодильники, телевизоры – сначала чёрно-белые, потом и цветные.
При Брежневе резко выросла открытость страны: пресловутый железный занавес имел уже огромное количество не просто дыр, а дверей и окон. Западные фильмы – итальянские, французские – крутили во всех советских кинотеатрах. Западные книги у нас издавались вовсю, выходил журнал «Иностранная литература». Постоянно проводились какие-то международные мероприятия, в Москве было полно иностранцев. А советские люди массово – по 400–500 тыс. человек в год! – ездили по профсоюзным путёвкам за границу (в основном, конечно, в страны соцлагеря). И, наверное, многие недостатки советского строя не так остро воспринимались бы, если бы у людей не было возможности сравнивать нашу жизнь здесь с витринами там.
Карьера советского периода. Как землемер стал «дорогим Леонидом Ильичом»Подробнее
Нестыковка с реальностью
В 1970-е я поступил учиться в МГУ на факультет журналистики. В 1976 г. окончил его и стал работать в Агентстве печати «Новости» (АПН), готовил материалы о жизни в СССР для зарубежных стран. Естественно, внешнеполитическая пропаганда была призвана подавать западному читателю всё лучшее, что было в Советском Союзе, либо не упоминая о плохом, либо как-то микшируя его. Одновременно у нас была возможность знакомиться с тем, что писали об СССР в западных газетах и журналах, а там хватало критики всего советского. И в наши профессиональные обязанности входило отвечать на эту критику.
Хотя я и сам уже понимал: далеко не всё в нашем обществе было так благополучно, как о том рассказывалось с трибун. Казалось бы, в стране с самой передовой идеологией (а мы искренне в это верили) и дела должны были обстоять гораздо лучше. Но почему-то материальное положение даже рабочего класса на Западе было намного лучше, чем в нашей самой передовой стране.
СТАТЬЯ ПО ТЕМЕ
Второй Ильич. Леонид Брежнев и его великая эпоха
Как работники внешнеполитической пропаганды, мы должны были освещать все выступления Брежнева – доклады на съездах, пленумах ЦК, заявления на переговорах с зарубежными лидерами. И не просто перепечатывать, а давать комментарии, подкреплять слова генсека материалами, иллюстрирующими его правоту. И здесь начиналась нестыковка. Исходя из тех тезисов, которые декларировал Леонид Ильич, невозможно было объяснить, почему в реальной советской действительности было столько негатива. Доверие к той идеологии, которую он олицетворял, постепенно размывалось, Брежнев стал восприниматься как фигура сугубо догматическая, как человек, который произносит правильные, нужные фразы, за которыми не стоит ничего, кроме пропаганды. И это ещё был период, когда он находился в хорошей физической и интеллектуальной форме…
Во всех редакциях, когда случалось очередное «историческое выступление» генсека, начиналась обязательная, но маловразумительная работа по очеловечиванию этих пустых во многом слов. Я и мои коллеги уже не могли говорить об этом между собой без иронии – хотя никто из нас, конечно, не был диссидентом и антисоветчиком. Но раздражение накапливалось.
Триумф литератора Брежнева. Кто сделал генсека великим писателем?Подробнее
Это раздражение ещё больше усилилось, когда Брежнева стали осыпать наградами – вплоть до золотой сабли и ордена Победы, присуждать ему всё новые звания – вплоть до маршальского. Все уже воспринимали такое поведение генсека как неадекватное. Потом была эпопея с его книгами «Малая Земля», «Возрождение» и «Целина», за которые ему дали Ленинскую премию по литературе. Мы, естественно, знали, что сам он эти произведения не писал – в лучшем случае надиктовывал какие-то воспоминания. Но в своих статьях мы вынуждены были подавать это «творчество» как выдающееся достижение советской литературы и советской политической мысли.
Награды генсека: 15 орденов и 18 медалей СССР, а также 29 медалей и 49 орденов зарубежных государств. Фото: Public Domain
Последней каплей стало дряхление Брежнева, когда он окончательно потерял физическую форму. Все это видели, вовсю ходили анекдоты на эту тему, но официально писать об этой проблеме у нас было невозможно – чего не скажешь о западных СМИ. В зарубежных журналах, которые мы каждый день брали в спецхране, о физическом состоянии советского лидера писали много. Отрыв нашей пропагандистской картинки от реальной фигуры Брежнева с его пустыми речами, с его физической немощью, с его надуманными наградами и достижениями всё увеличивался. Возрастал уровень лицемерия и ханжества. Всё это вызывало у нас сильнейшее психологическое и профессиональное раздражение. Вспоминаю такой эпизод. В связи с Олимпиадой в Москве АПН проводило конкурс среди зарубежных читателей на знание советской истории. Победителей приглашали в СССР, возили по разным городам и олимпийским объектам. Из Франции приехал коммунист, рабочий одного из парижских заводов Роже Ривоаль. Я как представитель агентства сопровождал его по стране – Москва, Ленинград, Волгоград… Помню, как мы сидели в ленинградской гостинице в его огромном номере и смотрели новости по телевизору. Там как раз выступал Брежнев, и Роже вдруг говорит: «Виталий, послушай, ну он же в маразме!» Я не помню, что ему ответил, – помню только, что эти слова привели меня в замешательство. Согласиться с ним я, естественно, не мог, и не только потому, что боялся прослушки. Но и спорить с очевидными вещами тоже было невозможно.
Когда в связи с кончиной Брежнева в АПН проводилось собрание, никакой удручённости, никакой печали в зале не чувствовалось. Больше того, на лицах сидевших в президиуме я видел улыбки. Люди устали от той ситуации, когда им приходилось закрывать глаза на очевидные вещи, делать вид, что всё нормально.
«Погружение в болото». Что зарубежные СМИ писали о смерти и эпохе БрежневаПодробнее
Страну оставил такой, какой получил
Но при всём при этом в историю правление Брежнева вошло скорее со знаком плюс. Безусловно, он не был ярким интеллектуалом, выдающимся теоретиком и великим политическим деятелем. Он был вполне обыкновенным человеком, волею судеб оказавшимся на вершине власти и остававшимся на ней долгих 18 лет. Но при всех его слабостях и недостатках спустя эти 18 лет он оставил страну такой, какой её и получил. Она не превратилась из второй державы мира в третью-четвёртую-пятую, не рассыпалась на куски, а во многом даже нарастила свою мощь.
Возможно, Брежнева вспоминали бы ещё лучше, если бы он ушёл со своего поста до того, как совсем одряхлел. Он, как известно, пытался это сделать – но окружение помешало. Но так или иначе положительного в его образе сегодня больше, чем отрицательного. И что удивительно: за прошедшие десятилетия отношение к нему только улучшилось, хотя никаких специальных усилий для этого никто не предпринимал. Чего, например, не скажешь об отношении к Сталину, у которого появилось немало ревностных защитников, про которого пишут огромное количество комплиментарных книг. Позитивный образ Брежнева, никем не обеляемый, не возносимый, вырастает сам собой на фоне всех тех событий, которые последовали после его кончины и кончины великой страны, которой он руководил. Анекдотическое уходит в Лету, а хорошее становится очевидным даже для тех, кто не очень любит всё советское.
м Моему поколению довоенного образца довелось пережить весь букет самозваных генсеков, начиная с генералиссимуса Сталина и до Горбачёва. Не буду рассказывать о детских впечатлениях, но начну с 14 октября 1964 года – даты переворота с заменой шила на мыло, Хрущёва на Брежнева. В этот день я оказался в командировке в посёлке Жетыбай на Мангышлаке, относившемся в те времена к Гурьевской области. С группой техников мы устанавливали новое радиооборудование в тамошнем аэропорту. В окрестных шахтах добывали тогда урановую руду, используя, как в те времена было принято, труд заключённых. Обычно отсидевших свой срок зеков формировали в небольшие группы и в сопровождении охраны самолётом отправляли или до Махачкалы, или до Гурьева. А в этот день я увидел одного освободившегося слегка поддатого и распевавшего в крохотном аэровокзале: «…Жили-были три бандита – Гитлер, Сталин и Никита. Гитлер вешал, Сталин бил, Никита голодом морил». На мой вопрос – откуда он такой храбрый, не вернули бы взад в те шахты, он ответил: «Неа, царя-то сняли!» Вот от такого источника мы узнали о конце правления наследника Сталина, а подробности узнали в первую ночь в гостиничном номере через радиоприёмник «Фестиваль» из вражьих голосов.
Правление Брежнева в первые пару-тройку лет «простой советский народ» устраивало, ибо хрущёвская голодуха помалу рассасывалась. Но потом началась эпоха «нашего дорогого Леонида Ильича», над коей народ сначала просто подхихикивал, не столько слушая, сколько наблюдая многочасовые речи через двухпрограммный чёрно-белый телевизор. Появились анекдоты, прибаутки. Вот такого характера: «Это что за бармалей лезет к нам на мавзолей? Брови чёрные. густые, речи длинные, пустые. Мяса нет, колготок нет, на … фиг нужен такой дед» (якобы речёвка для детсадовского утренника). Борьба с пьянством и повышение цен на бензин с началом Афганской авантюры породила прибаутку: «Водка будет семь иль восемь. Всё равно мы пить не бросим! Передайте Ильичу – нам червонец по плечу». Остатки уважения к правителю доканала война в Афганистане, унёсшая 15 тысяч молодых ребят, доставленных бесплатно их родителям в цинковых гробах. Это не считая многих тысяч погибших медиков, лётчиков, перевозивших замену погибшим и обратно «груз 200».
А «дорогой Леонид Ильич» начал за эту войну вешать себе на грудь небывалое количество наград, превратив её в комический иконостас. Подхалимы из Политбюро сделали из него маршала, чему до конца сопротивлялся министр обороны Гречко, за что и помер неожиданно в расцвете сил. Ходила шутка, что если уже маразматик Брежнев сможет выговорить слово «генералиссимус», то он получит это звание к очередному дню рождения. Лично мне запомнилось состояние, в которое я входил, увидев в телевизоре очередную бесконечную речь генсека - это было чувство стыда за такого вот национального лидера. В 80-х гг мне показали на хоздворе одного из ремзаводов ГА в Москве недоделанный трап-эскалатор, заказанный для подъёма в самолёт дорогого Леонида Ильича. Не успели доделать – помер заказчик. Злые языки говорят, что он ушёл как и Гречко. Андропов навестил Генсека на даче и привёз ему пару таблеток от бессонницы, в коих он никогда не нуждался, но выпил. Про пауков в банке слыхали? К этим воспоминаниям меня подтолкнула статья журналиста Виталия Третьякова. Прочтите – не пожалеете…
Дорогой Леонид Ильич. Почему образ Брежнева с годами стал привлекательнее?
На минувшей неделе исполнилось 114 лет со дня рождения Леонида Брежнева. О брежневской эпохе вспоминает журналист, политолог, декан Высшей школы телевидения МГУ Виталий Третьяков.
– Я очень хорошо помню то время – и как оно начиналось, и чем закончилось. Когда сняли Хрущёва, в обществе царила радость. В первую очередь потому, что все ещё помнили хлебный дефицит. В моей детской памяти остались очереди в «Филипповской булочной» на Таганке, куда родители посылали меня за хлебом. Помню, что всем надоело шутовское поведение Хрущёва, к нему уже не испытывали никакого почтения. И приход Брежнева воспринимался народом исключительно положительно.
Я рос в самой обычной семье (отец работал в НИИ, мать – на заводе) и видел, что с каждым годом и мы, и наши знакомые жили всё лучше и лучше. Нашим родителям, тем, кто прошёл войну (а отец у меня воевал, мать несколько месяцев жила на оккупированной немцами территории), было с чем сравнивать. Материальная жизнь налаживалась. Люди получали квартиры, покупали мебель, холодильники, телевизоры – сначала чёрно-белые, потом и цветные.
При Брежневе резко выросла открытость страны: пресловутый железный занавес имел уже огромное количество не просто дыр, а дверей и окон. Западные фильмы – итальянские, французские – крутили во всех советских кинотеатрах. Западные книги у нас издавались вовсю, выходил журнал «Иностранная литература». Постоянно проводились какие-то международные мероприятия, в Москве было полно иностранцев. А советские люди массово – по 400–500 тыс. человек в год! – ездили по профсоюзным путёвкам за границу (в основном, конечно, в страны соцлагеря). И, наверное, многие недостатки советского строя не так остро воспринимались бы, если бы у людей не было возможности сравнивать нашу жизнь здесь с витринами там.
Нестыковка с реальностью
В 1970-е я поступил учиться в МГУ на факультет журналистики. В 1976 г. окончил его и стал работать в Агентстве печати «Новости» (АПН), готовил материалы о жизни в СССР для зарубежных стран. Естественно, внешнеполитическая пропаганда была призвана подавать западному читателю всё лучшее, что было в Советском Союзе, либо не упоминая о плохом, либо как-то микшируя его. Одновременно у нас была возможность знакомиться с тем, что писали об СССР в западных газетах и журналах, а там хватало критики всего советского. И в наши профессиональные обязанности входило отвечать на эту критику.
Хотя я и сам уже понимал: далеко не всё в нашем обществе было так благополучно, как о том рассказывалось с трибун. Казалось бы, в стране с самой передовой идеологией (а мы искренне в это верили) и дела должны были обстоять гораздо лучше. Но почему-то материальное положение даже рабочего класса на Западе было намного лучше, чем в нашей самой передовой стране.
Как работники внешнеполитической пропаганды, мы должны были освещать все выступления Брежнева – доклады на съездах, пленумах ЦК, заявления на переговорах с зарубежными лидерами. И не просто перепечатывать, а давать комментарии, подкреплять слова генсека материалами, иллюстрирующими его правоту. И здесь начиналась нестыковка. Исходя из тех тезисов, которые декларировал Леонид Ильич, невозможно было объяснить, почему в реальной советской действительности было столько негатива. Доверие к той идеологии, которую он олицетворял, постепенно размывалось, Брежнев стал восприниматься как фигура сугубо догматическая, как человек, который произносит правильные, нужные фразы, за которыми не стоит ничего, кроме пропаганды. И это ещё был период, когда он находился в хорошей физической и интеллектуальной форме…
Во всех редакциях, когда случалось очередное «историческое выступление» генсека, начиналась обязательная, но маловразумительная работа по очеловечиванию этих пустых во многом слов. Я и мои коллеги уже не могли говорить об этом между собой без иронии – хотя никто из нас, конечно, не был диссидентом и антисоветчиком. Но раздражение накапливалось.
Это раздражение ещё больше усилилось, когда Брежнева стали осыпать наградами – вплоть до золотой сабли и ордена Победы, присуждать ему всё новые звания – вплоть до маршальского. Все уже воспринимали такое поведение генсека как неадекватное. Потом была эпопея с его книгами «Малая Земля», «Возрождение» и «Целина», за которые ему дали Ленинскую премию по литературе. Мы, естественно, знали, что сам он эти произведения не писал – в лучшем случае надиктовывал какие-то воспоминания. Но в своих статьях мы вынуждены были подавать это «творчество» как выдающееся достижение советской литературы и советской политической мысли.
Награды генсека: 15 орденов и 18 медалей СССР, а также 29 медалей и 49 орденов зарубежных государств. Фото: Public Domain
Последней каплей стало дряхление Брежнева, когда он окончательно потерял физическую форму. Все это видели, вовсю ходили анекдоты на эту тему, но официально писать об этой проблеме у нас было невозможно – чего не скажешь о западных СМИ. В зарубежных журналах, которые мы каждый день брали в спецхране, о физическом состоянии советского лидера писали много. Отрыв нашей пропагандистской картинки от реальной фигуры Брежнева с его пустыми речами, с его физической немощью, с его надуманными наградами и достижениями всё увеличивался. Возрастал уровень лицемерия и ханжества. Всё это вызывало у нас сильнейшее психологическое и профессиональное раздражение. Вспоминаю такой эпизод. В связи с Олимпиадой в Москве АПН проводило конкурс среди зарубежных читателей на знание советской истории. Победителей приглашали в СССР, возили по разным городам и олимпийским объектам. Из Франции приехал коммунист, рабочий одного из парижских заводов Роже Ривоаль. Я как представитель агентства сопровождал его по стране – Москва, Ленинград, Волгоград… Помню, как мы сидели в ленинградской гостинице в его огромном номере и смотрели новости по телевизору. Там как раз выступал Брежнев, и Роже вдруг говорит: «Виталий, послушай, ну он же в маразме!» Я не помню, что ему ответил, – помню только, что эти слова привели меня в замешательство. Согласиться с ним я, естественно, не мог, и не только потому, что боялся прослушки. Но и спорить с очевидными вещами тоже было невозможно.
Когда в связи с кончиной Брежнева в АПН проводилось собрание, никакой удручённости, никакой печали в зале не чувствовалось. Больше того, на лицах сидевших в президиуме я видел улыбки. Люди устали от той ситуации, когда им приходилось закрывать глаза на очевидные вещи, делать вид, что всё нормально.
Страну оставил такой, какой получил
Но при всём при этом в историю правление Брежнева вошло скорее со знаком плюс. Безусловно, он не был ярким интеллектуалом, выдающимся теоретиком и великим политическим деятелем. Он был вполне обыкновенным человеком, волею судеб оказавшимся на вершине власти и остававшимся на ней долгих 18 лет. Но при всех его слабостях и недостатках спустя эти 18 лет он оставил страну такой, какой её и получил. Она не превратилась из второй державы мира в третью-четвёртую-пятую, не рассыпалась на куски, а во многом даже нарастила свою мощь.
Возможно, Брежнева вспоминали бы ещё лучше, если бы он ушёл со своего поста до того, как совсем одряхлел. Он, как известно, пытался это сделать – но окружение помешало. Но так или иначе положительного в его образе сегодня больше, чем отрицательного. И что удивительно: за прошедшие десятилетия отношение к нему только улучшилось, хотя никаких специальных усилий для этого никто не предпринимал. Чего, например, не скажешь об отношении к Сталину, у которого появилось немало ревностных защитников, про которого пишут огромное количество комплиментарных книг. Позитивный образ Брежнева, никем не обеляемый, не возносимый, вырастает сам собой на фоне всех тех событий, которые последовали после его кончины и кончины великой страны, которой он руководил. Анекдотическое уходит в Лету, а хорошее становится очевидным даже для тех, кто не очень любит всё советское.
Комментарии
Автор , вы сами видели , что вы запостили?
Как такое попадает в ГЛ?