Как НКВД превратилась из хозрасчётной организации в мародёрную

В 1920-е в ОГПУ ещё вёлся учёт конфискованных вещей у приговорённых к расстрелу. В годы же Большого террора в 1937-38 годах НКВД превратилась в мародёрскую организацию: чекисты обирали у смертников вещи и деньги, и пропивали их; снимали золотые коронки; занимались приписками – якобы этапированным на расстрел нужны деньги на питание – деньги присваивались.

Историк Алексей Тепляков из архивов спецслужб собрал, пожалуй, самый обширный в России перечень служебных преступлений НКВДшников. Часть из них он собрал в своей монографии «Процедура: исполнение смертных приговоров в 1920-1930-х годах». Мы публикуем часть его материалов.

Раздевание до белья или донага было постоянным обычаем в советской расстрельной практике 20-40- х годов (обнаруженные в 1979 году многочисленные мумифицированные трупы на размытой Обью территории колпашевской тюрьмы были именно в нижнем белье). Правда, если казнили за городом, то, как показывают раскопки последних лет, в могилах обнаруживаются обувь, остатки верхней одежды и довольно многочисленные личные вещи. Верхняя одежда осуждённых обычно изымалась в доход государства, ценные вещи распределялись за бесценок (или расхищались) чекистами, ими также торговали в особых магазинах.

Эти спецмагазины были открыты в период «Большого террора», а в годы гражданской войны присвоение имущества осуждённых осуществлялось открыто. ЧК изначально была не только карательной, но и мародёрской организацией. В августе 1919 года ВЧК издала приказ о том, что вещи расстрелянных концентрируются у видного чекиста А.Беленького - начальника охраны Ленина - и распределяются по указанию Президиума ВЧК.



Награбленное шло, в первую очередь, начальству. Сам Ленин получил от хозотдела Московской ЧК счёт за полученные костюм, сапоги, подтяжки, пояс - всего на 1.417 руб. 75 коп. У Петрочека «был свой счёт в Нарбанке, на который поступали конфискованные у осуждённых деньги и выручка за продажу их имущества; рядовые чекисты не брезговали торговать одеждой и обувью казнённых и, случалось, предлагали выкупить всё это их родственникам».

По словам академика В.Вернадского, «чиновники чрезвычайки производят впечатление низменной среды - разговоры о наживе, идёт оценка вещей, точно в лавке старьёвщика».

Но если в годы Гражданской и в 1920-е ВЧК-ОГПУ вели учёт отобранных у приговорённых к расстрелу вещей, отчитывались за них, то во время Большого Террора НКВД превратилась в мародёрскую организацию.

После расстрелянных в 1937-1938 годов осталось много одежды, которую постоянно пытались расхитить (например, в Якутии); в Тобольске и Куйбышеве (бывшем Каинске) её в 1938 году по приказам начальства сжигали, но далеко не всю: чекисты присваивали себе костюмы, дохи, шапки, а «врач» С.Иванов не побрезговал и пимами. Ограбление расстрелянных стало устойчивой традицией: А.Мосолова, зампреда Омской губчека, в 1921 году губком РКП(б) исключил из партии (ненадолго) именно за самовольное распределение вещей расстрелянных среди подчинённых и красноармейцев. В 1939 году бывший начальник особой инспекции новосибирской облмилиции И.Чуканов свидетельствовал, что начальником управления НКВД И.Мальцевым «поощрялось мародёрство, он не принимал никаких мер к тем, кто снимал ценности с арестованных, приговорённых к ВМН».



Подтверждая эти слова Чуканова, оперуполномоченный угрозыска Куйбышевского райотдела УНКВД по Новосибирской области Михаил Качан показывал: «При исполнении приговоров изымались деньги, которые затем тратились на попойки. Однажды мы нашли мало денег, так Малышев сказал, что сегодня были бедняки. Эти деньги никуда не сдавались... У одних китайцев были изъяты деньги 500 рублей, а затем их не нашли».

Доставались каинским душителям и золотые вещи.

(Каинские душители – термин, принятый даже в НКВД конца 1930-х. Местные НКВДшники, в попытке «рационализаторства», решили заменить расстрел приговорённых к смертной казни удушением, «чтобы сэкономить для страны патроны». Бывший начальник Куйбышевского оперсектора УНКВД по Новосибирской области Л.Лихачевский в августе 1940 года показывал (будучи арестован в ноябре 1939 г. за нарушения законности): «Осуждено к ВМ  за 1937-1938 годы [по Куйбышевскому оперсектору] было около 2 тысяч человек. У нас применялось два вида исполнения приговоров - расстрел и удушение. Сжиганием не занимались. Сжигали [иногда] только трупы. Всего удушили примерно 600 человек.

Операции проводились таким путём: «в одной комнате группа в 5 человек связывала осуждённого, а затем заводили в др. комнату, где верёвкой душили. Всего уходило на каждого человека по одной минуте, не больше».

Некоторые из сотрудников НКВД соревновались в умении убить осуждённого с одного удара ногой в пах. Казнимым забивали рот кляпом, причём у секретаря райотдела С.Иванова был специальный рожок, которым он раздирал рты, выворачивая зубы сопротивляющимся.

Этот садист расхаживал во время «ликвидации» в белом халате, за что его коллеги прозвали Иванова «врачом».)



На Алтае было то же самое: помощник начальника алтайского управления НКВД Г.Биримбаум и начальник оперотдела В.Лешин в 1938 году присваивали деньги, отобранные у арестованных. Биримбаума осудили за массовые нарушения законности, а Лешин, который исправно участвовал в расстрелах, получил всего лишь строгий выговор за систематическое пьянство и халатность, благополучно продолжая работу в НКВД и в 1940-е.

Точно так же присваивали деньги и ценности своих жертв расстрельные команды УНКВД по Ульяновской области. Магаданскому начальнику УНКВД по Дальстрою В.Сперанскому в числе разнообразных уголовных обвинений вменялась и трата 80 тыс. рублей, изъятых у арестованных, большая часть которых была отправлена на расстрел.

Повсеместно грабили осуждённых чекисты Украины. Бывший старший вахтёр Запорожского горотдела УНКВД по Днепропетровской области Г.Доров-Пионтошко 22 мая 1939 года показал следующее:

«С началом первой операции по кулачеству бывший тогда зам. нач. горотдела в Запорожье Янкович отдал распоряжение мне снимать со всех расстрелянных верхнюю одежду и костюмы. Вахтёр Сабанский обыскивал трупы, собирал деньги и эти деньги после приговора расходовались на ужин с выпивкой. В этом деле участие принимали Янкович и Рихтер - быв. в то время нач. фельдсвязи, а впоследствии нач. АХО Одесского УНКВД.

Когда же начали идти на приговора арестованные без денег (т.к. был введён порядок, что деньги отбирались при аресте), то, по распоряжению Янковича, а впоследствии начальника горотдела Б.Болдина, с санкции бывшего начальника УНКВД П.Коркина, договорились, что каждому этапируемому с тюрьмы на расстрел выдавалось на руки по 3 рубля, якобы для питания на этапе, но в действительности эти деньги за незначительным исключением никогда на них не расходовались, а под видом приобретения для них продуктов отбирались, приводились приговоры в исполнение, а затем с участием Янковича, меня, Мащенко, Савичева, Сабанского, Новикова (работника гаража) устраивалась выпивка и ужин в той же комнате, где приводились приговора.



Снятая одежда с расстрелянных шла в кладовую. Разновременно при Янковиче раздавались вещи осуждённых Савичеву, Хлебникову (бухгалтеру ГО), мне, Сабанскому и Мащенко. Наибольшее количество отправлялось на квартиру Янковичу. Наглость Янковича доходила до того, что, когда расстреляли одного инженера с завода №29 , то присутствующий ту т же Янкович велел снять с него костюм и пальто и отнести к нему в кабинет, что и было сделано».

В феврале 1939 года под судом трибунала оказались работники внутренней тюрьмы УНКВД по Харьковской области: начальник тюрьмы В.Кашин, помощники коменданта П.Таран и П.Топунов, надзиратели И.Рудь, С.Руденко и Г.Пушкарёв. Судом было установлено, что они на протяжении четырёх месяцев в 1937-1938 годах отбирали деньги у смертников, сопровождая грабежи избиениями.

Мало того, мародёры выбивали у расстрелянных золотые зубы, а различные вещи своих жертв продавали на рынке. Выбор у них был изобильный: в подвале тюрьмы Харьковского УНКВД только с 9 августа 1937 по 11 марта 1938 года были расстреляны 6.865 человек.

Первоначально Кашин и Руденко были осуждены к высшей мере, но военная коллегия Верховного Суда СССР заменила им расстрел на 10 лет заключения; Таран и Рудь отделались 5 годами лагерей, Пушкарёв - 2,5 годами исправительных работ, а Топунов - условным наказанием.



В январе 1941 года военным трибуналом войск НКВД Киевского военного округа была осуждена группа работников - исполнителей приговоров - Уманского РО НКВД, которые в конце 1937 года занимались мародёрством. Глава группы палачей С.Абрамович и подчинённые ему Г.Петров, Л.Щербина, Н.Зудин и другие снимали с осуждённых к расстрелу одежду и отбирали деньги. Абрамович основную часть денег оставлял себе, а остальными делился с рядовыми исполнителями. Всего у расстрелянных было похищено 42 тыс. руб.»

+++

Ещё в Блоге Толкователя о работе НКВД:

Сталинские палачи-рекордсмены

Сталинисты и советские патриоты незаслуженно умалчивают о ещё одном типе «стахановцев» – палачах НКВД. Среди них есть настоящие рекордсмены: генерал Василий Блохин лично расстрелял 20 тыс. человек, Пётр Магго – 10 тыс. Большинство из палачей умерли своей смертью, похоронены с почестями и до сих пор чтимы силовиками.



***

Как НКВД в 1937-м репрессировал граждан ради их квартир

Одним из мотивов массовых репрессий в 1936-38 годах было желание НКВДистов обогатиться за счет утилизируемых ими советских граждан. Почти весь квартирный фонд отправленных в ГУЛАГ людей перешёл к карателям. НКВДшники также присваивали имущество репрессированных.