Что-то узнать!

   Нас начали собирать  с утра. Четверых во главе со старшим. Я в группе сопровождения. Почему я – не спрашиваю. Каждый в своих раздумьях. «Целых» полдня на сбор. Собираюсь медленно, молча. Даже и не  знаю, что мне нужно. Оделся… разделся… принял душ, на дорожку. Никто ни с кем, ни о чем не разговаривает. Абсолютно поровну цель нашего въезда на территорию. Полдня на еще подумать… как будто кто-то когда-то сказал «нет». Все просто выполняют «свою задачу».

                Раздолбанней «буханки» я не встречал. Даже дверь в «салон» с трудом висела на нижней петле с помощью продетого и загнутого гвоздя. Верхняя петля давно вырвана крупным осколком, после минометного дождя. Хотя пардон у уазика «благородный гражданский цвет» - серый. Думают так мы закамуфлируемся под местное население. Ага, местные давно на такой рухляди не ездят. Хоть старый, но джип, у любого чабана, никогда не видавшего асфальта. На худой конец «Нива».

                Я не знаю своего звания, сержанто-лейтенант какой-то. Мои погоны никогда не украшали ни лычки, ни звезды. Форма выглядит так, будто её стирают прямо на мне, вместе со мной. Причем портной специально оставляет отверстия для вентиляции. Для обуви главное подошва, тут в кедах не походишь. Да и для авто тоже…

                Запасного баллона не было никогда (при мне точно).  А на переднем правом «красуется» «грибок», пытающийся сдержать боковой разрыв покрышки. На переднем…

                Неспешно грузимся около полудня, планируемое время прибытия около пяти, чтоб только смеркаться началось. Я в салон, моя позиция возле двери, которую придется всю дорогу держать, учитывая её вывес и давно разбитый замок. Снимаю бронник и вешаю на приваренные петли, прикрывая свой правый бок, так спокойней, да и дышится легче.

                Никто никому не смотрит в глаза. Наверное боясь там увидеть себя. Да зеркало нам ни к чему. Мы боимся не их, не друг друга…  себя. Я никогда абсолютно точно не знаю чего от себя ожидать. Даже когда падает планка, нет четкой уверенности буду ли я героем, бросившимся на дзот противника, или трусом, сбежавшим и спрятавшимся в каком-нибудь гроте. Я не знаю.

                Наша коробочка, тем временем матерясь и спотыкаясь, ползет по склону. Время стоит, ничего не происходит, ни одной живой души. Не нравится мне это. Гнетёт. Навязывает разные мысли. И ни одной хорошей.

                Пошли под горку, после перевала, словно другая территория. Не я один так думаю. Водила решил довериться тормозам и «по-тихому» скатиться вниз. Решил… да машинка не решила. На закрытом повороте, толи ногу не задрал (уазик отличается ОЧЕНЬ высокой посадкой педалей), толи не подхватило с первого раза и пришлось резко давать лево руля… «Грибок» не выдержал…

                Всё к одному.  Кто так рулит? Но по самому грустному сценарию нам уже можно было лежать в ущелье, а мы всего-то зависли по диагонали от моей двери до заднелевого колеса и мирно помахивая моей дверью. И именно правое пробитое колесо стало нашим естественным тормозом.

                Вряд ли вы бы что-то посоветовали стоящее в этой ситуации. Выпрыгнуть? Или попытаться закрыть дверь? Водитель пытается завести двигатель. Может включить мост, мелькает мысль. И тут же исчезает, ведь надо с улицы провернуть замки. Из всех я один грузом тяну всех вниз. Решай всё сам. В этот момент при очередном помахивании двери я увидел метров в двадцати ниже нас и по ходу движения группу чехов, которые были так увлечены отрезанием голов нескольким славянам в камуфляжной форме стоящим на коленях в один ряд, что явно пока не до нас.

Слышались множественные крики на чеченском языке подбадривающие друг друга и восхваляющие Аллаха.

                Я тихо но жестко требую перестать заводить коробку. Начинаем противовес, грузим левый передок, нежно снимая, передаю свой бронник. Надежда на склон, что он затянет. План потихоньку срабатывает, санитарка делает несколько неуверенных движений к отвесу.

                И? что дальше? Никто не смотрит друг на друга. У нас задание. Я абсолютно не в теме какое, да и нет интереса узнать. Я группа сопровождения. Надо ехать не смотря не на что. Предложение выдвинуться по зелёнке до ближайшего аула, оставив водилу химичить над буханкой, принято без оптимизма.

                 Начинаем новый подъем по уступам, пытаясь не вызывать камнепад. Я нарушая запреты иду без брони, семь кг, мне сейчас ни к чему, мотор надо поберечь. Я третий. Глаза на затылке. Все чувства сканируют пространство метров на 100-150 позади меня. Тихо. Не нравится, даже птички не поют.

                Прежде чем выйти к Кара-юрту, нужно пройти километра два по чистому. Хуже нет. Идём чтобы что-то узнать. Что-то для чего-то. Нас заметили издалека и словно цыгане высыпали на встречу с криками, возгласами, воплями толпа местных женщин. Каждая из них толкала, щипала, что-то орала в виде проклятий в свойственном только им колорите. Мы словно во сне продолжали движение через ожесточенную массу.

                Ненавижу… наверное, если не абстрагируюсь и не переключусь на что-то своё.  Думаю, каким образом и когда я сюда попал. Помню выселение из служебной комнаты на подселении меня и моей семьи, за неподписание контракта. Помню ДТП с полным уничтожением моего автомобиля, за который ещё платить и платить кредит. Помню военкомат и себя согласного на всё… да ещё громадный плакат, с улыбающимися десантниками, сидящими на броне.

                Я у калитки в виде прикрытия, группа цепью проникает во двор, затем, в необходимый нам дом. Забор и калитка высокие цельнометаллические… тяжёлые. Я с трудом сквозь оставшуюся щель слежу за своими боковым зрением. Вдруг удар и почему-то дверь снимается с петель.

                Не могу подняться и понять что происходит, всего трясет, так что зуб на зуб не попадает. Да вытащите же меня кто-нибудь! Нет вокруг гробовая тишина. Что происходит? Мы же шли «просто узнать».

                Я начинаю ползти на руках. От дома одни развалины. Сколько же они тут заложили? Даже металл выгнуло в виде пузырей. Пытаюсь встать, но не держат ноги, сами складываются. Взываю о помощи, но аул словно вымер вместе с моей группой. Ползу в сторону ручья, чтобы погрузить в него всего себя.

                Никого. Лишь исподнее покачивающееся на ветру. До буханки поперёк километров пять. Ползи, говорю себе и своим трясущимся рукам.

Меня подобрали где-то на половинке. Я уже не мог говорить, отключились и ничего не чувствовали ноги, лишь одна мысль долбила в голове вместе с пульсом «ползи, ползи, ползи…»

пятница, 25 февраля 2011 г.                                    Станислав Граховский