Эпизод захвата "языка"

Эпизод захвата «языка»

  1942-1943гг 977 стрелковый полк 230 стрелковой дивизии занимал позицию вдоль правого низкого берега Дона, а немецкие войска – вдоль левого высокого берега в районе села Калитвы Воронежской области. Зима была снежной и морозной. Поверхность реки покрывалась льдом  с толстым слоем снега.

В один из дней, в которые  обе передовые линии фронта занимали оборону, (это было в первой половине дня в декабре 1942 года) в расположение моего взвода пешей полковой разведки прибыл из штаба полка связной. Он мне передал приказ: срочно явиться к командиру полка майору Трофименко. Явившись в землянку штаба полка, я увидел, что в ней, кроме знакомых мне членов штаба полка, находился незнакомый мне «гость» в звании подполковника. Присутствующие офицеры сидели за чаем. После моего официального доклада о своём прибытии по приказу, мне было предложено присесть и выпить чаю. За чаем продолжался разговор, начатый до моего прибытия.

В конце разговора «гостем» был мне изложен приказ:

– Доставить  «языка» в срочном порядке,  «любой ценой».

Интонацией выделяя  слова «любой ценой!», он добавил:

– За невыполнение приказа – знаешь, что может последовать. Мне был дан приказ: не возвращаться без «языка», А я тебе, лейтенант, его передаю: возвращайся только с  «языком». Срок – двое суток.

Командир полка и комиссар полка майор Сирота ко мне относились как сыну полка. Провожая меня на выполнение боевого задания, комиссар Сирота мне  ни  один раз говорил:

– Сынок, будь осторожен.

В полку  моложе меня, 19-летнего лейтенанта,  офицера не было.

Возвратившись из штаба полка,  я рассказал своим ребятам о полученном срочном задании Не теряя времени, приступили к подготовке - к вылазке ночью во вражеский стан. В первую очередь следовало выбрать место перехода  через Дон в расположение передовой линии вражеской обороны  группой из десятка разведчиков. В группу включались только те, кто не  был простужен, кто не участвовал в выполнении последнего задания и  у кого не было скверного самочувствия.

Ночью в 30-градусный мороз мы группой вышли на свою передовою линию обороны для выбора места перехода через Дон  на противоположный берег в расположение вражеской передовой линии обороны с целью захвата в плен «языка». В результате обследования берега и передовой линии вражеской обороны приняли решение нападать на вражеский ДЗОТ. Его  амбразуру, едва заметную в бинокль с нашей линии обороны, разведчики засекли три дня тому назад. Правее ДЗОТа, на расстоянии  пары сотен метров,  берег Дона был достаточно  крутым - это исключало  присутствие противопехотных мин, т.к. крутизна  берега исключала  его минирование. Для разведчиков это обстоятельство имело значение, так как  во взводе пешей разведки не было табельного миноискателя и ножниц по металлу для  резки колючей проволоки в проволочном ограждении.

В нескольких местах, планируемого  пути наверх,  глинистый берег был настолько крутым, что даже не был покрыт снегом. В этих местах разведчикам необходимо было  или обходить очень крутой  подъём, или самим долбить в стене ступени глубиной не менее половины ступни ноги. На этот счёт разведчики уже имели опыт.  Для  долбёжки ступеней  в глине более подходящей являлась не сапёрная лопата, а финский нож или плоский штык самозарядной винтовки Токарева (СВТ).

Что следовало ожидать разведчикам в конце подъёма, на самом верху, приходилось  только предполагать и гадать.  За верхним краем берега  что-либо увидеть  с низкого противоположного нашего берега было невозможно. Без выяснения  пути на самом верху берега, который вёл к ДЗОТу,  планировать нападение на него можно лишь предварительно.

С наступлением темноты группа разведчиков в моём сопровождении по снегу на льду перешла Дон и стала подниматься наверх. Как и предполагалось, в нескольких местах пришлось обходить стороной очень крутой подъём. Где  не могли обойти, долбили ступени и поднимались наверх несколько часов.  Пришлось долбить ступени в большем их количестве, чем  можно было ожидать.  Поэтому на самый верх поднялись  во второй половине ночи. Поднялись и  в сотне метров увидели проволочное заграждение, а за ним – часового у входа в ДЗОТ. В группе был разведчик, который видел ночью в бинокль и без бинокля, как кошка.

На плече часового на ремне находилась винтовка, Его голова  и ступни ног были обмотаны тряпками неизвестного происхождения. Следовательно, часовой мог переступать с ноги на ногу, но бежать не мог. Накрученные на его голове тряпки могли ухудшить его слух. Это имело значение, если на проволочном заграждении присутствовали пустые консервные банки, которые могли звучать при малейших колебаниях колючей проволоки.

Изгородь из колючей проволоки крепилась на вбитых в землю деревянных кольях, имеющих  небольшой диаметр. Без ножниц по металлу прохода в заграждении не сделать, а у нас в этот момент их не было. Раньше нам приходилось брать ножницы по металлу на ночь в саперном взводе полка, поэтому было принято решение отложить захват вражеского часового и прибыть на это место с ножницами по металлу следующей ночью, а в течение дня детально подготовиться к операции по захвату «языка». Ошибочно и недопустимо разведчику быть неосторожным. Мелочи в быту могут стоить жизни в разведке.

Так при одном захвате «языка» минувшей осенью мы потеряли  своего товарища. Во время вылазки в расположение вражеской передовой линии фронта на нашем пути обнаружилась на траве  среди редко перемежающихся кустарников телефонный провод в полиэтиленовой оплётке. Мы, не нарушая  оплётки провода, многократным изгибом провода разорвали  провод и разъединили его концы внутри оплётки. Устроили засаду. Распределили роли. Казалось, что всё продумано до мелочей и все готовы к захвату «языка». На месте встречи  ожидали прихода  связистов с одной стороны, а двое вражеских связистов  неожиданно появились с противоположной стороны. Оба связиста были с винтовками. Связист, шедший впереди, стволом своей винтовки, как шестом,  поднимал телефонный провод вверх метра на полтора от земли. Он  убеждался в том, что провод в полной исправности продолжает тянуться на 4-5 метров дальше. Связист, шедший позади, держал винтовку из-за плеча, идущего впереди, готовый в любую секунду нажать на спусковой крючок и сделать прицельный выстрел. Просчёт нашей группы захвата «языка» состоял в том, что  нужно было быть готовыми к встрече с противником, идущим  с двух противоположных сторон. Противник появился за нашей спиной с направленной на нас винтовкой на боевом взводе. Оба вражеских связиста были сбиты с ног и обезоружены, но один из них успел все-таки выстрелить. Связист, который не стрелял, поднялся с с земли и  встал на ноги. Связист, который стрелял в разведчика и  убил  его наповал, сам вставать  на ноги не стал. Он свернулся клубком, прижав голову и лицо к своим коленям, и охватил голову обеими руками. Все наши попытки  силой его поднять и поставить на ноги успеха не имели.  Пока мы сооружали носилки, чтобы на них нести  через нейтральную полосу своего погибшего товарища,  мы возились со свернувшимся в клубок немецким связистом. Но он своих ног не разгибал.  Видно, проявил мужество и предпочёл смерть, не желая  быть военнопленным.

 На носилках мы несли через нейтральную зону  на свою сторону  хоронить своего боевого товарища и вели  с собой  «языка», оплаченного его жизнью. Мы шли доложить командованию о том, что боевое задание выполнено. В захвате «языка»  была допущена ошибка, которая в быту не имела значения.

Возвращаюсь опять к выполнению приказа «гостя». Спустились мы вниз легко и просто. А на обратном пути мы шагали по снегу через Дон  на свой  берег шаг в шаг по своему следу. Разведчик, шедший последним, метлой заметал за собой  след, на всякий случай, чтобы след не был  виден противнику днём даже в полевой бинокль.

Первую половину дня отдыхали, а во второй половине дня группа готовилась к повторной ночной вылазке.

До начала тренировки были распределены роли  и задачи участников операции. Четыре человека – группа захвата. Трое разведчиков должны резать колючую проволоку: один режет проволоку между двумя руками других. В результате этой операции в проволочном заграждении должен образоваться проход, через который без звука пролезет группа захвата. Ей предстоит проползти к часовому с тыла сотню метров. Группу захвата, ползущую к часовому, прикрывают три человека, проделавшие проход в проволочном заграждении.

На открытом месте обозначили символом место вражеского дзота, место часового, место проволочного заграждения. В подготовке к захвату «языка», любая неучтённая мелочь может стоить жизни разведчика и стать причиной срыва всей операции. Символом обозначили два кола изгороди, с которых разведчики должны будут сбить колючую проволоку, утопить её в снег, чтобы через неё можно было перетащить «языка».

Во время тренировочных занятий фактически разыгрывался спектакль, в котором каждый участник выступал в своей определённой роли, которую он повторит предстоящей ночью при захвате «языка»   вблизи  вражеского ДЗОТа.

Следующей ночью  группа разведчиков перешла Дон и поднялась по проложенной тропе  без особенных трудностей на верх обрывистого берега. Картина прошлой ночи не изменилась. Так же на лютом морозе стоял часовой с винтовкой на плече и  с накрученными тряпками на голове и ногах. Разведчики действовали строго по плану. Фактически группа разведчиков повторила  спектакль, но уже в боевой обстановке. По плану группа прикрытия должна была противотанковой гранатой взорвать ДЗОТ, вход в который был завешен  войлочным покрывалом. Но граната с выдернутой чекой долетела до одеяла, застряла и взорвалась, фактически не причинив разрушения ДЗОТу. Вторая противотанковая граната  взорвала вход в ДЗОТ. После этого группа прикрытия устремилась к обрыву берега догонять группу захвата.

Катились сверху вниз кувырком. Добрались до льда, покрытого снегом.  И все разведчики увидели не без удивления, что ноги «языка» совершенно босые в снегу, и голова его без головного убора. Он бежал впереди всех по снегу на наш берег Дона, а мы за ним едва поспевали.

Добежали до первого хода сообщения, как вдруг застрочил пулемёт из ДЗОТа, который мы взрывали, но, как оказалось,  не взорвали. Но теперь мы были у себя дома и  пулемётные очереди для нас уже не имели особого значения, так как огонь не мог быть прицельным тёмной ночью. Получалось, что и вторая противотанковая граната не достигла глубины ДЗОТа.

Минут за двадцать добрались до землянки с печуркой и огнём. К нашему большому удавлению. «язык» оказался не немцем, а  итальянцем. Дали ему водки. Санинструктор растирал ему ступни ног.  У одного солдата взяли  для «языка» валенки и шапку ушанку. Когда из штаба полка  за «языком» прибыли сани, запряженные парой лошадей, пленный оказался хмельным. Немецкий язык он знал не лучше меня, а я немецкий  изучал по программе 7 класса, Пленный достал из кармана бумажник, показывал мне фотографии членов своей семьи. Рассказал, что он профессиональный альпинист, житель итальянского города Кунео провинции Кунео. Он рядовой солдат, служит в элитной дивизии Кунеэнзе. Он был очень недоволен тем, что  его горная стрелковая альпийская дивизия совершенно не может в донской степи использовать альпийское снаряжение и обмундирование, вынуждена кутаться от мороза в тряпки. У них было отличное  альпийское снаряжение: кошки, тросы, горные верёвки, и  не пригодные для донских степей и для русской зимы шинели из плохой шерсти и сапоги из сухой кожи.

Я показывал ему на  валенки на его ногах и на шапку на его голове и говорил, что он после войны  возвратится в Кунео в валенках и шапке, живым и здоровым.

 Нас четверо село в сани и поехали в штаб полка. По дороге итальянец  меня спросил, показывая пальцем на свою грудь:

– Мне капут?

Я пытался его заверить в том, что он после войны возвратится домой, в город Кунео, который по его словам находится в сотне километров от Рима, в предгорье Альп.

Несколько минут спустя, он повторил свой вопрос, показывая пальцем на свою грудь:

– Мне капут?

Я повторил свой ответ.

Несколько минут спустя, он в третий раз  повторил свой вопрос:

 – Мне капут?

Выслушав его, я положил свою руку ему на плечо и, как только мог,  с убеждением повторил свой ответ. Я заверял его, что он обязательно возвратится в Кунео, в свою семью, и посетит много раз  родные Альпийские горы в роли туриста.

После этого итальянец полез в карман своей шинели, достал из него  гранату-лимонку и подал её мне. Затем он полез в другой карман шинели,  достал вторую гранату-лимонку и подал её мне.

Я его спросил:

– Нет ли у тебя третьей гранаты?

Ответ итальянца был отрицательным. В подтверждение своего ответа он вывернул оба кармана своей шинели и показал мне.  Так получилось, что итальянец сдался в плен по-настоящему не у ДЗОТа, а на санях, подъезжая к штабу нашего полка, где его поджидал гость, подполковник из штаба дивизии.

Никто не обыскал  итальянца, когда это было  совершенно необходимо. Причиной могло быть возбуждённое состояние разведчиков группы захвата. Все видели изъятие у итальянца винтовки, из которой был вынут затвор и заброшен в снег. Все видели, как итальянец доставал из кармана брюк свой бумажник с фотографиями членов семьи и другими документами, содержание которых нам было из-за  незнания итальянского языка недоступно. А проверить карманы шинели  не проверили по преступной халатности. Группа захвата во главе со мной получили еще один наглядный урок.

Майор в отставке А. И. Миргородский, 1923 г.р, проживаю в г. Новокубанске Краснодарского края. mirgorodskii@mail.ru