Правда и другая ложь

Ка­залось бы, жизнь Ген­ри Хай­де­на впол­не уда­лась: он – зна­мени­тый пи­сатель, у не­го пол­но де­нег, прек­расный дом и вер­ная, лю­бящая же­на. Но ник­то не зна­ет, что и у Ген­ри есть свои сек­ре­ты… Ох­ра­няя их, он лов­ко ла­виру­ет меж­ду прав­дой и ложью, и по­нача­лу ему ве­зет. Од­на­ко в ка­кой-то мо­мент все на­чина­ет ид­ти не так, и Ген­ри со­вер­ша­ет фа­таль­ную ошиб­ку, ко­торую не­воз­можно ис­пра­вить…

Да, иног­да он мог быть ве­лико­лепен. Сей­час он по­едет до­мой и, от­бро­сив ложь, за­менит ее прав­дой. Он на­конец все рас­ска­жет Мар­те, все без прик­рас и со все­ми неп­ри­ят­ны­ми под­робнос­тя­ми. Ну не со все­ми, ко­неч­но, а с са­мыми важ­ны­ми. При­дет­ся ре­зать по жи­вому, бу­дут сле­зы, боль. Собс­твен­но, боль­но бу­дет и ему. Нас­та­нет ко­нец до­верию и гар­мо­нии, ца­рив­шей меж­ду ним и Мар­той, но это ста­нет и ос­во­бож­де­ни­ем. Он пе­рес­та­нет быть бес­чес­тным не­годя­ем и ис­пы­тывать веч­ный ужас­ный стыд. Прав­ду на­до пред­по­честь ук­ра­шатель­ству, а даль­ше бу­дет вид­но.

Он об­нял Бет­ти за строй­ную та­лию. В тра­ве ле­жал боль­шой ка­мень. По­жалуй, этим кам­нем мож­но убить. Сто­ит толь­ко наг­нуть­ся и под­нять его.

– Идем, са­дись в ма­шину.

Он сел за руль и вклю­чил за­жига­ние. Вмес­то то­го что­бы нап­ра­вить ав­то­мобиль на ска­лы, он нем­но­го сдал на­зад. По­том он час­то ду­мал, что это бы­ла его глав­ная ошиб­ка.

Меж­ду тем Бет­ти бы­ла глав­ным ре­дак­то­ром из­да­тель­ско­го до­ма Мо­ре­ани. На­чина­ла она по­мощ­ни­ком в от­де­ле книж­ной тор­говли, но счи­тала, что эта ра­бота не со­от­ветс­тву­ет ее ква­лифи­кации вы­пус­кни­цы ли­тера­тур­но­го фа­куль­те­та. Се­мина­ры бы­ли не­веро­ят­но скуч­ны, и Бет­ти рас­ка­ива­лась в том, что не пос­лу­шалась ро­дите­лей и не пош­ла на юри­дичес­кий фа­куль­тет. Но, нес­мотря на ква­лифи­кацию, про­фес­си­ональ­ный рост за­дер­жи­вал­ся, так как в из­да­тель­стве не бы­ло под­хо­дящих ва­кан­сий. Во вре­мя обе­ден­ных пе­реры­вов она хо­дила по ре­дак­ци­ям, что­бы взять там что-ни­будь по­читать. Од­нажды она прос­то со ску­ки взя­ла из стоп­ки прис­ланных, но не­вос­тре­бован­ных ру­копи­сей ка­кой-то текст Ген­ри, что­бы бы­ло что по­читать в сто­ловой. Ген­ри пос­лал в из­да­тель­ство текст как кни­гу, без вся­ких ком­мента­ри­ев и соп­ро­води­тель­но­го пись­ма, что­бы сэ­коно­мить на поч­то­вых рас­хо­дах. Впро­чем, Ген­ри был тог­да очень стес­нен в средс­твах.

Бет­ти про­чита­ла трид­цать стра­ниц и за­была о еде. Она выш­ла из сто­ловой и под­ня­лась на чет­вертый этаж, в ка­бинет ос­но­вате­ля из­да­тель­ства Кла­уса Мо­ре­ани, где бес­це­ремон­но выр­ва­ла его из пос­ле­обе­ден­ной дре­моты. Че­рез че­тыре ча­са Мо­ре­ани лич­но зво­нил Ген­ри.

– Доб­рый день, это Кла­ус Мо­ре­ани.

– В са­мом де­ле? Свя­тые не­беса!

– Вы на­писа­ли неч­то чу­дес­ное, на са­мом де­ле чу­дес­ное. Вы ни­кому не про­дали пра­ва?

Ген­ри их не про­дал. Пер­вый ро­ман, «Фрэнк Эл­лис», ра­зошел­ся по ми­ру в де­сяти мил­ли­онах эк­зем­пля­ров. Это был нас­то­ящий трил­лер – в нем бы­ло мно­го на­силия и ма­ло ми­ролю­бия, – ис­то­рия а­утис­та, ко­торый стал по­лицей­ским, что­бы най­ти убий­цу сво­ей сес­тры.

Ген­ри час­то за­думы­вал­ся о том, как бы прош­ла его жизнь, не встреть он Мар­ту. На этот воп­рос он всег­да да­вал один и тот же от­вет: его жизнь ос­та­лась бы та­кой же, ка­кой она бы­ла до встре­чи с Мар­той. Он ос­тался бы со­вер­шенно не­замет­ной лич­ностью, не дос­тиг бы ни бла­гопо­лучия, ни сво­боды, не ез­дил бы на италь­ян­ской спор­тивной ма­шине, и ник­то в ми­ре не знал бы его име­ни. Здесь Ген­ри был пе­ред со­бой аб­со­лют­но чес­тен. Он ос­тался бы ни­кем – вещью для се­бя.

Ко­неч­но, борь­ба за су­щес­тво­вание за­каля­ет, не­дос­та­ток ве­щей при­да­ет им цен­ность; день­ги те­ря­ют свою зна­чимость, ког­да их ста­новит­ся в из­бытке. Но раз­ве ску­ка и пре­сыщен­ность не дос­та­точ­но при­ем­ле­мая це­на за бла­госос­то­яние и рос­кошь, и раз­ве ску­чать и ныть в бо­гатс­тве – это не луч­ше, чем стра­дать от го­лода и пло­хих зу­бов? Не обя­затель­но быть из­вес­тным для то­го, что­бы стать счас­тли­вым, к то­му же по­пуляр­ность час­то пу­та­ют со зна­читель­ностью, но с тех пор как Ген­ри вы­ныр­нул из ть­мы без­вес­тнос­ти на свет сла­вы и по­пуляр­ности, он стал чувс­тво­вать се­бя нам­но­го ком­фор­тнее, чем рань­ше. Уже нес­коль­ко лет он был оза­бочен ис­клю­читель­но сох­ра­нени­ем ста­тус-кво. До­бивать­ся боль­ше­го не сто­ило. Он ос­та­вал­ся ре­алис­том, хо­тя это и бы­ло скуч­но. Ру­копись «Фрэн­ка Эл­ли­са» ста­ла слу­чай­ной на­ход­кой. Ген­ри об­на­ружил ее, за­вер­ну­тую в ку­линар­ную бу­магу, под чу­жой кро­ватью, ког­да, мор­щась от пуль­си­ру­ющей бо­ли в ле­вом вис­ке, ис­кал под кро­ватью про­пав­ший ку­да-то ле­вый но­сок. На­до бы­ло еще пос­мотреть, нель­зя ли чем-ни­будь по­живить­ся в чу­жой квар­ти­ре. Жен­щи­ну, ле­жав­шую ря­дом с ним, он ви­дел пер­вый раз в жиз­ни и не ис­пы­тывал ни ма­лей­ше­го же­лания с ней зна­комить­ся. Он ви­дел ее толь­ко от ступ­ней до по­рос­ше­го шел­ко­вис­ты­ми каш­та­новы­ми во­лоса­ми лоб­ка. Печ­ка ос­ты­ла, в ком­на­те бы­ло тем­но, пах­ло пылью и не­хоро­шим ды­хани­ем. По­ра бы­ло ухо­дить.

Ген­ри му­чил­ся от нес­терпи­мой жаж­ды – на­кану­не он мно­го вы­пил. Что ж, вче­ра был его трид­цать шес­той день рож­де­ния. Ник­то его не поз­дра­вил. Да и кто бы мог это сде­лать? У та­кого бро­дяги, как он, ни­ког­да не бы­ва­ет нас­то­ящих дру­зей, а ро­дите­ли дав­но умер­ли.

У не­го не бы­ло ни сво­ей квар­ти­ры, ни ста­биль­но­го до­хода, ни пред­став­ле­ния о том, что бу­дет даль­ше. Да и за­чем об этом ду­мать? Бу­дущее скры­ва­ет­ся во мра­ке не­из­вес­тнос­ти; тот, кто го­ворит, что зна­ет его, – лжец. Прош­лое – это зыб­кие вос­по­мина­ния и со­чини­тель­ство; ис­тинно лишь нас­то­ящее, оно да­ет нам шанс, а по­том ис­че­за­ет, ста­новясь прош­лым. Го­раз­до боль­ше, чем не­из­вес­тность, Ген­ри му­чили мыс­ли о со­вес­ти. Что­бы уз­нать о бу­дущем, на­до знать, что ска­жут о нем на его мо­гиле. Что мож­но ждать от смер­ти и раз­ло­жения? С этой точ­ки зре­ния Ген­ри рас­смат­ри­вал свою жизнь как слож­ный про­цесс, су­дить о ко­тором бу­дут толь­ко пос­ле его смер­ти. Но то­му, кто не ос­та­вил пос­ле се­бя ни­чего, не на­до вол­но­вать­ся о при­гово­ре. Мол­ча­ние про­тиво­речит че­лове­чес­кой при­роде. Этим пред­ло­жени­ем на­чина­лась ру­копись Мар­ты. «Та­кую фра­зу мог бы со­чинить и я сам», – по­дума­лось Ген­ри. Она бы­ла очень мет­кой, вер­ной и од­новре­мен­но прос­той. Он про­чел сле­ду­ющее пред­ло­жение, по­том еще од­но и за­был о ле­вом нос­ке. Он не стал убе­гать, да­же не стал ис­кать ме­лочь или что-ни­будь цен­ное, что­бы ку­пить се­бе еды.

С пер­во­го пред­ло­жения ему ста­ло ка­зать­ся, что из­ло­жен­ная на бу­маге ис­то­рия очень по­хожа на ис­то­рию его собс­твен­ной жиз­ни. Он зал­пом про­читал всю ру­копись, ти­хо пе­рево­рачи­вая стра­ницы, что­бы не раз­бу­дить пох­ра­пыва­ющую ря­дом жен­щи­ну. В плот­ном тек­сте не бы­ло ни од­но­го ис­прав­ле­ния, ни опе­чаток, нас­коль­ко он мог су­дить, ни од­ной лиш­ней или не­дос­та­ющей за­пятой. Вре­мя от вре­мени Ген­ри от­вле­кал­ся от чте­ния, что­бы рас­смот­реть спав­шую жен­щи­ну. Не встре­чались ли они рань­ше? Как, собс­твен­но го­воря, ее зва­ли? На­зыва­ла ли она во­об­ще свое имя? Жен­щи­на бы­ла неб­роской, с изящ­ны­ми ру­ками и но­гами и длин­ны­ми рес­ни­цами, прик­ры­вав­ши­ми зак­ры­тые гла­за.