Энгельс. Красными флагами славны корабли

Общеизвестно, что за глубокие и обширные познания Энгельса в военных вопросах Маркс называл его «военным министерством», а в кругу друзей за ним прочно закрепилось прозвище «Генерал». С не меньшим основанием его можно было называть «военно-морским министерством» и «Адмиралом». В научном наследии Фридриха Энгельса немалое место уделено проблемам военно-морского флота.

ОНИ в большей или меньшей степени затронуты примерно в 300 работах (написанных как им лично, так и в соавторстве с Марксом), речах и письмах. Различных вопросов военно-морского флота Энгельс касается в работах «Артиллерия», «Фортификация», «Анти-Дюринг», а также в посвящённых Крымской войне и Гражданской войне в США. При этом Энгельс затрагивает вопросы истории развития флота, его вооружения, тактики, технического оснащения кораблей, морской войны, действий морского десанта, осады и штурма морских крепостей, крейсерских операций. Тем не менее в работах, посвящённых трудам Энгельса, эта сторона его научной деятельности или вообще не затрагивается, либо отражается предельно мало. Постараемся частично восполнить этот пробел.

Оценивая работу Энгельса «Военно-морской флот», Маркс указывал, что это «превосходная статья». Именно в ней Энгельс даёт классическое определение военно-морскому флоту: «Военно-морской флот — собирательный термин для военных кораблей, принадлежащих какому-нибудь государю или нации». Оценивая роль командира корабля, Энгельс указывал: «Обязанности капитана в военно-морском флоте весьма широки, и его должность относится к числу самых ответственных». Энгельс специально отмечал: «Как нельзя более очевидна роль авторитета — притом роль авторитета самого властного — на судне в открытом море. Там в момент опасности жизнь всех зависит от немедленного и беспрекословного подчинения всех воле одного».

Как известно, появление армии Энгельс связывал с разделением общества на антагонистические классы. При этом он указывал: «Те же причины, которые вызвали появление армий,… обусловили возникновение постоянных военных флотов». Как бы отвергая теорию «вооружённые силы вне политики», Энгельс заявил, что флот — «политическая сила на море».

Энгельс говорил и об экономических причинах, способствовавших появлению, становлению, развитию военного флота. В связи с этим он специально указывал, что мощным импульсом к развитию военного флота стали Великие географические открытия, во многом способствовавшие развитию капитализма: «Эра колониальных предприятий, которая… открылась для всех морских наций,… явилась эпохой образования крупных военных флотов для защиты только что основанных колоний и торговли с ними. С этого времени начинается период… более плодотворный для развития морских вооружений, чем любой из предыдущих». Энгельс прямо говорит: «Мореплавание было определённо буржуазным промыслом, который наложил печать своего антифеодального характера… на все современные военные флоты».

Силу военного флота Энгельс определял экономической мощью государства, которому этот флот принадлежит. Именно благодаря своей экономической мощи, не раз указывал Энгельс, Англия и имеет сильнейший военный флот. Энгельс специально оговаривает: «Ничто так не зависит от экономических условий, как именно армия и флот. Вооружение, организация, состав, тактика и стратегия зависят прежде всего от достигнутой в данный момент ступени производства». Он, в частности, заметил, что броненосные флоты находятся в рабской зависимости от хозяйственного положения стран, которым они принадлежат. Энгельс категорически утверждает: «Страна с наиболее развитой крупной промышленностью пользуется почти монополией на постройку этих (крупных. — В.Р.) кораблей».

Энгельс разъясняет: «С того момента как военное дело стало одной из отраслей крупной промышленности (броненосные суда, нарезная артиллерия, скорострельные орудия… и т.д.), крупная промышленность, без которой всё это не может быть изготовлено, стала политической необходимостью. Всё это нельзя производить без высокоразвитой металлообрабатывающей промышленности, а эта промышленность не может существовать без соответствующего развития всех других отраслей промышленности». Он как бы заключает на этот счёт: «Что оказывается первичным? (Морская или экономическая мощь той или иной страны. — В.Р.) …Экономическая мощь, обладание мощными средствами крупной промышленности» и продолжает: морская мощь «опосредствована экономической силой, высоким развитием металлургии, возможностью распоряжаться искусными техниками и богатыми угольными копями». Более того, Энгельс разъясняет, что морское могущество «полностью подчинено хозяйственному положению» и что «не только изготовление морского орудия насилия — корабля, но и управление им само сделалось отраслью современной крупной промышленности».

Много внимания Энгельс уделил и развитию техники военных флотов. Он даже специально обратил наше внимание на то, что «если мы от суши перейдём к морю, то за одни только последние 20 лет здесь можно констатировать гораздо более (чем в сухопутных войсках. — В.Р.) решительный переворот». Из этого Энгельс делает вывод: «Корабль вообще представляет собой одну огромную машину», где все процессы механизированы, и что сам «корабль не только продукт крупной промышленности, но в то же время и яркий образец её, плавучая фабрика». Энгельс также говорит, что постоянное развитие кораблестроения, военной науки и техники ведёт к тому, что «корабли, ещё раньше, чем они спущены на воду, становятся уже устарелыми». Более того, он указывал, что постоянные и крупные технические усовершенствования на кораблях ведут к тому, «что… инженер … имеет большее значение на борту корабля, чем… командир».

Подробно разбирает Энгельс вопросы военного кораблестроения. Он отмечал: Крымская война «дала новый толчок… коренному преобразованию в военном судостроении», имея в виду строительство винтовых кораблей. Энгельс по этому поводу категорически утверждал: «С изобретением гребного винта появилось средство, которому суждено было произвести коренной переворот в морской войне и превратить все военные флоты в паровые». Он также указывал: когда выяснилось, что корабли можно оборудовать «винтом и машинами,… превращение всех военно-морских флотов в паровые стало лишь делом времени». Энгельс отмечал, что большие винтовые корабли с сильной артиллерией позволяют одерживать очень быструю победу.

Энгельс даёт и характеристику боевым качествам отдельных типов кораблей. Например, анализируя разгром английским флотом «непобедимой армады» Испании, он отмечал, что эта победа была достигнута благодаря большей подвижности английских кораблей, а также более многочисленным и искусным их экипажам. Энгельс замечал, что, когда Крымская война «сделала необходимыми действия военно-морского флота в мелких водах и извилистых проходах, а мощные береговые крепости русских, неприступные для любого фронтального нападения кораблей, потребовали применения мортирных лодок, пришлось изобрести новейший класс бомбардирских кораблей». Энгельс также отмечал, что Крымская война вызвала появление канонерских или мортирных лодок.

Немалое внимание Энгельс специально уделил и появившемуся в середине XIX века броненосному флоту. Он отмечал, что его появление — одно из нововведений Крымской войны. Но решающую роль в победе броненосного флота над деревянным Энгельс отводит Гражданской войне в США. Как известно, 8 марта 1862 года произошло сражение между броненосцем южан и деревянным кораблём северян, завершившееся победой корабля южан. По мнению Энгельса, этот бой «завершил… эру деревянных кораблей».

На следующий день произошёл бой броненосца южан с броненосцем северян. Этот бой, по мнению Энгельса, «положил начало эре войны на море, ведущейся кораблями с железной бронёй». Энгельс предвидел, что в ходе последующих боёв этой войны Север будет одерживать победы над Югом во многом благодаря наличию у Севера более многочисленного броненосного флота.

Высоко оценивая роль броненосцев, Энгельс делал немало и других замечаний на этот счёт. Он отметил, что вскоре после появления первых броненосцев «прогресс артиллерии скоро перегнал броню; для любой… толщины брони находили новое, более тяжёлое орудие, которое легко пробивало её». Из этого Энгельс делает вывод: «Соперничество между броневой защитой и пробивной силой орудий ещё так далеко от завершения, что в настоящее время военный корабль сплошь и рядом оказывается уже не удовлетворяющим предъявляемым ему требованиям, становится устарелым ещё раньше, чем его успели спустить на воду». И далее Энгельс ещё более категоричен: «В состязании между бронёй и пушкой… корабль доводится до той грани изощрённого совершенства, где он становится… непригодным для войны».

А сейчас о том, что Энгельс говорил о корабельном вооружении. Сразу приведём следующее его высказывание: «Применение морской артиллерии составляет почти всю боевую часть элементарной военно-морской тактики». Энгельс отмечал, что «артиллерийская наука делает… быстрые успехи». При этом он большое значение придавал появлению корабельной нарезной артиллерии. Он специально указывал: «Переворот в артиллерии, происходящий в настоящее время в связи с введением нарезной пушки, по-видимому, имеет гораздо большее значение для морской войны, чем какое-либо влияние, которое может быть оказано броненосными судами», и добавлял, что «наступательная сила каждого корабля по меньшей мере утраивается, если он вооружён нарезными орудиями».

Энгельс, касаясь вопроса о броненосцах, предупреждал: «Гораздо легче сконструировать и установить на борту корабля нарезные пушки, достаточно мощные, чтобы пробить… броню, чем построить судно, обшитое толстым слоем металла, который способен противостоять ядрам и бомбам, выпущенным из этих орудий». Энгельс обращал внимание на то, что огневая мощь корабля зависит не только от количества и калибра корабельных орудий, но и от их расположения на корабле. В связи с этим интересно такое высказывание Энгельса: «Уменьшенное число орудий допускает устройство на палубе вращающихся платформ и рельсовых путей, при помощи которых все или большинство орудий могут перемещаться для стрельбы в любом направлении. Благодаря этому наступательная сила парового фрегата почти удваивается».

Опираясь на опыт Гражданской войны в США, Энгельс указал, что в упомянутом поединке броненосца северян с броненосцем южан первый из них одержал победу благодаря расположению у него орудий во вращающихся башнях, тогда как орудия второго располагались лишь по бортам. При этом Энгельс делает следующий вывод: «Вооружение бронированных судов возможно более тяжёлыми орудиями, которые только может выдержать корабль, кажется… абсолютной необходимостью… Эти пушки не могут быть использованы в качестве бортовых; самое крупное судно может нести лишь небольшое количество таких пушек, причём их следует располагать в середине корабля.

А это возможно только на башенных судах, и поэтому отныне решающая сила каждого флота заключена в башенных кораблях». Продолжая эту мысль, Энгельс заключает: «Башенные корабли с тяжёлыми орудиями… являются, вне всякого сомнения, самыми сильными как для… оборонительных действий, так и для наступательных операций против близлежащего берега», а «бронированные суда с бортовыми орудиями… могут быть весьма полезны в операциях на дальние расстояния, против берега, если иметь угольные базы и если, и это прежде всего, не ввязываться в бои с башенными судами».

Изучив опыт Крымской войны, Энгельс делает такой вывод: «Со времени осады Севастополя перестали делать различие между осадными и корабельными пушками,… оказалось, что действие тяжёлых корабельных орудий против траншей и земляных укреплений настолько превосходит действие обычных осадных пушек, что поэтому решающим оружием в осадной войне в значительной мере должно стать это тяжёлое корабельное орудие». Энгельс предупреждал в 1860 году, завершая статью «Военно-морской флот»: «Вооружение, которое принято во флоте в данное время,… несомненно изменится во всех отношениях… благодаря повсеместному введению нарезных орудий».

В связи с этим следует обратить внимание на следующий факт. 14/26 января 1878 года Российский флот впервые в мире успешно применил торпедное оружие. А в завершённом Энгельсом в июне того же года «Анти-Дюринге» он уже пишет, что усовершенствование торпеды приведёт к тому, что «самый маленький торпедный катер окажется… сильнее громаднейшего броненосца».

Касается Энгельс и вопроса о военно-морских крепостях. Энгельс указывает, что эти крепости должны быть первоклассными. Энгельс отмечал, что при их строительстве «выбиралось, как правило, местоположение на больших реках, в особенности при слиянии двух значительных рек, так это принуждало наступающую армию разделять свои силы». Энгельс обращает внимание на следующее обстоятельство: «Береговые батареи являются укреплениями, которые возводятся в определённых пунктах морского побережья для действий против вражеских военных кораблей; они бывают либо постоянными, — в этом случае они обычно сооружаются из камня и часто имеют казематы с орудиями, расположенными в несколько ярусов, — либо временными земляными сооружениями, как правило, с барбетным (то есть очень высоким. — В.Р.) расположением орудий, обеспечивающим более широкий обстрел; в обоих случаях они обычно прикрываются с тыла от внезапной атаки пехотного десанта».

Энгельс обращает внимание на то, что «Крымская война… доказала неуязвимость каменных береговых фортов для кораблей». Он конкретизирует: «Невозможность разбить при помощи судовой артиллерии мощные казематированные стены была доказана во время бомбардировки Севастополя». Однако Энгельс уточняет, что большой винтовой корабль с тяжёлой артиллерией позволит взять такую крепость. Развивая эту мысль, он говорит: «Мортирная лодка…целиком изменяет соотношение сил в обороне и нападении между крепостями и кораблями, давая кораблям такую способность безнаказанно бомбардировать крепости, которой они раньше никогда не имели», так как сами могут вести обстрел крепостей с больших дистанций, оставаясь при этом неуязвимыми для береговых батарей.

При этом Энгельс констатировал: «В сражении между кораблями и береговыми батареями корабли терпят поражение, если не могут подойти на расстояние 200 ярдов и менее от батарей, так чтобы их огонь наверняка попадал в цель и производил наибольший эффект». Энгельс при этом указывал, что, в свою очередь, «канонерские лодки во взаимодействии с береговыми батареями усилят оборону и обеспечат ведение морской войны… лёгкими, действующими в качестве застрельщиков, боевыми единицами».

Не оставляет Энгельс без внимания и использование русскими в обороне Севастополя морских орудий на береговых батареях. Он в связи с этим отмечает: «Русские укрепления вооружены тяжёлыми морскими орудиями; это лучшее применение, какое русские могли им дать». А уже после окончания Крымской войны Энгельс в этом вопросе более категоричен: «Со времени осады Севастополя перестали делать различие между осадными и корабельными пушками, или, вернее, неожиданно оказалось, что действие тяжёлых корабельных орудий против траншей и земляных укреплений превосходит действие обыкновенных осадных пушек, что поэтому решающим оружием в осадной войне отныне в значительной мере должно стать это тяжёлое корабельное орудие».

Энгельс говорит и о большой роли военного флота во внешней политике, дипломатии. Он прямо указывал, что в середине XVIII века борьба за мировой рынок в основном велась морскими войнами. Энгельс называл военный флот одним из мощных инструментов внешней политики. В связи с этим чрезвычайно интересно такое его высказывание: «Если господствуешь на море и располагаешь надёжными пунктами для погрузки войск,… то это является преимуществом».

Своеобразно рассматривал Энгельс и вопросы военно-морского искусства. Известно классическое положение Энгельса: после того, как приказ о начале боевых действий отдан, «военные передвижения на суше и на море подчиняются… своим собственным законам, которые нельзя нарушить, не подвергая опасности всю экспедицию». Заслуживает внимания и такое его высказывание: «Нарезные орудия в значительной мере должны положить конец… сражениям на близких дистанциях…; маневрирование снова приобретает большое значение, а так как пар делает сражающиеся корабли независимыми от ветра и течения, то в будущем морская война по своим методам ещё более приблизится к сухопутным сражениям и будет подчинена тактическим правилам последних».

Большое внимание Энгельс уделял взаимодействию сухопутных сил и флота, без которого он считал успех операции невозможным. Он в начале Крымской войны предупреждал, что союзники не смогут взять Севастополь без взаимодействия своих сухопутных и морских сил. То же Энгельс относил и к их действиям на Балтике. Анализируя ход Гражданской войны в США, Энгельс указывал, что Север получит в её ходе преимущество над Югом, так как, когда реки станут судоходными, Север сможет сочетать свои действия на воде с действиями на суше. Энгельс отмечал, что в то время, когда сухопутные войска наносят по врагу удары с моря, корабли должны высаживать десант в тылу, в обход приморского фланга, обстреливать берег врага. И лишь это обеспечит победу. То есть Энгельс придавал огромное значение высадке морского десанта, рассмотрев при этом и его тактику. Так, Энгельс уделяет большое внимание организации действий морской пехоты. Он указал, что без высадки десанта союзники в Крымскую войну не смогут взять Севастополь. При этом Энгельс указал, что союзные «флоты, господствуя на море, обеспечили их (десантную. — В.Р.) высадку».

Оценивая обстрел кораблями союзников Одессы в Крымскую войну, Энгельс назвал итог этих их действий поражением, а не победой, так как при этом не был высажен десант. Энгельс указывал, что флот, высаживая десант в тылу в обход приморского фланга, должен вести обстрел вражеского берега, содействуя армии, наступающей с фронта. Вот какие категорические мнения высказал Энгельс о значении морского десанта. Первое: «Одни суда без десантных войск нигде не могут закрепиться». Второе: он соглашается с мнением английского генерала и военного писателя Говарда Дугласа, что «одного флота недостаточно для борьбы против казематированных фортов». Третье: «От флота, как бы силён он ни был, довольно мало пользы, если у него нет на борту войска, достаточно многочисленного, чтобы высадиться на сушу и закрепить победу,… для этого одних судовых выстрелов по береговым укреплениям даже и в лучшем случае далеко не достаточно».

Энгельс при этом добавлял, что без десанта не удержать завоёванную территорию. Говорит Энгельс и о тактике десанта, его взаимодействии с кораблями: корабли должны высаживать десант в тылу в обход приморского фланга, содействуя наступлению сухопутных войск, обстреливая берег врага, тем самым содействуя успеху всей операции.

Оценивая успешные действия союзников в Азовском море в ходе Крымской войны, Энгельс отмечает, что это было достигнуто благодаря высаженному сильному десанту, наносившему чувствительные удары, прервавшему коммуникации, создававшему опорные пункты и даже защищавшему при этом свои суда. Энгельс считал, что действия флота при этом должны быть такими: «Приближаясь к побережью и высаживая, в случае необходимости, десанты на фланге противника, в то время как армия ведёт боевые действия с фронта, флот мог бы обойти… сильные позиции одну за другой и нейтрализовать, а то и уничтожить укрепления». Энгельс указывает на необходимость взаимодействия десанта с высадившими его кораблями, говоря, что десантники «должны при всяком удобном случае наносить стремительные удары, отступая затем на свои укреплённые позиции под защиту морских орудий, а в худшем случае, если им будут угрожать значительно превосходящие силы противника, даже снова погружаться на корабли».

В заключение рассмотрения этого вопроса ещё одно немаловажное замечание Энгельса о принципах действия морского десанта. Энгельс указывает: действия десанта не должны ограничиваться занятием и удержанием только прибрежной полосы. Вот мнение Энгельса на этот счёт: «Чтобы господствовать на побережье, недостаточно овладеть его главными пунктами. Только обладание внутренней территорией гарантирует обладание побережьем».

Рассматривая ход Франко-прусской войны, Энгельс также не обходит стороной и проблемы взаимодействия армии и флота: «Используя с выгодой свой флот, французы могли бы перебрасывать войска на западе и на севере, с тем чтобы принудить немцев держать в этих районах силы, значительно превосходящие их собственные, и ослабить войска, посланные для завоевания юга».

Указывал Энгельс и на большую роль флота в обороне морских крепостей. Он отмечал, что флот при этом постоянным подвозом подкреплений, боеприпасов и своими боевыми действиями на море позволяет выстоять даже не очень сильным крепостям.

Следует отдельно остановиться на работе Энгельса «Кронштадтская крепость». В ней Энгельс не только даёт подробное описание укреплений крепости, но и обстоятельно объясняет её значение как для Петербурга, так и для всей России. Вот что он пишет: «Кронштадт — ключ к успеху любого нападения на Россию с моря в районе Балтики. Захватите Кронштадт, и Санкт-Петербург у ваших ног, русский флот перестал существовать, а Россия низведена до положения, которое она занимала до Петра Великого».

И вот ещё о чём нельзя не сказать. Говоря о будущем флота Германии, Энгельс утверждает: «Существование германского флота станет возможным лишь тогда, когда на его мачтах будут реять красные флаги». Думается, что правота этих слов применительно к нашей стране была полностью доказана в советский период её существования.