Равновеликие партнеры будущего «Союза»?

В современных политологических кругах России  как-то принято «забывать», что именно Москва  была инициатором распада СССР. Недавнее прошлое обсуждается и патриотами, и  либералами в тональности жестоко обманутой отвергнутой невесты: мол, эти нацмены, в которых столько было вложено, смотрели все время как пресловутые волки в лес. «Все республики СССР были настроены сепаратистски, национальная политика коммунистов провалилась, всему виной глупые Ленин и Сталин, поделившие прекрасную единую империю на ненужные национальные образования, что дало им возможность разбежаться при первой удобной возможности». Люди, которые несут всю эту  чушь, словно заклинают  собственную совесть: будто не три президента «братских славянских народов» распустили Союз во время пикника в Беловежской пуще, будто не шла с конца перестройки пропаганда, что Россия «должна освободиться из-под ярма СССР» (!), будто не ставилось в вину национальным республикам, что у них есть свои компартии и академии наук, а у России нет и т.п.

На самом деле, кроме Прибалтики и «славян», все союзные республики были в тяжелом шоке от того, как повернула история. Нурсултан Назарбаев поддержал ГКЧП. В Таджикистане началась гражданская война, в которой победившая сторона воевала под лозунгом «восстановление Союза». Прикидываться сегодня верящим в то, что национальная политика КПСС потерпела крах из-за злой воли национал-сепаратистов, засевших по всему периметру СССР – это политическое бесстыдство.

Однако Северный Кавказ, который был присоединен к России значительно  позже многих «союзных» территорий, и которому никогда не «светил» статус союзной республики (какой-нибудь Киргизии, например), действительно стремился к независимости от Москвы. Впрочем, также, как столетием ранее он стремился к независимости от Санкт-Петербурга.  Северный Кавказ и правда был тем самым смотрящим в лес волком. Впрочем, если положить на обе чашки весов «кнут» и «пряник», которые применялись для приручения этого волка, то, вероятно, «пряник» взмыл бы вверх   под тяжестью «кнута».

Иными словами, союзным республикам независимость, которая им была не нужна, навязали, а Северный Кавказ, боровшийся за эту независимость в течение столетий, умыли кровью.

После двадцати лет противоборства  «федерального центра» с Кавказом  этот «центр» продемонстрировал явную неспособность предложить Кавказу сколько-нибудь вменяемый проект сосуществования,   уничтожил на Кавказе высокотехнологичную промышленность «оборонки», передовые учебные заведения, инфраструктуру одного из наиболее  развитых в прошлом регионов советского пространства. И вот теперь  раздаются голоса, предлагающие наконец-то вывести Кавказ из состава Российской федерации, обнести его стеной с колючей проволокой, превратив в подобие полосы Газы. Напоминает голоса тех самых пропагандистов, которые двадцать с лишним лет назад сетовали на национальную угнетенность России под бременем союзных республик, не правда ли?

Проблема для этих кавказофобов заключается сегодня в том, что за постсоветские годы сложный контекст взаимоотношений между Северным Кавказом и Россией капитально изменился. Кавказское сообщество под влиянием бомб, зачисток, контртеррористических операций, но также и взаимодействия с политико-экономическим пространством «большой России» и внешнего мира, прошло огромный и необратимый путь от первичного  и стихийного национал-сепаратизма, выросшего из освободительной борьбы народов Кавказа в позапрошлом веке, до модернизированного политического сознания. Новый современный Кавказ – это феномен, который совершенно не понятен политологам и аналитикам внутри России, да, если на то пошло, и на Западе (а последний вообще мало что понимает!). Кавказский политический модерн специфичен тем, что объединяет присущие только ему глубинные антропологические черты с монотеистической идеологией и волей к власти, способной бросить вызов тенденциям неолиберального глобализма.

Зачем вообще России был нужен Кавказ?

Борьба российской монархии за этот регион не мотивировалась прагматическими выгодами. Геостратегический потенциал Большого Кавказа становится очевидным только теперь в эпоху глобализации. В XVIII-XIX вв. Кавказский хребет не только казался, но и действительно был тупиковым отсечным направлением, где сошлись, взаимно уравновешивая друг друга, экспансионистские устремления трех империй: Российской, иранской и Оттоманской. Ни одна из них не могла продвигаться никуда дальше Кавказа и не была способна контролировать его в полной мере. Эти горы были могилой человеческих и материальных ресурсов для многих великих завоевательных инициатив со времен, задолго предшествующих еще Чингизхану.

В кавказской эпопее России нельзя разобраться без понимания сущности романовской монархии – цивилизационной надстройки Запада в Евразии, исторической сверхзадачей  которой  был контроль в интересах традиционных аристократических элит Европы над колоссальными и потенциально крайне опасными для мирового порядка территориями. Проще говоря, романовская династия представляла собой «смотрящего» Запада в Евразии.

Завоевание Кавказа было делом не геоэкономическим и даже не административно-имперским; оно было делом сугубо политическим в самом глубоком историческом смысле. Кавказ вполне правильно воспринимался в планирующих и аналитических центрах как «большого Запада», так и являющейся его частью Российской империи в качестве политического суперэтноса в потенции, гораздо более опасного, чем незадолго до начала кавказских завоеваний было казачество.  

И дворянство бывшей Российской империи, и «новые бояре» ВКП(б) – КПСС вели беспощадную борьбу против горских народов Кавказа. Почему?

Кавказ представляет собой   исторический феномен  «прямой демократии вооруженных мужчин» - такая форма человеческого сознания, при которой физический человек вступает в обратную связь со своей судьбой и с реальностью в целом не опосредованно, через общество, социальные институты, монарха, церковь…, а непосредственно! Разумеется и в пространстве горской жизни существуют коллективные структуры: круг или сход, старейшины и т.п.; тем не менее, в этих структурах не происходит  экзистенциального отчуждения личности от смысла существования.

Для Российской империи  до геополитического конфликта с Кавказом подобным феноменом являлось казачество, в особенности, Запорожская Сечь.  Принцип прямой воинской демократии восходит к «мужским союзам», образовывавшимся на базе германских племен, противостоявших Римской империи. «Мужские союзы» - особое сакральное образование, которое по своей природе одновременно противостоит империи, бюрократической системной организации социума, и вместе с тем является тем лоном, из которого происходит воинская знать, каста героев.

Не случайно именно поэтому стратеги Санкт-Петербурга  сделали ставку на стравливание горцев с казаками. При этом,  ненависть системной социал-бюрократии к казачеству отнюдь не была утолена усмирением казаков и перерождением их в полицейскую силу; советское расказачивание – лучшее тому свидетельство.

«Прямая демократия вооруженных мужчин» безусловно  противостоит  духу и идеологии масонства, понятого  в самом широком смысле как неформальная клубная организация политического истеблишмента, благодаря которой возможно взаимодействие либералов и традиционалистов. Это неомасонство является практическим строителем общества как пространства дегуманизации.  В этой системе человек добровольно отказывается от свободы и от смысла жизни  в обмен на безопасность, которая приобретает квазирелигиозное значение. «Прямая демократия вооруженных мужчин» ненавистна системе, потому что в ней каждый берет право на смерть в собственные руки. А общество масонского («сакрально-гражданского» типа) отнимает у людей право защищать свою личную автономность ценой собственной жизни. Община вооруженных мужчин – это братство готовых умереть, а масонское общество в идеале стремится стать «островом бессмертных». Поэтому между таким обществом и такой общиной будет идти война не на жизнь а на смерть повсюду: в горах Торо-Боро, в укромных уголках американского континента, где ФБР выслеживает и уничтожает религиозные объединения, на Памире и на Кавказе…

Логика Кавказа носит антифеодальный характер, поэтому на Кавказе и до появления там российского фактора, и во время борьбы с ним, и в советскую эпоху, и -  что самое главное -  в наши дни  шла борьба с «князьями», ибо последние, выделяясь из братства мужчин в группу «избранных», заведомо ориентированы на измену своим в пользу масонского социума, где им отводится роль политических компрадоров.  Одним из важнейших инструментов борьбы с предательством феодалов  на Кавказе стал многовековой институт абречества.

«Мировое сообщество» (клубная верхушка неомасонской знати) организовала институт «смотрящего по Евразии» именно для нейтрализации таких явлений как Сечь и Кавказ. Однако революция 1917  показала мировой элите, что все население империи при определенных обстоятельствах может пройти школу «заказачивания» и в лице Советов, свободных от бюрократического надзора, перейти к «прямой демократии вооруженных мужчин».  Поэтому в последующем и потребовалась чистка партии от «казаков» с опытом гражданской войны, в ходе которой они  лично  соприкоснулись с «мировым духом» - провиденциальным смыслом большой истории.

Крушение КПСС, вслед за дворянством    провалившей свою роль «смотрящего», вынудило Запад пойти на едва завуалированное прямое управление постсоветским пространством. Однако, к счастью, оно – пока! – осуществляется очень плохо, поскольку «остров бессмертных» сам вошел в полосу штормов и исторических вызовов, оказавшись перед необходимостью вновь развязывать большую войну для усмирения человечества.  Это дает народу России – народам постсоветского пространства! –еще один шанс взять судьбу в свои руки.

Кавказ как цитадель прямой демократии, возникшая в незапамятные времена сопротивления «хаммурапи» и «ашурбанипалам» сегодня является не просто составной частью этого пространства, но его политической осью, точкой сборки. Весь политический процесс России как в силовом, так и в административно-политэкономическом измерениях на протяжении последних лет  идет вокруг Кавказа.  И, вполне предсказуемо, кавказофобы при ближайшем рассмотрении оказываются сионистами, слегка закомфлированными под «русских националистов». Их главная забота – избавиться внутри России от опасных конкурентов.  Именно эта группа настойчиво «продает» себя Западу на роль новых «смотрящих». Однако, в    большой России  есть те, кто знает, что   присутствие Кавказа «внутри» необходимо как воздух людям,  верящим в исторический смысл и особую миссию нашей страны.

Взаимодействие России и Кавказа может состояться лишь как политический союз двух равноправных партнеров, точнее даже побратимов, взаимно повязанных кровью друг друга. Однако для этого необходимо кристаллизация духовно-идеологической платформы, принятой обеими сторонами, соответствующей их глубинной политической воле. Эта платформа есть ни что иное, как безусловное неприятие  неолиберализма и связанной с ним концепции «экономического человека», отрицание всей системы инфернальной дегуманизации,  плодами которой являются, в частности, господство секс-меньшинств и диктат феминизма, коллапс гендерной идентификации и утрата личностного суверенитета… (и это только верхушка айсберга!)

Северный Кавказ своими корнями уходит в титанический замысел Амирана-Прометея, отраженный в нартском фольклоре, общем почти для всех этносов региона. Это жертвенный титанизм служения. Его языческая архаическая природа стерта и искуплена монотеизмом, который дает древнему героизму эсхатологический (а стало быть, «постсовременный») смысл.

Не каждый существующий сегодня на земле цивилизационный комплекс может взаимодействовать с партнером такого масштаба. Но новая Россия, Россия близкого будущего – сможет!

(для «Однако»)