Борьба со временем: по-российски и по-американски

Варвар — это не обязательно чужеземец, носитель диких нравов из иных стран. Это может быть и «чужевремец», пришелец из других времен, который разрушает культуру и ценности данной эпохи. 

Человек, приносящий в 21-ый век нравы и кругозор Московской Руси, с ее домостроем, патриархальщиной, подозрением ко всему иностранному, презрением к науке, — это, конечно, варвар. Кажется, еще несколько шагов — и мы окажемся на самых задах истории, с князем и дружиной, с мечом и крестом, осененные хоругвью, готовые сражаться за святую землю с врагами веры и отечества, обступившими нас со всех сторон. Настроим побольше храмов, а школы, больницы и научные центры сведем к оптимуму, т.е. к минимуму. Образование развращает умы, а всякая власть, даже если это всевластие воров и убийц, — от Бога. 

Но варвар и тот, кто  переносит на прошлые эпохи, на 18-ый или 19-ый век, установки политкорректности, сложившиеся в 21-ом веке.  Можно выделить двa типа варварства: архаическое и прогрессистское. Одно поворачивается спиной к будущему, другое к прошлому. Одно толкает все общество в сторону традиций, патриархальности, мифотворчества. Другое варварство, напротив, отменяет все прошлое как не доросшее до современных прогрессивных понятий, погрязшее в рабстве, расизме, колониализме, эксплуатации и достойное лишь презрения и забвения, даже по отношению к величайшим деятелям. Не говоря уж о монархах, императорах, завоевателях, но даже   Х. Колумб, Б. Франклин, Дж. Вашингтон, Т.  Джефферсон, Р. Эмерсон, A. Белл  — все эти герои, изобретатели, мыслители, отцы-основатели Америки не дотягивают до нынешнего  «демократического стандарта». 

Европейские ученые тоже должны поплатиться за колониальное прошлое своих стран. Дарвин виноват в том, что материалы для своей теории эволюции собирал в путешествии на корабле «Бигль»,  одной из «колониальных научных экспедиций», которые проводились для «обеспечения британского контроля над этими районами».  Поэтому собранные Дарвином коллекции фауны и флоры, а заодно и статую самого ученого следует изъять из Лондонского музея естествознания.

Угроза нависла и над наследием других великих: шведского естествоиспытателя Карла Линнея и шотландского философа Дэвида Юма, и живших в 18-ом в. и порой отдававших дань стереотипам своей эпохи, допускавших не вполне лестные характеристики некоторых неевропейских народов. Вместо благодарности этим ученым за то, что они опередили свое время, их клеймят за то, что они были людьми своего времени.  

Это в чистом виде хроно-супремасизм (chrono–supremacism) — идеология превосходства одного времени над другим.  Снесем памятники, сотрем славные имена, объявим культуру прошлого идеологическим заблуждением, а великих писателей и ученых — носителями предрассудков. Вспоминается, как любой неуч в 1920-е годы считал себя вправе поглядывать свысока на всех гениев прошлых веков, потому что они не доросли до понимания классовой борьбы и диктатуры пролетариата. Несмотря на всю давно очевидную карикатурность такой мании исторического величия, теперь, сто лет спустя, подобное же презрение к «бывшим», под другим идеологическим соусом, питает гордыню новейшего прогрессизма.  

Казалось бы, это два противоположных подхода, один, условно говоря, российский, другой — американский. Один, бросая вызов «гнилым либеральным ценностям», освящает средневековье, самодержавную и крепостническую старину. Другой отвергает прошлое как царство насилия и неравенства. Но удивительным образом они сходятся в своей нетерпимости к живому ходу истории. Под лозунгом разнообразия провозглашается принудительное единомыслие. Оба вида варварства враждебны цивилизации, поскольку пытаются либо уничтожить современность во имя «священного прошлого», либо скомпрометировать прошлое во имя очередной идеологической пандемии.  Объемность истории исчезает, остается плоская политкорректная актуальность или патриотическая архаика. Это тяжкое преступление перед временем, времяубийство, хроноцид, а по сути —суицид культуры, взращивающей варварство в самой себе.