РУБЕН ГАЛЬЕГО "БЕЛЫМ ПО ЧЕРНОМУ" (ОТРЫВОК)

К нам пришли шефы. Шефами у нас были студенты из пединститута. Нас собрали в актовом зале, шефы попели нам песенки и ушли. Вернее, ушли не все. По плану шефской помощи, студенты должны были проводить с нами какие-то мероприятия, помогать делать уроки и так далее. Но большинство смотрели на нас как на прокаженных. Это выражение "как на прокаженных" я вычитал потом, и оно мне очень понравилось. А как еще можно передать выпученные глаза и плохо скрываемое отвращение? Но некоторые приходили. Как ни странно, это были студентки, звезд с неба не хватавшие. Природная доброта и жалость, а может быть, любопытство приводили их к нам снова и снова. Одна такая девочка зашла и к нам. -- Мальчики, вам чем-нибудь помочь? -- Чифир будешь пить? -- Что? -- Чай крепкий. -- Буду. -- Тогда достань у меня из-под матраца кипятильник, банку из тумбочки, сходи за водой и заряди все это под кроватью. Это говорил Вовка Москва. Кличка такая у него была: "Москва". Почему -- не знаю. Эта студентка была у нас несколько раз, пацаны угощали ее шоколадными конфетами, травили анекдоты. С ней было хорошо и весело. Как-то раз она задержалась у нас, и ей было пора идти. Отпускать ее никому, конечно, не хотелось. -- Мальчики, ну мне надо еще физику делать и математику, а списать сразу не дадут. -- Ты на каком курсе? -- На втором. -- Учебник с собой? -- В сумке. -- Доставай, читай задание. А это говорил Генка с угловой койки. Достала, села читать. -- Но я тут ничего не понимаю. -- Я тоже. Я только год вышку учу. Читай вслух. -- А формулы? -- И формулы читай. Она читала свой учебник, мы радовались, что она еще не уходит, и не сомневались, что Генка решит все ее задачи. Она читала долго, а потом Генка велел ей сесть за стол и писать. -- Но ты же не видишь, что я пишу! -- Но ты видишь? -- Вижу. -- Ну и пиши. Он продиктовал ей решения всех ее задач и замолчал. -- А можно я с ответом сверю? Тут у меня ответы выписаны. -- Сверяй. -- Все сошлось! Но как ты это? Не глядя в тетрадку. Ты ведь такой маленький! Генка весил килограммов десять. Кроме того, что он не мог ходить, у него что-то еще было с щитовидкой, он не рос. Обычно его накрывали до подбородка одеялом, и из-под одеяла выглядывало личико восьмилетнего мальчика. Впрочем, это было и к лучшему. Его иногда выносили на улицу. Мы с Васильком могли выползать на асфальт сами, а остальные улицы не видели. -- Мне восемнадцать. Я такой же маленький, как и ты. -- Ой, мальчики (она называла их "мальчики", больше их так никто не называл). А я думала, вы еще в школе учитесь. -- Официально учимся. Второгодники. А некоторые по два года в одном классе сидели. Это просто у нас директор детдома добрый. Не хочет нас в дом престарелых отвозить. Там за нами ухаживать будет некому, и мы умрем. -- А чего же вы в институт не поступите? Вы же там отличниками были бы. -- В институт только ходячих берут. Она быстро-быстро засобиралась и ушла. Я выполз в коридор. Шел дождь, и я хотел подползти к выходу. Было прохладно -- поздняя осень или ранняя весна. Входные двери не закрывали, и я любил подползать к самому выходу, смотреть на дождь. Редкие капли дождя попадали внутрь, падали на меня. Было хорошо и грустно. Но в тот раз мое место у двери было занято.

Тяжело опираясь на косяк, стояла та самая студентка и жадно, взатяг, курила. И плакала. Я не помню, во что она была одета. Помню только туфли на каблуках. Она была очень красивая. Мне показалось, что такой красивой девушки я никогда больше не увижу. Она курила и плакала. Потом докурила и пошла под дождь. Без плаща и зонтика. Больше она к нам не приходила.

Приехала комиссия из Москвы. Директору влепили выговор, всех пацанов отвезли в дом престарелых. Их воспитательница пришла в наш класс: "Теперь я буду у вас работать до самого выпуска". Я пошел в пятый класс, начальная группа закончилась, и теперь нам полагался "свой" классный руководитель и "своя" воспитательница. Через месяц после того, как пацанов отвезли в дом престарелых, она поехала навестить "своих" подопечных. Приехала и рассказала все нам. Из восьми человек выжил один Генка. Дом престарелых состоял из отдельных помещений барачного типа. Престарелые и инвалиды были рассортированы по степени инвалидности. "Наши" лежали в отдельном бараке с доходягами. Вдоль стен тянулись ряды кроватей, с которых стекала моча. К ним никто не подходил. Воспитательница привезла им компот ассорти в больших банках. Про Генку она сказала: "Злой какой-то". "А компот заберите, все равно ходячие съедят". Я спросил ее, что будет со мной, когда я вырасту. Меня тоже отвезут в дом престарелых, и я умру? -- Конечно. -- Но мне тогда будет пятнадцать, я не хочу умирать так рано. Выходит, все зря? Зачем же тогда учиться? -- Ничего не зря. Учиться вы должны потому, что вас кормят бесплатно. И вообще, ты уроки выучил? С тех пор я очень изменился. По малейшему поводу у меня наворачивались слезы, и я плакал. Не помогали ни уговоры, ни угрозы. Я кричал в голос. Мне вызвали врача. Пришел молоденький парнишка, присел ко мне на пол, улыбнулся и что-то спросил. Я улыбнулся ему в ответ. Я не хотел с ним разговаривать. Но пришлось. -- Почему ты часто плачешь? -- Я не часто плачу. -- Почему ты плакал вчера? -- Я полз, ударился головой и заплакал. -- Я тебе не верю. Мне все рассказала твоя воспитательница. Ты все время плачешь. Это ненормально. Почему ты не хочешь со мной говорить? -- Потому что вы психиатр. Они все такие добрые сначала, а потом забирают в больницу. А в больнице колют уколы и дают такие таблетки, чтобы ты стал как Василек. -- Кто тебе сказал эту ерунду? Никто тебя не заберет. Кто такой Василек? -- Про больницу мне Вовка Москва рассказал. -- И где сейчас этот твой Вовка? -- Умер. Они все умерли. Они были добрые и умные. А Сашка Поддубный давал мне свои книжки читать. А теперь их нет, а Василек живой. Его в другой интернат отвезли, хороший, потому что он ползать может и сам в туалет ходит. -- А кто тебе рассказал, что они все умерли? -- Воспитательница. А еще она мне сказала, что меня тоже отвезут, когда мне будет пятнадцать. А сейчас мне десять. Улыбающаяся воспитательница недоуменно смотрит на врача и говорит: "Ну и что? Что тут такого? Я это всему классу рассказывала". Врач закурил. Я впервые видел, как взрослый человек курит прямо в палате. Он мне почему-то нравился. -- Ты меня боишься? -- Да. Он был совсем не злой. Докурил, посмотрел на меня и ушел. А Генка умер очень скоро.