ТАТУ ДЛЯ ТИМУРА

Ольга Иженякова

На телефон пришло сообщение от Тимура: он с женой приезжает на один день в Москву и спрашивает, с какого вокзала можно доехать до Сергиева Посада. Я долго вспоминала, кто такой Тимур, а потом не выдержала и позвонила.

***

2015 год, Крым, город Саки. Я на густонаселенном пляже арендовала лежак и молча любуюсь видом на море; время от времени названивает сын с бытовыми вопросами: «Мам, а где моя синяя футболка?» Пока я объясняю, со счета списывается стоимость трех футболок: роуминг. А когда вечереет, вижу гуляющего по пляжу мужчину, забинтованного с головы до пят. Примерно так на иконе выглядит Лазарь Четверодневный. Медленно прогуливается по берегу и где-то исчезает.

Так проходит день, два, три, и я, набравшись мужества, подошла и спросила: что за болезнь такая, отчего поражено абсолютно все тело? И неужели не лечится? Не может быть!

Его первая реакция – реакция затравленного зверя: «Не бойтесь, это не заразно». Знакомимся, и я узнаю столько нового…

Молодой и бойкий Тимур после окончания вуза решил денег заработать – «подняться». А на чем можно разбогатеть? Понятно, на том, что пользуется спросом. Диплом ветеринара хоть и гарантировал трудоустройство в родном городе, но не мог удовлетворить амбиции молодого человека, грезившего о красивой жизни, где был дом на берегу моря, – кстати, семья его живет «аж за семьдесят километров от моря», и приходится добираться целый час, чтобы искупаться и подышать морским воздухом: участки на береговой линии стоят дорого. Далее в списке желаний стоял хороший автомобиль, бассейн во дворе, что-то еще дорогостоящее.

Посидели они с другом, подумали и решили открыть тату-салон в Симферополе. Почитали в интернете, с чего начать и каких инструментов купить, вернее – докупить: у Тимура, как у потомственного ветеринара, все имелось еще от деда-прадеда, оставалось только простерилизовать. Ну, а дальше реклама и обещание изменить жизнь. Ведь с появлением новых рисунков на теле жизнь, по мнению мастеров татуировок, непременно должна измениться в лучшую сторону…

Дела пошли бойко, пришлось даже помощников нанимать: появилась запись на несколько недель вперед. Естественно, друзья набили татуировки и себе. Сначала якорь, потом кота, дальше – латинское выражение «Что позволено Юпитеру, не позволено быку». Вскоре стали похожи на ящериц. Одну из последних друг на правом предплечье сделал надпись про смерть в стиле наскальной живописи. Но привыкнуть к ней не успел: меньше чем через неделю получил солнечный удар, который перетек в обширный инфаркт; в общем, прежде жизнерадостный человек не мог теперь самостоятельно подняться с кровати.

Но это не вразумило Тимура. Деньги текли рекой, он быстро устроил «временно вышедшего из строя» в платную клинику, нанял помощника и продолжал работать с утра до поздней ночи с еще большим рвением.

Любому серьезному заболеванию, – говорил Тимур, – обычно предшествуют «нехорошие» сны. Я с ним не согласна, но спорить, лежа под зонтиком, глядя, как ветер играет с волнами, лень, потому молча слушаю, не перебиваю. А зря. Надо бы сказать, что сны от лукавого; впрочем, он, кажется, сам это понял. В сновидениях стали являться те, кто жил на теле. Подробности опущу, они невыносимы даже сейчас, при дневном свете.

Стали ему являться во сне те, которых он «поселил» на своем теле, – и Тимур теперь не мог спать: боялся

Пропал сон, ну, то есть татуировщик просто стал бояться спать. И тогда решено было «самые страшные» вывести.

– Какая «самая страшная»? – не выдержав, спросила я.

– Гроб, – быстро ответил собеседник.

– А что, разве такие татуировки бывают?

– Да, – говорит, не замечая моего удивления, он. – Между прочим, это часто встречающийся рисунок. Любовь до гроба, например…

Стал выводить сначала в своем салоне, но не смог: рука предательски дрожала; к тому же это оказалось намного больнее, чем наносить. Другим салонам изначально не доверял, поскольку мастера – знал по опыту – с медициной мало знакомы. Пошел в больницу, а там анализы, уколы, выявление аллергии на какие-то вещества… – словом, удаляли гроб под наркозом.

– К выведению второй татуировки я готовился, как женщина к родам, внушал себе, что перетерплю боль во что бы то ни стало, главное – результат. Это было китайское изречение: три больших разноцветных иероглифа на всю грудь. Затем набрался сил и льва уже выводил сам…

Когда вывел пятнадцатую татуировку, перестал бояться спать и даже настроение улучшилось, но ненадолго. Грянула беда, да такая, что Тимур начал подумывать, не наложить ли на себя руки: появилось тяжелое заболевание, которое подтвердили три онкомаркера в разных поликлиниках.

Радовался, что татуировки вывел, но недолго: появилось тяжелое заболевание, которое подтвердили три онкомаркера

К моменту нашей встречи он стал похож на привидение, которое появлялось на закате, жадно ловя лучи исчезающего солнца, прописанные врачом. А затем снова возвращался домой и лежал неподвижно в своей комнате до следующего вечера; из еды он переносил только перепелиные яйца, которые два раза в день приносила заплаканная мать.

– Слушай, а ведь в Симферополе есть святой, который как раз помогает людям в разных болезнях… – говорю после некоторой паузы я и понимаю, насколько малоубедительно выгляжу в купальнике и очках.

– Христианский? – спрашивает Тимур.

– Да, зовут Лука Крымский, а если подробно, то Войно-Ясенецкий.

– Нет, не поможет, я ведь мусульманин. А если честно, то и не мусульманин, просто им считаюсь по национальному признаку.

– Ну и что? Ничего не мешает тебе пойти в православную церковь и попросить здоровья. Будь уверен: никто не выгонит.

– Это что, молиться? Нет… Я не знаю молитв.

Я достала из сумочки акафист Луке Крымскому: на, мол, почитай.

– А завтра, если хочешь, можешь со мной поехать в Симферополь.

Святитель Лука (Войно-Ясенецкий) мною особенно любим. Его книгу «Дух, душа и тело» я прочла еще в самиздатовском варианте в начале 1990-х. С тех пор при малейших признаках нездоровья его на помощь зову.

Рассказала я коротко о нем Тимуру, после чего услышала равнодушное: «А, так он, оказывается, умер»… но акафист все-таки обещал почитать. И назавтра мы условились встретиться в Симферополе.

Когда вспоминаю последующие моменты, меня и сейчас охватывает чувство неловкости. Сначала нам запретили фотографироваться на фоне церкви, но так грубо, что Тимур уже вознамерился уйти. Затем, когда я стала заказывать требы, продавщица за свечным ящиком с большим недоверием отнеслась к моей пятитысячной купюре, долго осматривала ее на свету – видимо, мы вызывали серьезные подозрения, – потом пошла в лавку к своей коллеге и только после того, как та подтвердила подлинность, записала сорокоусты, приняла записки и дала сдачу. Я подробно рассказала Тимуру, что означает сорокоуст, и он немало удивился, что за сорок дней поминовений так дешево берут… «Ведь за сорок дней столько может всего случиться. Человек может серьезно подняться, а может опуститься на самое дно. За такое надо тысяч десять брать. То, что касается души, не может стоить дешево».

Мы еще немного погуляли по территории храма, купили в лавке иконки, на том и расстались. У меня не было чувства, что Тимур будет молиться. Помнится, на прощанье он сказал, что если святитель Лука его исцелит, то он все татуировки выведет, а набьет только одну – его икону…

Дальше мы переписывались в соцсетях: общие слова, поздравления с праздниками, ничего особенного.

***

Когда он приехал в Москву, я спросила, зачем ему в Сергиев Посад. Ответ обрадовал: к Сергию Радонежскому… и потом еще по одному хозяйственному вопросу. Я не стала уточнять какому. В такси с воодушевлением рассказывал, как ездил каждый вечер к Луке Крымскому, как вернулся аппетит: «буквально на четвертый день съел тарелку пюре и три персика». Мать, видя результат, как-то сказала: раз так хорошо, то надо бы принять крещение, вдруг и вправду можно вылечиться.

Ездил к святителю Луке Крымскому каждый вечер – и стал поправляться. И мать как-то сказала: раз так хорошо, но надо бы креститься

– Так ты крещенный?

– Да, теперь я Тимофей.

– Тимофей… – повторила я.

Тимофей был в восторге от Лавры, от Серапионовых палат. Я уж молчу о том, что к раке он подходил раз десять и каждый раз о чем-то слезно просил. Вернее, я думаю, о ком-то, потому что сам выглядел прекрасно. Ну, а после я повела его с женой в книжную лавку, но там они стали нервничать и поглядывать на часы, сказали, что православную литературу выписывают почтой. Как оказалось, торопились крымчане в НИИ птицеводства, который находится на выезде из Сергиева Посада: Тимур-Тимофей накануне заказал там несколько сотен инкубаторских яиц от кур и перепелов редких пород, которых он вознамерился выращивать у себя дома. На мое недоумение пояснил:

– Я же ветеринар по образованию…

Расставались мы друзьями. Я уточнила, все ли татуировки вывел, оказалось – все. «Теперь меня украшают только родинки». Но настроение было грустным: друг, с которым Тимур так бойко начинал вести бизнес, умер. Так и не смог прийти в себя после инфаркта.