4 смертных приговора и отставка судьи: алмазная афера на заводе «Кристалл»

В мае 1981 года на стол Генерального прокурора СССР Александра Рекункова легло письмо от бывшего работника Смоленской фабрики по огранке природных алмазов «Кристалл» Ивана Казакова, осужденного областным судом за хищения драгоценных камней и спекуляцию валютными ценностями к исключительной мере наказания – расстрелу.

Завод «Кристалл». Смоленск

Автор послания сообщал, что в обмен на сохранение ему жизни готов написать правдивую и назидательную книгу в трех частях – «Алмазной тропой», «Бриллиантовая лихорадка» и «Расплата».
Казаков ответа не дождался. Власти меньше всего нуждались в публичном покаянии преступника, хватающегося за соломинку: все 150 томов уголовного дела № 22/246, в котором следователи Комитета государственной безопасности изложили технологию хищений на режимном предприятии, получили гриф «Совершенно секретно». Что касается назидания, то для коллективов Смоленской и других фабрик в СССР, входящих в объединение «Кристалл», оно заключалось в самом приговоре облсуда: четыре основных фигуранта самой крупной «бриллиантовой аферы» за всю историю СССР находились в камере смертников в ожидании казни.

«Приходя на смену, раздеваешься как в бане догола»

Смоленский «Кристалл» (ныне ОАО «Производственное объединение «Кристалл») сдали в эксплуатацию в 1964 году. Возводили его с советским размахом: он стал одним из крупнейших предприятий Европы по производству бриллиантов. С вводом в строй ограночных фабрик в других регионах СССР за опытом в „бриллиантовую столицу“, как окрестили Смоленск, наезжали из Москвы, Белорусссии, Армении и Украины. Не в последнюю очередь новичков отрасли интересовала организация строгого режима на предприятии. На фабрике его называли „голевым“.

Чтобы попасть в цеха на смену, работники, раздевшись до трусов и оставив в индивидуальных шкафчиках одежду и обувь, проходили в таком виде через раздельные спецпропусники для мужчин и женщин, где дежурили контролеры, затем в другом помещении облачались в спецовку и обували тапочки. После окончания рабочего дня спецовки возвращалась на место, а обнаженные работники снова дефилировали в спецпропускники, где вычесывали расческой волосы, полоскали над раковиной рот, проходили внешний досмотр и переодевались в свою одежду. Такой порядок во многом сохранился и после появления в цехах различных технических средств наблюдения и контроля.

Раскольщик алмазов Евгений Бабушкин, проработавший 5 лет в „Кристалле“ в 90-х годах прошлого века, рассказывал: „В цеха два входа: женский и мужской. Каждое утро людей раздевают до трусов и выдают рабочую одежду. Каждый вечер – раздевают до трусов и выдают гражданскую. Все не так, если где-то в цеху бриллиант вылетает из шлифовального круга. Загорается белым и красным слово «Потеря», и людей раздевают уже догола. Цех пылесосят, мусор сжигают, бриллианты – не горят. Раньше была еще раковина и человек при ней. В раковину плевали. Человек проверял, нет ли в слюне бриллиантов.

Потом человека сократили. Как и психолога, который следил, чтоб у рабочих не было срывов. Бабушкин приводит интересную деталь: в цехах не рекомендовалось перешептываться между собой. Об этом ритуале писал в своем блоге и Александр Черняков, который пришел на “Кристалл» в начале 90-х: «Чтобы попасть в цех, нужно для начала пройти спецпропускник. Приходишь, раздеваешься как в бане догола и бодро в одних тапочках шлёпаешь мимо проверяющего в следующую раздевалку. Там уже одеваешься в свой фабричный комплект одежды и только потом проходишь в цех. Точно такой же нудистский променад совершается в конце рабочего дня по дороге обратно».

«Как таковых хищений на заводе как бы не было»

Почти вся продукция фабрики уходила на экспорт и служила серьезным источником валютных поступлений в государственную казну. В связи с этим особое внимание «Кристаллу» уделяли областные управления МВД и Комитета госбезопасности. В отделе борьбы с хищениями социалистической собственности и спекуляцией (ОБХСС) УМВД выделялся сотрудник, контролировавший деятельность фабрики – от получения якутских алмазных полуфабрикатов до изготовления бриллиантов. Плановые и неожиданные проверки документации, бухгалтерского учета, фактического наличия сырья и изготовленных драгоценных камней на «Кристалле» были обычным явлением. Еще один куратор фабрики – специально назначенный сотрудник УКГБ. В круг задач чекиста входило, в частности, создание на фабрике сети осведомителей, оперативная проверка поступающих на «Кристалл» людей, а также работников, живущих не по средствам.

Тройной контроль администрации, милиции и КГБ позволял предотвращать отдельные попытки хищения продукции, но только спустя годы после открытия «Кристалла» оказалось, что вынос за его пределы бриллиантов и алмазных полуфабрикатов, а также торговля ими на черном рынке носила организованный характер. При этом документальные проверки ОБХСС не выявляли недостачи.

«Больше всего меня поразили масштабы хищений», – вспоминал Александр Табачков, возглавлявший в 1979 году следственную группу областного УКГБ. И тут же отметил парадоксальность сложившейся тогда ситуации. Но… Как таковых хищений на заводе как бы не было. Не было! Директор «Кристалла» Судовский в разговоре со мной, ссылаясь на документы, которые и впрямь оказались в ажуре, убежденно заявлял: «У нас нет хищений, у нас все происходило в соответствиии с технологическим планом». Действительно, количество изготавливаемых бриллиантов соответствовало по нормативам отпущенному сырью.

Человеком, который сумел найти в технологической цепочке «получение сырья – сдача готовой продукции» способ для массового хищения и водить за нос Игоря Судовского, которого называли отцом гранильной отрасли страны, а иже с ним кураторов из МВД и КГБ, стал Василий Казаков.
Из анкеты арестованного:
«Казаков Иван Алексеевич, 1940 г. рождения, в деревне Новая Смоленской области, русский, беспартийный, образование 8 классов. Женат, трое несовершеннолетних детей. Ранее судим. Живет в Смоленске…»

«По своей дури я не считал свои камни ворованными»

22-летний Казаков пришел на «Кристалл» в 1964 году, где прошел производственное обучение, освоив профессии распиловщика, обдирщика, огранщика, сортировщика и кристаллографа, после чего он дал следующую подписку: «Я, Казаков Иван Алексеевич, получив квалификацию огранщика, распиловщика, обдирщика, обязуюсь не принимать никаких частных заказов по своей специальности и не исполнять их в стенах фабрики так и вне ее, не выносить с фабрики бриллианты, алмазы и драгметаллы и готовые ювелирные изделия. За нарушение данной подписки я несу ответственность».

По версии следователей УКГБ, Казаков с самого начала работы на фабрике строил планы по изготовлению и реализации «собственных» бриллиантов". На допросах он объяснил, что его толкнула на преступление «маленькая зарплата», вот он и решил «сам себе помочь». А в дальнейшем хищение камней, по его словам, стало увлечением: «Мне нравились бриллианты, рассматривая их, я словно погружался в другой мир – удивительный и прекрасный. Я видел в них неповторимую красоту игры света». И тут же перешел к прозе жизни: «Но прошу учесть, гражданин следователь, что по своей дури я не считал свои камни ворованными, они появлялись как бы из отходов…»

Следователь предложил подробно пояснить это заявление. «При обработке алмаза неизбежны технологические отходы – крупицы, сколы. Они нигде не учитываются, – рассказал подследственный о придуманной им схеме хищений. – В дальнейшем небольшой скол можно заменить на больший и совершать эти подмены до тех пор, пока он не превратится в пригодный для обработки камешек…» «Но это будет совсем маленький камешек», – полувопросительно заметил следователь. «Да, но его можно „нарастить“, то есть, дождавшись следующего заказа, обменять на больший… – ответил Казаков. – Потом из него при обработке выйдет бриллиантик». Казаков также рассказал, что на фабрике на сколы установилась твердая такса – 50 рублей. Крошечный кусочек закатывали в пластилин и в ожидании покупателя прикрепляли в укромных местах. А когда на «Кристалле» были созданы участки закрытого цикла, у «селекционеров по выращиванию алмазов» отпала нужда бегать по цехам в поисках сколков – все было под рукой.

Следствие установило, каким образом «личные» бриллианты и алмазы выносились с особо режимного предприятия. Об этом вспоминал Алексей Кузовов, член следственной группы УКГБ. Наиболее надежным «тайником» для драгоценных камней считали полость рта. Бриллиантик держали под языком или за щекой и в случае вероятности его обнаружения контролерами проглатывали. Кузовов назвал и другие способы: нелегальную продукцию удавалось проносить, прикрепив в волосах или под ногтями, а также в ушной раковине или в интимных местах. Хищениям способствовал и тот факт, что на должностях контролеров в спецпропускниках работали в основном пенсионеры, получающие копеечную зарплату, часть из них закрывали глаза на нарушения режима.

Ударник «теневого производства»

По оценке следствия, на Казакова работали около 40 человек, из них чекисты выделили в детальную разработку ближайшее окружение «дяди Вани», как звали Казакова в команде. В их числе оказался Александр Борисенков.
Из анкеты арестованного:

«Борисенков Александр Дмитриевич, 1950 года рождения, в г. Смоленске, русский, образование 10 классов, ранее не судим, кандидат в члены КПСС…»
Обдирщик алмазов Борисенков не раз становился победителем социалистического соревнования, выполняя план на 150–170 процентов при хорошем качестве продукции. Между тем передовик производства в 1973 году «вырастил» первый собственный бриллиант и по 1979 год успел, по данным следствия, похитить около сотни бриллиантов общим весом 119 каратов и около 80 алмазных полуфабрикатов –всего на 674 тысячи 500 рублей.

Казаков привлекал Борисенкова к поиску новых рынков сбыта драгоценных камней за пределами Смоленска, и тот вывел «дядю Ваню» на покупателей в лице польских строителей, работавших в Белоруссии. Когда в 1975 году Казаков, предупрежденный знакомым милиционером из внешней охраны фабрики, что им интересовался куратор из ОБХСС, решил не искушать судьбу и уволиться с предприятия, он передал бразды правления преступной группой Борисенкову. Обдирщик вовлекал в нее нечистых на руку работников-одиночек, руководил ими, распределял деньги, полученные от продажи драгоценных камней.

В отличие от знатного обдирщика Борисенкова, Эдуард Куртенков был «ударником» теневого изготовления бриллиантов. По данным следствия, самое большое их количество вышло из его рук.

Из анкеты арестованного:
Куртенков Эдуард Сергеевич, 1947 года рождения, в г. Смоленске, русский, беспартийный, образование среднее, женат, трое несовершеннолетних детей. Ранее не судим.
На фабрику он пришел в 1965 году. «За период работы показал себя с отрицательной стороны, – указывалось в характеристике на Куртенкова, представленной суду. – Постоянно проявлял личную недисциплинированность. К работе относился халатно, норму выработки выполнял на 60–70 процентов. Имеет выговоры за нарушения инструкции по работе с алмазами и за прогулы. В марте 1969 года против Куртенкова было возбуждено уголовное дело по факту хулиганства. Передано в товарищеский суд коллектива, который вынес ему порицание, а администрация перевела его до исправления в подсобные рабочие…» Такое снисходительное отношение к Куртенкову некоторые были склонны объяснять тем, что отец Куртенкова многие годы служил в областном управлении МВД.

В суде Куртенкову было предъявлено обвинение в том, что он с сентября 1973 года по октябрь 1979-го «совершал хищения природных драгоценных камней, являющихся валютными ценностями, в особо крупных размерах, и продавал их, тем самым нарушая правила о валютных операциях». В ходе предварительного следствия ему был задан вопрос о том, чем он объясняет хищения на «Кристалле». Он ответил: «Массовое воровство происходило из-за того, что плохо поставлена воспитательная работа. У нас среди рабочих было такое мнение, что мы берем как бы свое, а не государственное». И объяснил, что полученные за ворованные бриллианты деньги рабочие использовали по-разному: «Кто-то оставлял на черный день, кто просто сразу проедал…»

Сам Куртенков, получавший на фабрике 150 рублей, за 300 рублей в месяц нанял владельца «волги», которые привозил его на работу и забирал после окончания смены. Он мог позволить себе на такси с приятелями приехать в Москву, покутить в ресторане, а затем на том же такси вернуться в Смоленск.
Бывший следователь УКГБ Табачков рассказал о таком случае. Как-то Куртенкову пришлось добираться домой на трамвае. Билета он не взял, а когда вошедший в вагон контролер потребовал заплатить штраф, он достал пятирублевую купюру и демонстративно пробил ее на компостере и протянул ее контролеру (проезд на трамвае стоил 5 копеек). Оставлял он и на «черный день». По данным следствия, через его руки за несколько лет прошли 123 неучтенных бриллианта весом 155 каратов, часть из них он заложил в тайник, устроенный на могиле отца. Но при проведении следственного эксперимента установили, что он пуст. Подозрение в том, что камни перепрятала сестра арестованного, доказать не удалось.

Всесоюзная сходка похитителей бриллиантов

Куртенков, как и Борисенков, по поручениям Казакова искал пути сбыта смоленских бриллиантов на черных рынках страны, минуя при этом посредников. Но Казаков пришел к мысли, что ему нужен человек, которому он мог полностью доверять и направлять в длительные вояжи по стране для заключения сделок с крупными оптовыми покупателями. При этом он не должен быть связанным непосредственно с фабрикой. В конце концов, «дядя Ваня» остановился на кандидатуре своего старшего брата Николая.

Из анкеты арестованного:
«Казаков Николай Алексеевич, 1923 года рождения, в деревне Новая Смоленской области, русский, беспартийный, слесарь со средним образованием, на пенсии. Без определенных занятий. Ранее трижды судим».

За первой сделкой Казакова-старшего в Смоленске с «купцами» из Армении младший брат наблюдал из машины, припаркованной недалеко от места встречи. В ходе переговоров была достигнута договоренность о регулярных поставках в Армению, а далее в Иран. С того дня и до ареста в 1979 году Николай Казаков совершил десятки незаконных операций с огромными валютными ценностями. И впоследствии попал в число основных фигурантов уголовного дела.

Первый пункт сбыта бриллиантов Казаков-младший организовал на Краснинском рынке областного центра еще в 1972 году, затем еще в нескольких районах города и загородном мотеле. Постепенно торговля смоленскими драгоценными камнями вышла за переделы города и области. Продукция, изготовленная подпольно на местной фабрике, появилась в Сочи, Алуште, Юрмале, Риге. И, конечно, в Москве.

Но у команды Казакова со временем появились конкуренты на Украине, в Белоруссии и Армении, где были открыты фабрики, вошедшие во всесоюзное объединение «Кристалл». В декабре 1978 года по инициативе Казакова в санатории «Красный бор» под Смоленском тайно встретились расхитители алмазов из этих республик, чтобы установить взаимовыгодное партнерство и «цивилизованный» раздел черных рынков сбыта драгкамней. «Делегаты» сошлись на том, что в целях повышения доходов необходимо избавляться от услуг перекупщиков и наладить прямой выход на крупных московских и зарубежных покупателей. А «дядя Ваня» в заключительном слове призвал к взаимному доверию, «честному» сотрудничеству и увеличению выпуска «собственных» бриллиантов.

Казаков не подозревал, что его подпольный «трест» уже попал в поле зрения Комитета Госбезопасности. В СССР готовились принять многочисленных участников и гостей летних Олимпийских Игр 1980 года и чекисты загодя «очищали» столицу от «нежелательных элементов»: так в ходе нескольких оперативных мероприятий на черном валютном рынке задержали нескольких продавцов больших партий драгоценных камней, в том числе московскую валютную проститутку Александру Кристинсен и жителя Каунаса Геннадия Александрова. Эксперты установили их происхождение – Смоленская фабрика. Кристинсен и Александров на допросе показали, что приобрел бриллианты для продажи покупателям из Европы, а Александров сказал, что получил их у некого Куртенкова из Смоленска. Чекисты областного центра к тому времени уже установили наружное наблюдение за людьми, подозреваемыми в торговле неучтенными бриллиантами в городе и области, а также выявили места, где заключались такие сделки, а показания Александрова ускорили события. Были поставлены на ноги и управления КГБ в других регионах, где отмечались случаи реализации бриллиантов. Близилась развязка.

Операция «Бриллиантовая паутина»

О ходе операции, которой в КГБ дали кодовое название «Бриллинтовая паутина», докладывали непосредственно Председателю Совета Министров Алексею Косыгину, которого обеспокоили масштабы преступных посягательств на валютно-кредитную систему государства. Аресты начались в 1979 году. Бывший старший следователь по особо важным делам КГБ СССР Борис Чечеткин в своих воспоминаниях привел любопытную деталь: Куртенкова арестовали в Москве на квартире его сестры на улице «Матросская Тишина», на которой расположено известное СИЗО.
О подробностях арестов в Смоленске рассказал тележурналистам бывший оперативный уполномоченный УКГБ по Смоленской области Владимир Куклин. По его словам, старшим группы, которым предстояло задержать братьев Казаковых, Борисенкова и некоторых других подозреваемых, вручили конверты с адресами и планом действий, которые они вскрыли только после того, как выехали с территории управления. Главного организатора «алмазной аферы» дома и в городе не нашли, он каким-то образом узнал о готовящейся поимке и накануне улетел в Кисловодск, где решил на первое время затеряться среди партийно-чиновничьей публики в одном из санаториев. В руки КГБ он попал 5 ноября 1979 года.
Следствие по уголовному делу о хищениях на Смоленской фабрике велось около 2 лет. «Дядя Ваня» долгое время отказывался указать на тайники, где он хранил драгоценные камни, а когда пошел на сотрудничество со следствием, только в одном из пяти тайников нашли 153 «собственных» бриллианта, 35 алмазов, 6 слитков золота и россыпь золотых монет царской чеканки. А его подельники показывали, что Казаков похитил в общей сложности около 10 000 тысяч камней. Его брат места своих «заначек» следствию так и не указал. В тайнике Борисенкова нашли более 600 тысяч рублей.
За год до ареста фигурантов «алмазной аферы», а именно 21 сентября 1978 года, Совмин принял постановление № 786 «О частичном изменении Постановлений Совета Министров СССР от 11 июля 1957 г. № 820 и от 20 марта 1970 г. № 180». Документом многократно увеличивались размеры материальной ответственности лиц, виновных в хищении, недостаче и сверхнормативных потерях драгоценных металлов, драгоценных камней и других валютных ценностей. Так вот, по подсчетам экономистов из КГБ, преступная группа Казакова нанесла государству колоссальный по тем временам ущерб – 13 миллионов рублей.
В областной суд дело было передано в апреле 1981 года. Суд решил, что братья Казаковы, Куртенков и Борисенков представляют исключительную опасность для общества, своими действиями они подрывали экономическую мощь советского государства. За хищения драгоценных камней в крупных размерах в составе организованной группы, нарушение правил о валютных операциях и спекуляцию валютными ценностями при отягчающих обстоятельствах все четверо были приговорены к смертной казни.

Вместо эпилога

В 2006 году председатель Смоленского областного суда Владимир Войтенко в интервью журналу «Судья» (№ 6 (918), 2006) рассказал, что «опытный, зрелый судья областного суда», рассматривавший нашумевшее дело на фабрике по производству бриллиантов, после процесса «так сказать, развинтился, дал слабину. А ведь был на хорошем счету. Но у него хватило ума самому уйти в отставку».