Они сражались за Родину...

Недавно в ходе дискуссии по моему опусу «Война и мир…» (http://gidepark.ru/community/1115/article/319471) неожиданно всплыла тема судьбы инвалидов Великой Отечественной войны. Тут же набежала кучка забавных ребятишек, хорошо мне известных по баталиям с горемыками-сталинистами, которые по своей несусветной глупости явно полагают себя очень хитроумными. Судите сами. Основную ставку в дискуссиях они делают на требование ссылок. Только что-нибудь скажешь, они тут как тут возникают перед тобой и типа с чекистской прямотой бац!- наганом по столу! - ссылку! Выдай и всё тут! А иначе и разговаривать типа не будут. Хоть плач, хоть умоляй – не будут и всё! Твёрдокаменные большевики. Помните были типа такие – целая плеяда. Со Сталиным годами вместе работали и даже некоторые дружили, а потом по его приказу все кончили пулей в затылок в подвалах НКВД. Ну вот эти примерно такие же. Гвозди бы делать из этих людей! Правда, при этом они наоборот не то, что не разговаривают с тобой, а прямо-таки лезут к тебе с назойливостью шизофреников, пока хорошенько их не шугнёшь в направлении центра общественного внимания у известной статуи Давида во Флоренции, но это уже другая тема. Да так дружненько они всё это делают, что складывается ощущение будто ребята отрабатывают задание и действуют по единой методике освоенной на специальных семинарах.

А суть проста: они прекрасно знают, что во-первых многие преступления властей всех мастей совершались и совершаются в тайне, без всяких письменных свидетельств и компроментирующих документов, во-вторых: многие документы специально уничтожались и уничтожаются, и в-третьих: если даже, что-то  и сохранилось до сих пор, то архивы всё равно закрыты. Видимо, до полной «зачистки». Что само по себе уже говорит о многом. Умным людям.  

А этим нет. Если, например, тебе что-то стало известно от непосредственного участника событий, то это ничего не значит – ссылки-то нет! Или, например, возьмём знаменитые так называемые гаранинские расстрелы. По их логике можно считать, что всё это выдумки – нет документов. Надо было как – шлёпнул тов. Гаранин самолично нескольких зэка перед колонной узников ГУЛАГА – будь любезен зафиксируй этот факт для истории. Данные убиенных, дата, подпись , печать. А на нет и суда нет. Или тот же Троцкий. А где личная подпись товарища Сталина под приказом о его уничтожении? Нет такого документа. Во всяком случае пока не опубликован. Ну, значит и товарищ Сталин не при чём, чист перед богом и людьми, аки агнец. Воспоминания Судоплатова? Да мало ли что он там насочинял! А тем более этот всемирно известный трепач Солженицын!. Вот он – имярек такой-то с ником и аватаром – настоящий правдоборец, а тот отрабатывал западные гранты. Исходил ядовитой слюной. Злобный клеветник!

А один недоумок даже договорился до «…бандитских шаек калек, которые имели место быть…». Вы можете себе представить безногих, безруких, слепых бандитов? Я при всей фантазии не в состоянии.

Вот такая у ребятишек логика и метода.. Нет ссылки – значит ты врун, брехун и вообще наймит! Они считают сие очень эффективным и убедительным!

Дураки, конечно, забавны. Но не всегда есть время и желание с ними развлекаться. Поэтому говоришь: ребятки, любой, кто действительно хочет что-либо узнать по теме, может воспользоваться поисковиком. Там все ссылки, какие надо, есть. Учитесь пользоваться компьютером, в ваших же интересах. А если вы полагаете, что я буду потакать вашему невежеству, тупости или трусости смотреть правде в глаза, то сильно ошибаетесь.

Обижаются, называют хамом и опять же обвиняют в отсутствии ссылок. Чудны дела твои, господи!

Есть ещё группа интересных товарищей. Они говорят – а в нашей семье такого не было. И никто мне такого не рассказывал, а потому я вам не верю! Товарищи меряют всю историю страны на свой мещанский кругозор. Они об этом раньше не знали, значит не было. По сей логике выходит, что если они что-то знают, то это было. Начиная с Бабы-Яги и кончая Кащеем Бессмертным.

Но бог с ними. Их номер шестнадцатый – как говорил Глеб Жеглов. А вот с судьбой инвалидов Великой Отечественной войны действительно надо бы давно разобраться.

Из чего я исхожу? «В статистическом исследовании "РОССИЯ И СССР В ВОЙНАХ XX ВЕКА. ПОТЕРИ ВООРУЖЕННЫХ СИЛ" приводятся данные об убытии военнослужащих из вооруженных сил во время Второй Мировой войны:
Демобилизовано по ранению, болезни, возрасту 3 798 200 человек
Из них стало инвалидами 2 576 000 человек.
Два миллиона пятьсот семьдесят шесть тысяч инвалидов-победителей.

Разумеется, в реальности цифра больше.

Известно, что начиная с 1946 года на тех, кто нищенствовал на вокзалах, попрошайничал в поездах, жил под лестницами в подъездах, собирался возле пивных и т.д. милицией, с участием госбезопасности и армии стали проводиться систематические облавы. Инвалидов высылали не отовсюду, а только из основных больших городов европейской части СССР. Безногий ветеран, который просит милостыню у булочной не волновал в Мухосранске, но был неприемлим в Москве, Ленинграде, Киеве, Минске, Одессе, Риге, Таллине, Днепропетровске, Харькове, Томске, Новосибирске (куда Сталин планировал перенести столицу СССР). Но…сама проблема возникла-то несколькими годами раньше. Ещё во время войны. Есть известный фильм на эту тему - «Бунт палачей» - режиссёр: Геннадий Земель, в ролях: Алексей Шемис, Олег Бирючев, Андрей Базиков, Сергей Лукянцев, Константин Кот-Оглы, Сергей Уфимцев, Игорь Горшков.
Аннотация: « В 1942 году, перед празднованием 70-летнего юбилея Сталина, в бывшем СССР были расстреляны фронтовики инвалиды ВОВ. Государство не могло обеспечить им даже элементарного существования и просто уничтожило их. Часть их расстреляли, часть увезли на далекие острова Севера и в глухие углы Сибири.»

Правда это или нет пусть каждый решает для себя сам. Зная нравы и порядки того времени, а главное циничное бездушие и даже можно сказать людоедскую сущность российской власти, лично я такое совершенно не исключаю. На сайте ФСБ висит: « В годы войны в тыловые регионы Советского Союза, особенно в сельскую местность, непрерывным потоком возвращались с фронта инвалиды. Их присутствие существенно осложняло оперативную обстановку на местах.

С 1943 года в НКГБ СССР стала систематически поступать информация о росте напряженности в ряде тыловых регионов, связанной с адаптацией инвалидов к новым материально-бытовым, социально-политическим и психологическим условиям жизни. Необустроенность, голод, болезни, равнодушие и злоупотребления местных властей – все это порождало массовое раздражение, недовольство инвалидов, принимавшее порою деструктивную направленность.»

Заметим, проблемой занималась т.н. госбезопасность, а методы этой конторы хорошо известны.

Но даже и тех, кого начиная с 1946 года отправляли с глаз долой в медвежьи уголки России, фактически попросту убили. Очень многих. Уже в пути. Немало воспоминаний о том, какова была смертность на многомесячных этапах в нечеловеческих условиях даже среди изначально здоровых людей из числа «раскулаченных», депортированных и заключённых, а что уж говорить о калеках без рук, без ног , без глаз? Да и по прибытии ничего хорошего их не ждало. А часть стала даже контингентом ГУЛАГА. Где уж точно выжить им не было ни единого шанса.

Что т.н. советская власть, что нынешняя, палец о палец не ударили, чтобы захоронить героев, павших в боях за Родину под Ржевом, в новгородских лесах и т.д. На протяжении более полувека! Только кощунственные крики на всех углах: «Никто не забыт и ничто не забыто!» И после этого я должен верить в заботу об инвалидах?! Не говоря уже о том, что вижу собственными глазами! Извините, я не вчера родился и уже достаточно долго живу в России.

До сих пор ветеранам что-то там обещают, а инвалидов, наверное, уже ни одного и не осталось. Весьма показательно последнее интервью легендарного лётчика Алексея Маресьева, Героя Советского Союза, умершего в 2001 году от инфаркта.На котором власть ох, как попиариалась! А вот так сказать эпилог к "Повести о настоящем человеке" Б.Полевого:

Ю.КОЛОСОВСКАЯ: Поздравляем Вас с днем рождения. Как обстоят Ваши дела?
А.МАРЕСЬЕВ: Ничего. Живу как все. Здоровья надо только.
Ю.КОЛОСОВСКАЯ: Вам чем-то помогает правительство?
А.МАРЕСЬЕВ: Правительство не помогает. Как всем. То, что оно выпускает льготы, на меня тоже распространяется, а отдельно нет.
Ю.КОЛОСОВСКАЯ: То есть реальной помощи нет?
А.МАРЕСЬЕВ: Да.
Ю.КОЛОСОВСКАЯ: А как вообще мы знаем, тяжело сейчас всем приходится
А.МАРЕСЬЕВ: Мне тоже так же, как и всем. Правильно вы говорите. Живем надеждами.
Ю.КОЛОСОВСКАЯ: А как Ваша семья?
А.МАРЕСЬЕВ: Семья моя это жена Галина Викторовна, старший сын - Виктор Алексеевич и младший сын - Алексей Алексеевич. Так все нормально.
Ю.КОЛОСОВСКАЯ: А Вы не обращались к тому же правительству за помощью?
А.МАРЕСЬЕВ: Нет, не обращался. Раньше обращался, ничего не получается. И сейчас тоже все это очень Но я понимаю совершенно положение нашей страны, сейчас нельзя отдельной помощи, наверное. А отдельными льготами, которые они выработали, я пользуюсь.
Ю.КОЛОСОВСКАЯ: Огромное спасибо, Алексей Петрович. Еще раз поздравляю Вас с Днем рождения.
А.МАРЕСЬЕВ: Спасибо. Будьте здоровы.»

Как пример заботы власти о калеках – инвалидах Великой Отечественной войны  приводится их ссылка на Валаам. О том, какова в реальности была и есть цена этой «заботы» речь впереди. Сейчас вопрос в другом. Инвалидов были миллионы. Кто-то сумел вернуться к жизни и даже многого добился. Я сам знал нескольких таких. Будем говорить не о миллионах, а о сотнях тысяч. Валаамский монастырь способен вместить несколько сотен, ну от силы тысячу и то, если обрубков и в куче. Больше там жить негде – камни покрытые мхом – даже землянку не сделаешь. Таких мест ссылки инвалидов по стране, естественно, было несколько. Каждое на несколько сот человек. А брошенных на произвол судьбы, бездомных инвалидов, повторяю, было как минимум сотни тысяч!. Куда делись остальные? Мой ответ: были уничтожены. Так или иначе. Расстрел далеко не единственный способ истребления. Это можно сделать даже «заботой». Как происходит сегодня. Уж в чём в чём, а в умерщвлении своих граждан российская власть поднаторела, как никакая другая. Разве что только Пол Пот может сравниться.

Ну, а теперь давайте посмотрим, что на эту тему есть в Интернете. Даю выборочно. И разумеется без ссылок. Намеренно.

«А что с теми, кто остался жить и вернулся с войны?
Состояние солдат и офицеров хорошо передают слова поэта – фронтовика Бориса Слуцкого: «Когда мы пришли с войны, мы поняли, что мы никому не нужны». Желая снизить заряд самоуважения, самосознание военных, Сталин издал указ  об отмене празднования Дня Победы – 9 мая, отменил «наградные деньги» - за ордена и медали, принял решение о выселении из Москвы тяжелых инвалидов войны, отменил ряд льгот и социальных пособий фронтовикам, что обрекало многих на полунищенское существование и пополнение рядов уголовных преступников.»

«В народе плохие вести, народ встревожен, озлоблен,  дерзок ко всем несправедливостям, народу ясно, что его ведут в бездну. Вот что писала в своем выступлении писательница М. Шагинян, побывавшая на Урале в августе 1945г.: «Внимание! Я расскажу жуткие вещи!.. Я была на Урале, там 1500 рабочих взбунтовались,…потому что плохие условия. Об этом узнали райком и обком ВКП (б) только тогда, когда наехали во время бунта. Директор на заводе не был 2 месяца. После этого бунта он отпустил на благоустройство. Инвалидов Великой Отечественной войны кормят болтушкой. Они голодают. На заводах работает много детворы, детвору эксплуатируют…»

«Банды  пополняли  сотни тысяч бездомных и нищих.  Среди них - множество
калек, пришедших  с войны. Потерявшие кто руки, кто ноги, изуродованные, они
боялись  или   не  хотели  возвращаться   в  свои  семьи.  Впрочем,  если  и
возвращались, часто обнаруживали:  жена, по  ошибке получившая  "похоронку",
вышла  замуж.  И тогда они  присоединялись  к свободному  племени нищих  или
бандитов.
    В  папках Хозяина  остались отчеты НКВД:  "На  территории  Арзамасского
района появилось  большое  количество  нищенствующего  элемента.  Наибольшее
скопление...  у  крахмально-паточного   завода  "Рассвет".  Завод  отпускает
населению в  качестве  корма  для  скота  отходы  производства.  Эти  отходы
употребляются нищенствующим элементом в пищу. Территорию завода уже посетило
до 20 тыс. человек. Л. Берия".
Нищие пополняли его лагеря.»

«По мнению очевидцев инвалиды принадлежали к числу самых нуждающихся среди «нищих победителей». Аркадий Шевченко, в частности, вспоминает: «Мужчины возвращались домой с фронта, кто без рук, кто без ног, разные ранения были обычным делом. Ветераны надевали свои орденские колодки, попрошайничая на уличных углах. Они появлялись на открытых рынках и старались сбыть свои медали и шинели, короче - все то, что им удалось сохранить с войны». До сих пор можно услышать рассказы о том, как в конце 1940-х - начале 1950-х из Москвы и других крупных городов инвалидов высылали в отдаленные регионы, чтобы огромная проблема обеспечения меньше бросалась в глаза.»

«Каждый год они вызывали тебя на комиссии ВТЭК, хотя они все прекрасно понимали - начиная от Сталина и до простого врача, - что за год ноги не вырастут. Самая настоящая подлость! Это подлинное преступление перед народом, инвалидами... там были вообще без рук и без ног. Без обеих рук, и все равно тебя вызывали».

«Вспомним и о судьбе безруких и безногих инвалидов этой «великой отечественной» войны. Этих людей, которых разные жуковы когда-то посылали «разминировать» минные поля противника ногами, и которые собственно и обеспечили Сталину победу, помещали после войны в специальные лагеря на медленное умирание, чтобы они не просили милостыню в пригородных поездах и не портили своим неприличным видом улицы советских городов. Инвалид, защитник Отечества, попавший за эту защиту в концлагерь, что сильнее может опровергнуть ложь мифа о «великой отечественной» войне?»

"Все еще хорошо помнили многомиллионную армию инвалидов сразу после войны. Звеня
многочисленными орденами и медалями, они собирались в крупных городах вокруг
рынков и вокзалов, прося подаяния или пытаясь в меру своих сил как-то
подработать. Все это были, главным образом, молодые парни в возрасте до 30
лет. Буквально в один день все они исчезли. По всем городам были проведены
координированные облавы. Всех безногих и безруких покидали в машины и
увезли. А было их несколько миллионов. Куда они все делись? Не то что
говорить, но и думать об этом не полагалось."

«С наших улиц уже давно исчезли инвалиды Великой Отечественной, уже почти везде сняты таблички "Инвалидам ВОВ – вне очереди". А если где-то еще и висят – то лишь как нечто уже непонятное и неактуальное. Инвалидов той войны уже давно нет. Они вымерли. И трудно сейчас представить, что в 1945-46 годах во всех городах бывшего "союза" можно было увидеть сотни и тысячи "человеческих обрубков" на самодельных тележках. Тех инвалидов уже давно нет. Их убили.

Еще с древнейших времен окончание любой войны означало то, что города победивших и побежденных наполнятся безногими и безрукими, слепыми и увечными. Некоторые древние деспоты даже специально калечили пленных, чтобы таким способом усилить впечатление от своей победы. Действительно, калека – это живой памятник, который на протяжении всей своей жизни будет живым свидетельством о той, выигранной кем-то войне.

Инвалидов войны не любит никто, ни побежденные, ни победители. Для первых, они – напоминание о поражении, для вторых – свидетельство не очень-то легкой победы, живой пример полководческих ошибок, живой укор. Кроме того – инвалид, это всегда лишний рот, а самое неприятное – как правило человек уже ничего не боящийся.»

«Эту историю мне рассказал Юрий Андреевич Багров, старый сыщик, проживший всю жизнь в Киеве: «Мне было семь лет, когда мы приехали из эвакуации в Киев. Мы жили в доме возле Бессарабки, там же недалеко была моя школа. Вокруг Бессарабки вплоть до «второй Бессарабки», там где сейчас стоит Дворец спорта, вдоль дороги стояли «рундуки» — такие прилавки, на которых торговали колхозники. Возле этих «рундуков» любили собираться инвалиды, в основном безногие, на тележках. Они играли в карты, в «очко», в «буру», в «секу». Играли и в «наперстки». Они не воровали, но «раздеть» в карты или в наперстки какого-нибудь крестьянина считалось доблестью. Когда холодало, инвалиды ночевали в вырытых ими землянках на Собачье тропе ( возле улицы Леси Украинки). Если же кто-то не хотел или не мог туда идти ночевать, то он спал под рундуком.

И вот однажды, когда я шел из школы – потерял сознание и упал от голода. Мама тогда потеряла или у нее украли продовольственные карточки и мы голодали. Когда я очнулся, то увидел перед собой руку с куском хлеба и услышал: «Ешь пацан, ешь». Так я познакомился с инвалидом — -дядей Гришей, так я его называл. «Дяде» было лет 19-20, у него не было обеих ног. Когда «дядя Гриша» накормил меня хлебом он сказал: «Пацан, ты когда из школы идешь – заходи сюда, хорошо?» И я стал заходить к «дяде Грише» каждый день. Садился рядом с ним на камень ( он обязательно на него мне что-нибудь подстилал и говорил «чтобы простатита» не было) и наблюдал, как он играет в карты. Однажды, когда я пришел к нему после школы, «дядя Гриша» не отрываясь от игры сказал: «Держи, пацан» и протянул мне руку в которой было что-то зажато. Я до сих пор помню эту чуть подтаявшую влажную ириску, которую он где-то для меня добыл. Это была первая в моей жизни конфета.

Так я несколько месяцев подряд приходил после школы к «дяде Грише». И узнал, что ноги он потерял в Корсунь-Шевченковском котле. В 43-ем ему исполнилось 17 лет, его призвали и с тысячами других мальчишек, даже не выдав оружие бросили в эту мясорубку. Сказали: «Оружие добудете в бою!» Им даже форму не выдали – не хотели тратить ее на пушечное мясо. А потом, после госпиталя и демобилизации домой в село он не вернулся. Знал, что лишний рот в крестьянской семье – это страшная обуза. Живет только тот, кто может работать. И вот таких инвалидов на Бессарабке каждый день собиралось человек 400. Играли, пили, иногда дрались между собой. Он не боялись никого, потому что уже давно все потеряли, эти 20-летние мальчишки. Уважали только местного участкового, который сам был раненый фронтовик, и как говорили инвалиды – был нашего разлива.

Терпеть не могли во множестве появившихся щеголеватых «фронтовиков» с одним-двумя орденами на груди. Называли их «мичуринцами». Я спросил – почему «мичуринцы»? «Они, когда мы воевали, в Ташкенте отсиживались, груши мичуринские кушали» — ответил «дядя Гриша».

Был месяц май, год после победы. Было голодно, но интересно – у меня появился старший друг. Однажды, я как всегда пришел на Бессарабку и еще не доходя услышал странную тревожную тишину. Было странно, тревожно тихо, даже продавцы говорили полушепотом. Я сначала не понял в чем дело и только потом заметил – на Бессарабке не было ни одного инвалида! Потом, шепотом мне сказали, что ночью органы провели облаву, собрали всех киевских инвалидов и эшелонами отправили их на Соловки. Без вины, без суда и следствия. Чтобы они своим видом не «смущали» граждан. Мне кажется, что инвалиды прежде всего вызывали злость у тех, кто действительно пересидел войну в штабах. Ходили слухи, что акцию эту организовал лично Жуков. Инвалидов вывезли не только из Киева, их вывезли из всех крупных городов СССР. «Зачистили» страну. Рассказывали, что инвалиды пытались сопротивляться, бросались на рельсы. Но их поднимали и везли. «Вывезли» даже «самоваров» — людей без рук и без ног. На Соловках их иногда выносили подышать свежим воздухом и подвешивали на веревках на деревьях. Иногда забывали и они замерзали. Это были в основном 20-летние ребята.»

Со всего Киева в тот раз вывезли несколько тысяч инвалидов. Инвалидов, которые жили в семьях – не трогали. «Зачистка инвалидов» повторялась в конце 40-х годов. Но тогда инвалидов уже отправляли в интернаты, которые впрочем тоже напоминали тюрьмы. С тех пор на парадах ветеранов уже не было инвалидов. Их просто убрали, как неприятное воспоминание. И Родина уже больше никогда не вспомнила своих лучших сыновей. В небытие ушли даже их имена. Это уже много позже оставшиеся в живых инвалиды стали получать льготы, пайки и прочие блага. А те – одинокие безногие и безрукие мальчишки были просто заживо похоронены на Соловках. Было что-то глубоко-людоедское в той «великой эпохе». Фараоно-египетское, не щадящее миллионы жизней ради то ли идеи, то ли топлива для танков. Мировая революция, третий рейх, битвы империй – какой все это бред по сравнению с загубленной жизнью 20-летнего мальчишки, которого Родина использовала как пушечное мясо, а потом утилизировала, как ненужный хлам». 

«После войны советские города были наводнены людьми, которым посчастливилось выжить на фронте, но потерявшим в боях за Родину руки и ноги. Самодельные тележки, на которых юркали между ногами прохожих человеческие обрубки, костыли и протезы героев войны портили благообразие светлого социалистического сегодня. И вот однажды советские граждане проснулись и не услышали привычного грохота тележек и скрипа протезов. Инвалиды в одночасье были удалены из городов.
Ссылали не всех поголовно безруких- безногих, а тех, кто побирался, просил милостыню, не имел жилья. Их были сотни тысяч, потерявших семьи, жильё, никому не нужные, без денег, зато увешанные наградами.
Их собирали за одну ночь во всех городах специальными нарядами милиции и госбезопасности, отвозили на железнодорожные станции, грузили в теплушки типа ЗК и отправляли в дома-интернаты- на Валааме, под Харьковом в посёлок Высокий, в Стрелечьем , под Бахчисараем, в Омске, в Барнауле ,на Сахалине и в Армении и др.- вся страна, как сетью, была покрыта подобными интернатами. У них отбирали паспорта и солдатские книжки - фактически их переводили в статус ЗК. Да и сами интернаты были в ведомстве милиции.»

«В 1950 году по указу Верховного Совета Карело-Финской ССР образовали на Валааме и в зданиях монастырских разместили Дом инвалидов войны и труда. Вот это было заведение!

Не праздный, вероятно, вопрос: почему же здесь, на острове, а не где-нибудь на материке? Ведь и снабжать проще и содержать дешевле. Формальное объяснение: тут много жилья, подсобных помещений, хозяйственных (одна ферма чего стоит), пахотные земли для подсобного хозяйства, фруктовые сады, ягодные питомники, а неформальная, истинная причина: уж слишком намозолили глаза советскому народу-победителю сотни тысяч инвалидов: безруких, безногих, неприкаянных, промышлявших нищенством по вокзалам, в поездах, на улицах, да мало ли еще где. Ну, посудите сами: грудь в орденах, а он возле булочной милостыню просит. Никуда не годится! Избавиться от них, во что бы то ни стало избавиться. Но куда их девать? А в бывшие монастыри, на острова! С глаз долой - из сердца вон. В течение нескольких месяцев страна-победительница очистила свои улицы от этого "позора"! Вот так возникли эти богадельни в Кирилло-Белозерском, Горицком, Александро-Свирском, Валаамском и других монастырях. Верней сказать, на развалинах монастырских. Страна Советов карала своих инвалидов-победителей за их увечья, за потерю ими семей, крова, родных гнезд, разоренных войной. Карала нищетой содержания, одиночеством, безысходностью. Всякий, попадавший на Валаам, мгновенно осознавал: "Вот это все!" Дальше - тупик. "Дальше тишина" в безвестной могиле на заброшенном монастырском кладбище.

Читатель! Любезный мой читатель! понять ли нам с Вами сегодня меру беспредельного отчаяния горя неодолимого, которое охватывало этих людей в то мгновение, когда они ступали на землю сию. В тюрьме, в страшном гулаговском лагере всегда у заключенного теплится надежда выйти оттуда, обрести свободу, иную, менее горькую жизнь. Отсюда же исхода не было. Отсюда только в могилу, как приговоренному к смерти. Ну, и представьте себе, что за жизнь потекла в этих стенах. Видел я все это вблизи много лет подряд. А вот описать трудно. Особенно, когда перед мысленным взором моим возникают их лица, глаза, руки, их неописуемые улыбки, улыбки существ, как бы в чем-то навек провинившихся, как бы просящих за что-то прощения. Нет, это невозможно описать. Невозможно, наверно, еще и потому, что при воспоминании обо всем этом просто останавливается сердце, перехватывает дыхание и в мыслях возникает невозможная путаница, какой-то сгусток боли! Простите...

Скажу только, что обворовывали их все, кому не лень, и даже те, кому было лень. Дело доходило до того, что на обед в столовую многие ходили с пол-литровыми стеклянными банками (для супа). Мисок алюминиевых не хватало! Я видел это своими глазами. На вопрос кому-либо из них: “Что привезти из Питера?” - мы, как правило, слышали: “Помидорку бы и колбаски, кусочек колбаски”. А когда мы с ребятами, получив зарплату, приходили в поселок (так теперь стала называться бывшая центральная усадьба монастыря) и покупали бутылок десять водки и ящик пива, что тут начиналось! На колясках, “каталках” (доска с четырьмя шарикоподшипниковыми “колесами”), на костылях радостно спешили они на поляну у Знаменской часовни, там рядом была тогда танцплощадка. Для безногих инвалидов! Додуматься только! И был здесь же пивной ларек. И начинался пир. По стопарику водки и по стопарику же ленинградского пива. Да если это “прикрыть” половинкой помидорки да куском “отдельной” колбаски! Бог мой, вкушали ли изощреннейшие гурманы подобные яства! И как оттаивали глаза, начинались светиться лица, как исчезали с них эти страшные извинительно-виноватые улыбки.

А с каким упорством, с какой жаждой праздника (всё, что отвлекало от беспросветной повседневности, и было праздником) они “поспешали” к туристическому причалу за шесть километров от посёлка. Посмотреть на красивых, сытых, нарядных людей. Пообщаться иногда хоть одной фразой с ними. Увидеть жизнь. Пусть я повторюсь, но добирались-то, опять же, на костылях, “каталках”, колясках. Только “аристократия” (это те, у кого каким-то образом водились деньги) могла позволить себе приплыть на лодке. Конечно, на вёслах, а уж если под мотором (стареньким, чихающем на каждом такте двухцилиндровике), то это уже было подлинной роскошью. Что там сегодняшний “мерседес 600”! Никакого сравнения!

Показать же богадельню эту туристам во всей ее “красе” было тогда совершенно невозможно. Категорически воспрещалось не только водить туда группы, но даже и указывать дорогу. За это строжайше карали изгнанием с работы и даже разборками в КГБ. И все-таки кто-то прорывался и все равно ходил туда. Но. разумеется, поодииочке или группочками по три-четыре человека. Надо было видеть потом опрокинутые лица этих людей, их шок от увиденного. Особенно страшно встретить женщин в возрасте, потерявших мужей на фронте, да еще получивших не похоронку, а извещение “пропал без вести”. Ведь некоторые из них свершали самые настоящие паломничества по таким заведениям. Пытаясь отыскать своих мужей, сыновей, братьев. Моему поколению явление это памятно: многие инвалиды принимали мужественное решение и добровольно обрекали себя на этот кошмар, лишь бы не быть для семьи обузой.

И жил тогда Валаам двумя жизнями. Одной - домоинвалидской: скудной, печальной и отрешенной. И другой: туристической, развеселой, увлекательной и не просто сытной, но и с излишествами.»

«На острове творились страшные вещи: в 1952-м со всей страны туда свезли убогих и калек и оставили умирать. Некоторые художники-нонконформисты сделали себе карьеру, рисуя в кельях человеческие обрубки. Дом-интернат для инвалидов и престарелых стал чем-то вроде социального лепрозория – там, как и на Соловках времен ГУЛАГа, содержались в заточении «отбросы общества».

«Писатель-фронтовик Виктор Некрасов в повести «В родном городе» рассказывает о послевоенной жизни покалеченных :

"Биография-то у меня кончилась. Так, мура какая-то осталась. А ведь летчиком был. И неплохим летчиком. Восемь машин на счету имел. И это за каких-нибудь десять месяцев, со Сталинграда начал. Был и комсомольцем, думал в партию вступать. А теперь что? Обрубок... Летать уже не буду, из комсомола выбыл. Мотаюсь по городам с какими-то чертовыми тапочками. В Ростове инвалидная артель их делает - хорошие, на лосевой подошве. Я перевожу их в Харьков, в Одессу, сюда: с протезом всегда проедешь, никто не задержит. А трое ребят - жуки такие, дай бог - загоняют их.

Вот так и живу: заработаю - пропью, опять заработаю - опять пропью. А ты говоришь - счастье. Нет его! Нога не вырастет".

В повести в частности рассказывается о том, как советские чиновники обошлись с инвалидами-фронтовиками после войны. Покалеченных солдат-победителей не устраивают на работу, не дают нормального жилья, инвалиды не имеют качественных протезов.

Юрий Нагибин в рассказе "Терпение" описывает поездку на один из северных островов, где видит на пристани инвалидов-фронтовиков:

"О калеке нельзя было сказать, что он стоял или сидел, он именно торчал пеньком, а по бокам его обрубленного широкогрудого тела, подшитого понизу толстой темной кожей, стояли самодельные деревянные толкачи, похожие на старые угольные утюги. Его сосед, такой же обрубок, но постарше и не столь крепко скроенный, пристроился на тележке с колесиками".

"Он торговал вроссыпь отсыревшим "Казбеком" и "Беломором", а выручку пропивал с алкашами в пивных, забегаловках, подъездах, на каких-то тёмных квартирах-хазах, с дрянными, а бывало и просто несчастными, обездоленными бабами, с ворами, которые приспосабливали инвалидов к своему ремеслу, "выяснял отношения", скандалил, дрался..."»

«Остров Валаам, 200 километров к северу от Светланы в 1952-1984 годах - место одного из самых бесчеловечных экспериментов по формированию крупнейшей человеческой «фабрики». Сюда из Ленинграда и Ленинградской области, чтобы не портили городской ландшафт, ссылали инвалидов - самых разных, от безногих и безруких, до олигофренов и туберкулезников. Считалось, что инвалиды портят вид советских городов.
На Валааме их чуть ли не по головам считали «этих инвалидов». Они «мёрли» сотнями, но на Валаамском кладбище мы отыскали только 2 прогнивших столбика с ...номерами. Не осталось ничего - они все ушли в землю, не оставив памятника ужасному эксперименту человеческого зоопарка советского острова.»

«Я вот не знаю точно, но по рассказам старых родственников инвалидов было после войны очень много. А потом как-то резко не стало. Особенно этим отличались регионы Средней Азии. Там, куда переводили госпитали. Они слонялись (безногие, безрукие) по рынкам, вокзалам, просили милостыню, что-то такое продавали... И в один "прекрасный" день - исчезли....
Не смогу отвтетить ссылкой, это - рассказ мамы подруги и моей бабушки. Что было на самом деле - не знаю, но было инетересно.

С другой стороны - а почему бы и нет? Пенсию им платить? Смешно, в стране и так есть нечего (см. "Веселый солдат" Астафьева), а тут еще и в таком количестве инвалиды.... Отчего бы их не посадить на баржу да и в море утопить? Или что еще сотворить. Не удивлюсь, если примерно так и произошло"»

«Моя мама родилась во время войны. Давным давно она обронила фразу, которой я по малолетству не придал значения. Она сказала, что после войны на улицах было очень много калек. Некоторые подрабатывали, некоторые просили милостыню или бродяжничали. А потом их как-то сразу не стало. По-моему, она сказала, что их куда-то вывезли. Но именно за эту фразу не ручаюсь. Хочу уточнить, что мама у меня - человек без воображения. Поэтому, если она говорила - много, то, скорее всего так и было..

Подведём итоги: после войны остались миллионы инвалидов. Очень многие совсем молодые. Лет по двадцать-тридцать. Ещё жить да жить. Даже с учётом инвалидности... Но через тридцать лет после войны я не видел практически ни одного. А, по утверждениям некоторых, калек не стало через совсем небольшой промежуток времени после окончания войны. Куда они делись?»

 «Сотни тысяч туда ну никак не поместятся. Либо сразу в баржу напихать и на дно пустить.
Речь может идти о единовременном нахождении на острове не более 1000 - 2000 человек. Ну негде там (если только не строить землянки ,что тоже нереально, ибо там везде камень).»

«О количестве я тоже не знаю, но рассказывали (разговаривали с женщинами, которые там работали), что многие были просто полчеловека - на одной койке (койки в 2 яруса) по 4-5 располагали, в корзинах... Умирало много, особенно зимой и весной...Многие сами смерти просили... О том, чего в нете не нашла писать не буду... Там вообще такие ужасы рассказывали, что волосы дыбом... Верить не хочется. Только, боюсь, правда все...»

«Долог путь до острова Валаам…Суть этих интернатов была в том, чтоб тихо-ша спровадить инвалидов на тот свет как можно быстрее. Даже то скудное содержание, которое выделялось инвалидам, разворовывалось практически полностью.»

«У нас в начале 60-х был сосед, безногий инвалид войны. Я помню, как он ездил на этой тележке на подшипниках. Но он всегда боялся выехать со двора без сопровождения. Жена или кто-то из родных должны были идти рядом. Я помню, как отец переживал за него, как все боялись, что инвалида загребут, хотя у него была семья и была квартира. Году в 65-66 мой отец выбил для него (через военкомат, собес и обком) мотоколяску-инвалидку и мы всем двором праздновали «освобождение», а мы, дети, бегали за ним и просили покатать.»

«БОЛТЯНСКАЯ: Понятно. «Прокомментируйте чудовищный факт, когда по приказу Сталина после Великой отечественной войны инвалидов насильно ссылали на Валаам, на Соловки, чтобы они, безрукие, безногие герои не портили своим видом праздника победы. Почему об этом сейчас так мало говорится? Почему их не называют поименно? Ведь именно эти люди кровью и ранами своими оплатили победу. Или о них теперь тоже нельзя упоминать?»

А. ДАНИЭЛЬ: Ну, а чего его комментировать, этот факт? Этот факт известный, чудовищный. Совершенно понятно, и почему Сталин и сталинское руководство изгнало ветеранов из городов.

Н. БОЛТЯНСКАЯ: Ну это действительно не хотели портить праздничный облик?

А. ДАНИЭЛЬ: Абсолютно так. Я уверен, что из эстетических соображений. Безногие на тележках не вписывались в то художественное произведение, так сказать, в стиле соцреализма, в которое руководство хотело превратить страну. Тут нечего оценивать. (А.Даниель. Сталин и ВОВ. Вед. Нателла Болтянская. Радио "Эхо Москвы", Передача "Именем Сталина". Москва. 09.05.2009)»

«Ну хватит уже Валаам воспринимать как место где сотни тысяч эти самые были. В помещениях бывшего монастыря несколько сотен максимум разместятся.
И земли на Валааме нет - там скалы только с небольшим дерном сверху.

Валаам - символ этих самых сотен тысяч. Остальные сгинули в других местах.»

 «Объективные данные (документы или свидетельства очевидцев) о высылке инвалидов на Соловки не известны. Это позволяет отнести разговоры о СЛОНе для ветеранов-инвалидов к мифам о Соловках. Причин возникновения этого мифа на наш взгляд две. Прежде всего, это страшная репутация концлагеря на Соловках. Народная молва не без основания приписывала ему статус лагеря, в котором творится самый мрачный беспредел. Второй причиной является то, что на людей, вернувшихся с войны, очень плохо повлияла вопиющая несправедливость советской власти по отношению к инвалидам - вместо заслуженных наград, заботы и почета - преследования, аресты, высылка и, возможно, физическое уничтожение.»

Дмитрий Фост: ...инвалидов, настоящих инвалидов, без рук, без ног, было огромное количество. Возьмем цифру не 1945 г., возьмем цифру попозже – в 1954 г., почти через 10 лет после войны, Круглов, министр внутренних дел докладывает Хрущеву: «Никита Сергеевич, очень много инвалидов-попрошаек ездит по поездам. Мы в 1951 г. задержали сто тысяч человек, в 1952 г. - 156 тысяч человек, в 1953 г. 182 тысячи человек». 70% из них – инвалиды войны, - безногие, безрукие, безглазые. 10% - профессиональные нищие, «впавшие во временную нужду» - 20%. Безумное количество людей. И вдруг, на глазах у ветеранов войны, - у всех ветеранов, - начинают просто как собак бешеных ловить по дворам, по закоулкам, по железнодорожным вокзалам людей без рук, без ног, увешанных орденами. Которые не виноваты в своем положении: дом разграблен, разрушен, семья уничтожена, семя пропала, он пропал без вести, - может быть, он не хочет возвращаться в дом, чтобы не быть обузой. И этих людей просто вылавливали. Есть очень интересные воспоминания – в Киеве один из генералов заступился за инвалидов, которых загружали в товарные вагоны. Их просто раскачивали и зашвыривали туда, и они залетали в эти товарные вагоны, звеня своими боевыми наградами – делали это молодые солдаты-призывники. В 1946 году очень осторожно попытались разместить несколько сотен ветеранов-[инвалидов] из Москвы на Валааме...

В 1949 г., - может быть, в качестве подарка Сталину, - за них взялись основательно. От них вычищены были улицы. Но не тронули тех, у кого были родственники. Если позволите, личное впечатление: я вырос на Якиманке, на пересечении Бабьегородского и Якиманки была пивная – там был такой Культя. Пили в это время очень много - это был 1958 г. – но алкоголиков было мало. Культя был единственным алкоголиком на всю округу. У него не было ног, была одна рука по локоть, второй руки не было совсем, и он был слеп. Его мама привозила на колесиках, оставляла около пивной, и, конечно же, его все поили... И однажды я был сам свидетелем – это было очень сильное детское впечатление, мне было всего 5 лет, - подошла старушка, поит его пивом и говорит: «Сынок, может быть ты попросил бы кого-нибудь, чтобы тебя кто-нибудь добил?» Он говорит: «Мать, да я уже сколько просил? Никто на себя не берёт такой грех». Эта картинка осталась в моих глазах, и она для меня лично является пояснением того, как относилась сталинская власть к настоящим героям войны, которые пожертвовали столь многим.
Виталий Дымарский: Существуют захоронения?
Дмитрий Фост: Мы обсуждали это с Минутко - не всех инвалидов довозили до специальных домов, которых пытались организовывать, так называемых «неисправимых» - от них избавлялись.
Дмитрий Захаров: То есть, просто уничтожали.
Дмитрий Фост: Да, вывозили, и известны места захоронений. Но это вопрос, который нуждается в дополнительном изучении, и только тогда, когда будут эти захоронения обнаружены и вскрыты, тогда можно будет с уверенностью об этом говорить. На сегодняшний день... доступа к этой информации нет, безусловно. (Дмитрий Фост. Сталин и поколение победителей. Ведущие: Дымарский Виталий и Захаров Дмитрий. Передача "Цена Победы", Эхо Москвы. Москва. 15.02.2010)

Вместо эпилога:

«…Ощупью движутся пальцы по поверхности медалей на груди Ивана Забары. Вот они нащупали медаль «За оборону Сталинграда» «Там был ад, но мы выстояли», - сказал солдат. И его словно высеченное из камня лицо, плотно сжатые губы, ослепленные пламенем глаза подтверждают эти скупые, но гордые слова, которые прошептал он на острове Валаам.»