Мирон Амусья: Вчера — как сегодня (Про то, что новое — это вовсе не забытое старое)

<small>Это время гудит
телеграфной струной,
это
сердце
с правдой вдвоём.
Это было
с бойцами,
или страной,
или
в сердце
было
в моём.
В. Маяковский, «Хорошо!»</small>

<small>Все это было, было.
Все это нас палило.
Все это лило, било,
вздергивало и мотало,
и отнимало силы,
и волокло в могилу,
и втаскивало на пьедесталы,
а потом низвергало,
а потом забывало
И. Бродский, «Стихи о принятии мира»</small>

Я начал работать в Еврейском университете, в Институте физики им. Д. Рака, в апреле 1998. Приглашение занять постоянную должность полного профессора, полученное от этого весьма известного и имеющего хорошую репутацию научного учреждения в 1997, было неожиданным. Мы с женой не имели планов эмигрировать из РФ. Жизнеобеспечение в то тяжёлое время доставлялось почти непрерывным пребыванием в длительных командировках за границами РФ. Они позволяли и себя показать и мир посмотреть. Обилие новых приглашений не оставляло сомнений, что показ проходит удачно, а мир и вправду оказался интересен, и хорош собой.

Поэтому с принятием приглашения я медлил, поскольку уже сложившийся самолётно-иностранный стиль жизнь менять не хотелось. Не хотелось и твёрдо сказать «нет», что противоречило бы моему характеру. Словом, я тянул. Приглашение пришло, когда я проводил полгода в Атланте, в небольшом местном (чёрном) университете. Под конец пребывания выяснилось, что я серьёзно болен, нужна операция, которая и прошла в январе 1998. Но болезнь была из тех, которые по определению операцией не заканчиваются, и требуют наблюдения квалифицированных специалистов. Давление приглашавших, настаивающих на решении, и рекомендации врачей преодолели наши с женой сомнения. Так мы оказались в Иерусалиме.

Конечно, Израиль не был для нас с женой полностью Терра инкогнито. Я кое-что читал об этой стране, переживал её войны, и радовался её победам как своим достижениям, ненавидел её врагов лютой ненавистью. Но, приехав, мы с женой увидели многое, о чём не задумывались на расстоянии. В первую очередь: лево-правое противостояние. Вскоре началась интифада Осло, а с ней возникло острейшее желание распространять как можно шире по всему миру правду об этой стране, в адрес которой говорилось и писалось, в том числе и с подачи левых израильтян, столько много несправедливого и попросту лживого. Я всегда считал, что «И один в поле воин».

Так возник буквально новый для меня род занятий — я писал множество простых и электронных писем, моими адресатами были крупнейшие новостные агентства, газеты мира, виднейшие корреспонденты, культурная элита А. Солженицын, Д. Ростропович, Г. Вишневская, Д. Гранин, коллеги — физики, видные деятели Пагуошского движения учёных, В. Познер, и многие, многие другие. Не пропускал я и возможность высказываться весьма подробно (спасибо М. Гильбоа) на радио РЭКА. Иногда получал ответы, чаще — встречал молчание. Пытался сотрудничать и с печатными СМИ Израиля. Тут помог случай и неожиданно обнаруженное знакомство, т.е. блат, приемлемый для правого дела.

Оказалось, что главный редактор «Новостей недели» Л. Белоцерковкий работал в Ленинграде в одном институте с моей женой. Они были немного знакомы. Поговорили, и редактор решил прислать для интервью ко мне, как он тогда выразился, «своего лучшего корреспондента А Красильщикова». Правду сказал Белоцерковский, познакомив меня с человеком, который теперь мне близкий, уже многолетний друг, с которым есть неизменно о чём содержательно поговорить, и о чём остро поспорить. Недавно, роясь в своих старых бумагах, я натолкнулся на это старое, дебютное для меня, интервью, и был удивлён — время почти замерло в нём, как картинка в стробоскопе.

Оно, интервью это, во многом показалось будто записанным сегодня, и потому, возможно, интересным сегодняшнему читателю. Мне, в общем, не захотелось исправить в нём ничего. Где-то читал, что достойный, мыслящий человек, должен регулярно менять свои взгляды. Что делать, этому критерию явно не удовлетворяю. Сравнение с сегодняшним днём того, что было 18 лет сему назад показало, что и окружающий меня мир не изменился за эти годы до неузнаваемости. Трудно не повторить вслед за великим поэтом:

Я знаю мелодию, знаю слова,
Я авторов знаю отлично:
Они без свидетелей тянут вино,
Проповедуя воду публично.

Поэтому представляю это интервью вниманию читателей. Нигде, кроме «Новостей недели» оно, насколько знаю, не публиковалось. Разумеется, я ничего не менял и не редактировал в этом интервью сейчас.

«ФИЗИКА» ПОЛИТИКИ И МОРАЛИ

Беседа с Мироном Амусья «Новости Недели», 06.02.02

Еврейский университет в Иерусалиме. Институт физики им. Рака. Кабинет доктора физико-математических наук, профессора Мирона Амусья.

Мирон Амусья о себе: «Родился в Ленинграде, на Петроградской стороне. Учился в двух ВУЗах: Университете и Кораблестроительном институте. Оба кончил. Затем все годы работал в Физико-техническом институте им. Иоффе, директором которого является академик Алферов, Нобелевский лауреат. Я автор более чем 400 работ, написал 8 книг. Премии, дипломы и так далее. Читал лекции во многих странах мира».

Мирон Амусья о фундаментальной науке в Израиле: «Конечно, об израильской физике я много знал и раньше, задолго до приезда в Израиль. Институт, где я работаю сегодня, известен во всем мире. Коэффициенты Рака — это то, чем буквально ежедневно пользуется любой атомный и ядерный физик. То, что сделал Рака, — своего рода научный подвиг. Мы, ученые из бывшего СССР, приехали не в научную пустыню, но вносим достойный вклад в общую «копилку». В Израиле есть выдающиеся имена. Самое яркое имя среди израильских физиков — Юваль Нееман. Здесь нам сразу придется коснуться и политики. Имя этого человека по идеологическим причинам нередко шельмовалось. В связи с этим должен сказать вот о чем: физик — теоретик Нееман написал работу, которую опубликовал несколько раньше американского ученого, тоже еврея, Гелл-Мана. Гелл-Ман получил за свою, по существу идентичную Неемановской, работе Нобелевскую премию. Вот почему я считаю и Неемана фактическим лауреатом этой премии. Так же считают и очень многие крупные физики.

Еще в России нас поражало, как Нееман ухитряется сочетать великолепные результаты в науке с руководством военной разведкой, с работой в генштабе и с рядом других работ. Человек этот — краса и гордость науки Израиля. Вторым именем в науке Израиля я бы назвал имя генерала Ядина. Это выдающийся археолог и великолепный военный. Я слышал высочайшие похвалы в адрес этого человека еще от своего дяди — Иосифа Амусина, известного исследователя рукописей Мертвого моря.

Если вы посмотрите по «индексу цитирования», выходу научных работ «на душу населения» и другим объективным показателям — Израиль занимает одно из лучших мест в мире».

Только что Мирон Амусья горячо спорил со своими коллегами в комнате для чаепития. Оказалось, что каждый день ученые с мировыми именами собираются минут на 20, чтобы поговорить о политике в этом дискуссионном клубе. Затем, после этой «разминки», физики преступают к своей основной работе.

Спросил у профессора Амусья, о чем только что шел жаркий спор?

— Я узнал, что пятьдесят два офицера-резервиста ЦАХАЛя отказались служить на территориях и написали об этом в газеты, — ответил ученый. — Я их назвал в полемическом запале ублюдками. Это и грубо и не по существу. Вообще-то — сгустил краски. Это не типичная для меня терминология, но случай больно уж из ряда вон выходящий, объективно явная пропагандистская помощь врагам Израиля. В другой стране их ждал бы скорый суд. Вот это событие мы и обсуждали.

Когда я приехал в Израиль в нашей, научной среде полностью доминировала точка зрения, которую можно назвать «левой». Тогда, по приезде в 1998 году, я знал об Израиле мало. Хотя и интересовался его судьбой всю свою жизнь, но для полноты картины очень важны детали и тонкости. О всём расспрашивал коллег, и много читал. Со временем, я начал замечать, что мои коллеги весьма тенденциозны и, пожалуй, вне профессии, не очень компетентны. В ряде случаев они меня просто вводили в заблуждение. Например, они утверждали, что все израильские генералы «левые». Все, без исключения. Но так получилось, что я познакомился лично с Ювалем Нееманом. Я получил возможность звонить этому ученому и задавать ему разного рода вопросы, не имеющие отношения к физике. И тогда впервые услышал, что меня просто вводили в заблуждение. Многие генералы ЦАХАЛа принадлежат по своим убеждениям к национальному лагерю. Я узнал о Меере Дагане, о Файне и о других генералах.

С этого момента я и стал проверять все то, о чем говорили мои коллеги, и убедился, что с фактами у них дела обстоят совсем уж плохо. Как только появляется довод, основанный на реальности, но противоречащий их «догме», часто вместо доводов в ответ слышится ругань. Меня даже несколько раз обвинили в фашизме, и сообщали о том, что «за такое судить надо». Обвинения в фашизме особенно глубоко задевали. Как-то, помню, был разговор о наследии Рабина. Я посмел сказать, что ситуация с этим человеком мне очень напоминает события в СССР после убийства Кирова в 1934 году. Кроме того, мне любой культ личности неприятен. Может быть, потому что мы родом из страны культа? Не знаю. Мне казалось, что и для любого нормального научного работника он должен быть неприемлем. Ведь наша работа — вся начинается с сомнения. Нас профессия обязывает сомневаться. А тут какие-то догмы безгрешного и лишённого ошибок человека. Я слышу прямое требование: изучать наследие Рабина! Рабин — генерал лейтенант, премьер-министр, имеющий большие заслуги, но и наделавший очень много ошибок на своих постах. Человек, имеющий много достоинств, но и крупных недостатков в характере. Об этом я и сказал коллегам.

Что тут началось! Это был кошмар какой-то. А я всего лишь отметил, что изучать нужно конкретные высокие идеи, а не наследие. Когда в школе идет урок демократии — это нормально, но причем тут один Ицхак Рабин? Есть много замечательных людей в истории Израиля.

Был еще такой характерный и важный для моего социального образования случай. Мы всем Университетом празднуем вхождение в новую эру, 21 век. Большое собрание ученых. Перед нами докладчики: известные учёные и гг. Шимон Перес и Алеф Бет Иешуа. Я получаю изложение концепции «Нового Ближнего Востока» из первых рук. Слушаю Иешуа. Он настоятельно советует избавиться от мифов и ложных героев. Перес говорит: «Мы должны прекратить изучать историю. Это набор случайных фактов. В новом мире нет места истории. Нет места прошлому». Я подумал — это же полное безумие. Я тогда даже не разбирался в том, кто левый, а кто — правый. Не входил в детали политических распрей, и отреагировал на этот бред, как ученый. Я знал, что передо мной выступают лауреат Нобелевской премии и выдающийся, если верить программе вечера, писатель Израиля. До сих пор не могу простить себе, что промолчал тогда.

После начала «интифады» я начал переписку с друзьями. Раз в месяц я пишу письмо с моей оценкой ситуации на Ближнем Востоке, которое рассылаю по электронной сети. Адресаты — довольно известные ученые, есть ряд имен мирового уровня. Пишу в Россию, США и другие страны, коллегам в Израиле.

В первый момент ответом было либо молчание, либо даже обвинения в фашизме, экстремизме и так далее — это от ряда израильтян. Но потом все утряслось. Мне помог своими «подвигами» Арафат.

Тут я невольно прервал монолог Амусья.

Скажите, — спросил я — Эти люди считают себя либералами, демократами, столпами политкорректности. Как объяснить такую жесткую, непримиримую реакцию на точку зрения человека иных взглядов?

Я когда-то старался увидеть какую-то особую глубину в суждениях этих людей, которая ускользает от меня, какие-то веские психологические оправдания их позиции, — ответил Мирон Амусья. — Но этой глубины я так и не нашел. Все время идет «двойной стандарт». Терпимость к людям, исповедующим «правильную» точку зрения, и полная нетерпимость к противникам. Уважение к фактам, подтверждающим твою правоту, и абсолютное игнорирование любого числа фактов, полностью опровергающих «левые» идеи. Замечу, что такой подход в науке был бы убийственным.

Например, у нас было много разговоров о «страшном» положении арабов в Израиле. Слушал эти разговоры, но в то время ходил в университетский ульпан. Там учили иврит несколько иностранцев, я и три араба. Эти три араба из Шхема, люди взрослые и аспиранты нашего университета, совершенно не знали иврит. Где в мире люди могут вырасти в стране и имеют право не знать государственный язык, но в то же время получать образование в этой стране? Мне говорили: «Арабы в Израиле — люди второго сорта. Им очень мало платят за труд, всего каких-нибудь 3 тысячи шекелей в месяц». Но мои некоторые родственники в Израиле работают давно, а получают примерно столько же. Разговорился однажды с инженером — арабом. Он учился в Харькове, и знает русский язык. Так вот, оказалось, что этот человек очень даже неплохо зарабатывает. Я поинтересовался, как он себя чувствует здесь в Израиле в разгар интифады? Араб ответил, что совершенно нормально, как всегда.

Спросил Мирона Амусья, не кажется ли ему, что раскол в нашем обществе идет по линии личных качеств человека, а не мировоззрения?

Это не так, — сказал ученый. — К большинству людей, с которыми спорю в нашем университете, я испытываю уважение.

Вот архилевая женщина — профессор Баумингер — ученый, человек превосходных качеств. Ее зять был генералом в армии, а внук будет служить в спецназе. Видите, здесь не так все просто.

Спросил: «Вы занимаетесь активной работой в науке. Чем объяснить, что так много своего, драгоценного времени тратите на «политику»?

Меня волнует одна общая проблема, — ответил Амусья. — По крайней мере, последние несколько лет. Я назвал бы её несколько выспренне: «Ответственность интеллектуалов, научных работников за судьбы своего народа, да и всего человечества».

Началось это, пожалуй, с событий в Югославии. Я тогда был в США, на конференции. И тут по радио сообщают о бомбардировках Белграда. Я не мог поверить услышанному: это представлялось диким во всех отношениях. Мне казалось, что это дезинформация. Но нет… Я тогда решил, что должен что-то делать. Выступил и сказал, что считаю бомбардировки Белграда совершенно незаконными и безосновательными. Столица Сербии никому не угрожает, в Югославии нет никаких объектов, где производится оружие массового уничтожения и так далее. А борьба с террором ислама в Косово — это внутреннее дело самих Югославов.

Мои коллеги — ученые США — меня выслушали при гробовой тишине, а потом все стали меня просвещать, как полного недоумка.

Вернувшись в Иерусалим, я решил написать то, что считаю правдой о моменте, своим многочисленным друзьям и знакомым ожидая, что и они сделают тоже самое. Мы образуем своеобразную цепь: цепь противодействия политическому безумству. Я уже тогда предчувствовал и опасался, что Косово лишь начало. Потом будет наша очередь: какая-нибудь интифада, нападение на США или другую Западную страну, и, как неизбежный ответ, чтобы выжить — объявление войны террору.

Мировое телевидение и печать обвиняли Милошевича в Холокосте против мусульман Косова, что было ложью. Но даже, если Милошевич сделал что-то плохое, я никак не мог понять, почему женщины и дети Белграда должны нести ответственность, погибая от натовских бомб.

Цепной реакции на мои призывы не получилось. Но я был достаточно упорен. Письма увеличивались в размере, и тут появились люди, поддерживающие мою точку зрения. Возникла живая переписка. И все-таки при этом я был озадачен, почему в демократических странах при полной возможности получения всего объема информации, могут находиться ученые, поддерживающие бомбардировки Белграда? И почему их в США и на Западе так много?

Мой ответ на этот вопрос состоял в том, что научные работники в моральном плане не выполняют своего предназначения. Они не хотят анализировать действительность. Я говорю о точных науках, где мы, ученые, привыкли оперировать точными понятиями. Казалось, мы могли бы перенести свои методы на выработку мировоззренческих принципов, но этого не происходит. Мы слишком доверяем прессе, а здесь нужно быть крайне осторожными.

Каждый год я езжу в Петербург. У меня там научное сотрудничество и мы работаем вместе в летнее время. Начал читать там лекции на политические темы, когда вспыхнула интифада. Я должен был рассказать всем, что у нас происходит, о том, что мы были и остаёмся основной жертвой агрессии исламского террора. Основной, но далеко не единственной. Я обращался к сильным мирам сего, к интеллектуальным авторитетам, пытался заставить своих коллег выступать и писать на эту тему.

Человечество под огнем террора. Мы, ученые, как правило, в том возрасте, когда не можем взять в руки автомат и защищать свою страну, но наш долг рассказывать людям правду. Однако мне не удалось убедить в этом никого, кроме двух-трех новоприбывших в Израиль ученых, пробудить социальную активность в жизненно важной области.

По разным причинам меня не хотели слышать и понимать. Например, мы организовали сбор подписей под петицией, требующей лишить Арафата Нобелевской премии мира. Было невероятно трудно получить эти подписи. И здесь я в очередной раз задумался о моральной позиции ученых. Если бы я поддерживал государство Израиль только потому, что я еврей, но государство это творило бы «черные» дела — такая поддержка была бы аморальной. Поэтому я проанализировал эту ситуацию, и обнаружил, что практически каждый случай обвинения Израиля в прессе Запада опровергается фактами. И теперь я могу выступать, как эксперт. Сегодня знаю твердо, что поддерживаю правое, справедливое дело. Проблема здесь не в моем жизнеустройстве именно в Израиле. Я могу работать здесь, в США, в России, в других странах. Просто я как научный работник ищу истину, рассматриваю, изучаю факты, внимательно слушаю, что говорят другие. Я ничему не верю на слово. Стараюсь все проверить. К примеру, мне говорят: «Израиль оккупировал территории», «он действует вопреки резолюциям 242 и 338 Совета Безопасности». Читаю эти резолюции — и вижу — ничего подобного! Значит, происходит сознательный или случайный обман. Случайный — по незнанию, сознательный — во имя корысти.

Мне говорят: «отношение евреев к арабам напоминает отношение немцев к евреям во время войны». Да это просто кощунство, злобная выдумка! Я анализирую проблему «палестинских беженцев» с помощью реальных фактов и цифр — и вижу, что количество евреев, вынужденных бежать из арабских стран в два раза больше количества арабов, в основном, добровольно покинувших Израиль. Я могу привести множество фактов, опровергающих ложь или домыслы Западной, и, увы, нередко, Израильской прессы.

Я решил, что в этих условиях должен в свои 67 лет часть рабочего времени тратить на «политику». Только часть, потому что во-первых, я очень люблю заниматься физикой — это исключительно интересно. Во-вторых, если я перестану быть физиком — теоретиком, сразу потеряю самоуважение да и всякое влияние и авторитет в своей «политике».

Считаю, что не имею права молчать. Нужно отвечать на каждое оскорбление нашего государства, отвечать на ложь. Я не любил советскую власть и большевистскую идеологию. Это было не потому, что подвергался каким-то особым гонениям в СССР. Я в России стал доктором наук и профессором. Однако, одна боль мучила меня постоянно: это отношение СССР к Израилю. Я слышал в адрес Еврейского государства одну только ругань и очевидную клевету. И вот я приезжаю сюда, и с огромным удивлением обнаруживаю, что та же терминология, а иногда и более злобная, употребляется в израильской печати, на телевидении. Им вторит и помогает Западная либеральная печать и ТВ. И на том же, «Правдинском» языке разговаривают мои коллеги, будто страдают они каким-то комплексом вины по отношению к арабам.

Исследую этот комплекс и убеждаюсь в том, что нет к нему никаких оснований. Я вижу, что за этим комплексом вины стоит подчас один голый политический расчет. В чем он выражается? Приведу конкретный пример. Слушаю в последние дни радио, смотрю телевизор и наблюдаю, как целенаправленно и искусственно нагнетается паника. Проигравшие на выборах в прошлом году начинают «брать на испуг» большинство народа, тех, кого они относят к противникам «мирного процесса». Шекель падает и скоро упадёт совсем, растет безработица пугающе быстро, «учетная ставка» ненормально низка, волна забастовок ширятся и захлестнёт всех, огромная армия Египта скоро нападёт на Израиль и так далее. Словом, полная катастрофа неизбежна, если … не вернуться срочно на «спасительную» дорогу Осло. Да все это совсем не так. Рузвельт как-то сказал: «Единственная вещь, которую нужно бояться — это боязни самой по себе». Это, конечно, лозунг, пусть, но ученый имеет возможность, да и должен, проверить. И оказалось, что все экономические, да и не только экономические «страшилки» не основаны на реальных фактах. Наши дела вовсе не так плохи на фоне мировых данных, особенно с учетом того, что Израиль вот уже почти полтора года ведет настоящую войну с террором.

Я бы посмотрел, что при таких условиях стало бы с экономикой других стран, к примеру, Франции. Боюсь, мы были бы свидетелями их полного развала. А у нас даже забастовки не запрещены, а многие забастовки эти, на мой взгляд, политически инспирированы. Профессиональными шантажистами государственной власти, например, становятся чиновники «Битуах леуми». Я бы хотел напомнить этим чиновникам, что сделал президент Рейган с диспетчерами аэропортов США. Он уволил их всех и посадил на аэродромы военных диспетчеров. Рейгана пугали неизбежными авиакатастрофами. Неделю самолеты летали без катастроф. А потом забастовщики тихо попросились обратно. Тоже сделали недавно и Российские власти, когда в Питере начали забастовку лоцманы порта. Всех их уволили, а потом только начали осторожно брать на работу снова.

Хотел бы сказать всем забастовщикам: «Хорошо, предположим, вы все победите, но экономика страны рухнет. Кто пострадает от этого? Да вы же в первую очередь. Значит, вами манипулируют разного рода политиканы, которым плевать на свое собственное государство лишь бы отвоевать власть. Им и на вас плевать, потому что в случае вашей общей «победы» вы только во сне будете иметь те блага, которые сейчас имеете».

Я предложил Михаилу Гильбоа рубрику на радио РЭКА: «Говорят ученые». Его «журналистский парламент», иной раз, напоминает собрание «пикейных жилетов» и было бы неплохо дополнить их суждения научным анализом. Я предложил ему «озвучить» взвешенную, пусть противоречивую, но достаточно компетентную точку зрения людей науки. Им есть, что сказать и в области экономики, и в военном строительстве, и в правовой сфере. Пока на это предложение ещё нет ответа. А время не ждёт.

Очень важно людей успокоить, особенно если это можно сделать, говоря им всю правду. Но если вы сеете панику, вы ее получаете. Меня настораживает то, что паникерские настроения могут выйти из-под контроля. Те, кто сеет панику, в какой-то момент могут потерять возможность контролировать ситуацию. Вот что опасно.

Наше последнее правительство, по мнению ряда так называемых экспертов, должно было скончаться где-то через месяц после своего возникновения. Но при всех распрях и трениях оно держится почти год. Правительство это должно было доказать свою полную недееспособность в вопросах безопасности. И мы действительно видим, что ситуация с террором не стала спокойней. Однако, Арафата загнали в Рамаллу — и мир молчит. Закрыли «Ориент хауз» — и ничего. А как нас пугали мгновенной тотальной войной, если перестанем идти на тотальные уступки арабам. Но нет этой войны, и при твёрдой и решительной политике Израиля — не будет. Действительно, на Ближнем Востоке не видно рядом с нами крупных игроков, заинтересованных ни в нашем поражении ни, тем более, в победе, но нет и крупных игроков, заинтересованных в покое в нашем регионе. Совсем напротив. Вот почему от террора нам полностью не избавиться, но безопасность страны несмотря на это обеспечена. Значит, вся эта истерия вокруг грядущей войны рассчитана на то, чтобы ввести граждан Израиля в заблуждение с корыстными целями.

Наше правительство оказалось дееспособным. Война против террора идет. Враги правительства это видят и бросают на стол последнюю «экономическую» карту, панику вокруг шекеля и так далее.

О чем молчит наша пресса, так это о том, что тяжелое положение страны обязывает к определенным патриотическим шагам. Меня удивляет, как мало говорят и пишут на эту тему. Мы должны многому научиться в этом смысле у Америки: США всегда спасал патриотизм.

Например, создалась тревожная ситуация в туризме — поднимайте туризм внутри страны. Активно агитируйте за поездки в Тверию и Голаны, в Эйлат и Иерусалим. Сбивайте цены, прокладывайте новые маршруты, но ищите выход, а не паникуйте. Я не настолько наивен, чтобы не понимать, что туризм в Израиле разрушают и внешние враги с экономическим умыслом, и партийная борьба сказывается на всем хозяйстве страны, но наше дело сказать об этом, крикнуть, что «король голый». Пример этого мы недавно услышали, узнав какая большая доля очень влиятельных в стране людей держит все свои средства на Западе, да и детей поселила там. И это не случайно — нередко прослеживается связь «географии интересов» и политических взглядов. Газета поступила замечательно, опубликовав эти данные.

Хочу, чтобы вы сказали об одном впечатляющем проявлении либерального безумия Запада. В Германии недавно была демонтирована крупнейшая установка для создания рентгеновского излучения очень высокой интенсивности: большой, сложнейший прибор. Как вы думаете, куда было решено его переправить? Из «гуманных» соображений, в Рамаллу, т.е. к Арафату. И это было решение самих либерально настроенных учёных. А инициатором был американский физик Г. Виник, кстати, еврей! Слава Богу, в последний момент добились, что сооружение это едет не в Рамаллу, а в Иорданию, но ведь такой крупный физический прибор должен был быть передан нам. Здесь есть грамотные планы его использования, ведущие специалисты, вся необходимая инфраструктура. Мало того, Израиль принял бы физиков из любой страны мира, включая Иорданию и другие страны региона, выразивших желание работать на этом приборе. Вот вам разительный пример, как идеология влияет на науку, особенно на фундаментальную.

«Левая», либеральная публика, несмотря на то, что находится в явном меньшинстве, весьма упорна. Она немало вредит Израилю, часто просто клевещет на Еврейское государство.

Уходя от Мирона Амусья, я задал ему последний вопрос: «Вы человек религиозный?»

— К сожалению, нет, — ответил ученый. — Но я с безмерным уважением отношусь к вере моих дедушек и бабушек.

Слушал Мирона Амусья Аркадий Красильщиков