Русские — последний шанс Европы

Андрей Афанасьев.

 «Выбор Александра Невского» — один из самых сложных эпизодов нашей истории, со временем выросший в сложнейшую религиозно-философскую концепцию. Изучая прошлое, а точнее смотря на него глазами историков с абсолютно разными взглядами, невольно ловишь себя на мысли, что мы в очередной раз находимся именно на этом историческом витке.

Исторический экскурс

К середине XIII века на Руси сформировалось два полюса силы: Северо-Восточный (Суздальская и Рязанские земли) и Юго-Западный (Киев и все, что вокруг него). Великороссия и Малороссия. Наши предки столкнулись с удручающей геополитической картиной: разрозненные и зачастую воюющие друг с другом русские княжества оказались зажатыми между двумя мощнейшими на тот момент военно-политическими силами мирам: Ордой с востока и католическим миром с запада. И те, и другие имели планы на наши земли и на нас самих. Но планы эти различались.

Если Орда требовала вассалитета и дани, но при этом была веротерпимой, то Запад в лице Ватикана целил в сердцевину, то есть настаивал на отказе от Православия, к этому моменту бывшего уже органической основой не только духовного, но и политического, социального устройства нашего общества. По большому счету, папа Иннокентий IV настаивал на цивилизационном самоубийстве русских и нашей полной латинизации, а позже, думаю, и германизации. Балтийские славяне, до которых тевтонцам было рукой подать, — яркий тому пример. Здесь же можно вспомнить и вечный посттравматический синдром, характерный для западных и южных славян. Одни настрадались от воинственных германцев, другие — от турок. Привело это к неспособности сформировать полноценный полюс силы и переход в разряд лимитрофов. Стать самостоятельной цивилизационной единицей, на равных говорящей с сильнейшими империями мира, удалось только русским. И основу этому заложил как раз Александр Невский.

В сложившейся ситуации русские князья понимали что воевать на два фронта было бессмысленно, особенно в условиях внутренних противоречий. Именно поэтому выбор было необходимо сделать в любом случае. И вот тут два русских полюса расходятся. В 1243 году Северо-Восточная Русь в лице Александра Невского признает свою зависимости от Батыя. Даниил Галицкий же в 1253 принимает от папских посланников корону и становится королем Руси — немногие знают о таком именовании русских правителей, мелькнувшем в XIII веке, но так и не прижившимся.

Это решение на несколько веков определило курс на полонизацию и латинизацию земель Юго-Западной Руси, что в итоге вылилось в формирование весьма специфического мировоззрения, которое мы сегодня видим в уже курьезном «украинском национализме», о котором за последние годы было написано и сказано немало. Русофобия, лежащая в основе этой мыслительной системы, обусловлена как раз тем, что, начиная с Даниила Галицкого, славянскому населению Малороссии внушался миф о том, что именно они «сохранили породу и традиции «лыцарства», не подвергшись влиянию ордынской культуры и, особенно крови, умалчивая при этом, что в основе этого «достижения» лежит вероотступничество — будем называть вещи своими именами. Видимо, настолько тяжел грех отцов, что потомки через много поколений шипят и корчатся при виде сохранившейся русской православной идентичности и ее видимых культурных, политических, военных и иных достижений. Ну и тот факт, что русский народ сохранился именно генетически, обладает внятными общепринятыми европейскими чертами, думаю, является особенно травмирующим для людей таких взглядов.

Александр Невский принял непростое для себя решение после поездки в Орду, увидев воочию масштаб и военно-политический потенциал этого государства и получив заверения, что никто не будет требовать от великого князя и его подданных отказа от веры. Вассальная зависимость от Золотой Орды, получившая свое выражение в не всегда приятных, но понятных правилах игры, позволила русским князьям начать планомерную работу по консолидации власти и ресурсов в одном месте — Москве, чтобы на момент, когда Орда начнет трещать по швам и захлебываться во внутренних распрях, отказаться от вассалитета и стать крупнейшим государством Европы, позже «переварив» и своего вчерашнего сюзерена. На это понадобилось два с половиной века крови, пота и слез — но оно того, безусловно, стоило. Что характерно, самые активные действия по консолидации сил начались после того, как хан Узбек принял ислам (как говорит Симеоновская летопись, «сел на царстве и обесерменился») и начал предпринимать попытки по насаждению ислама по всей территории государства. Важно отметить, что попытка ввести ислам в качестве государственной религии встретила сопротивление ордынской аристократии. Лидеры оппозиции Тунгуз, Таз и Кутлуг-Тимур заявили Узбеку вполне в духе «старой» веротерпимой Орды: «Ты ожидай от нас покорности и повиновения, а какое тебе дело до нашей веры и нашего исповедания и каким образом мы покинем закон и устав Чингисхана и перейдём в веру арабов?[1]» После этого приверженцы старомонгольской «партии» были казнены.

История делает очередной виток, и вот опять, ослабленные и погрязшие во внутренних склоках, мы вновь встаем перед непростым цивилизационным выбором. К моменту перехода от несостоявшейся однополярности к многополярному миру мы подошли обескровленными трагическими событиями XX — начала XXI века и, судя по всему, в грядущих бурях мы в одиночку не выстоим — не хватит ни экономического, ни демографического потенциала. По периметру нашего ареала, трудами наших предков раскинувшегося до Тихого океана, нас окружают полуторамиллиардные Индия и Китай, миллиардный исламский мир и 500-миллионный Евросоюз. Через пролив выглядывает полумиллиардная Америка (если считать США, Канаду и Мексику вместе — а это очень тесно связанные между собой государства).

Азиатские осколки Российской империи, ставшие за последний век независимыми государствами, не ориентированы на построение единого цивилизационного пространства. Вся Средняя Азия за последние 30 лет максимально отдалилась от Москвы и выступает с русофобских позиций: русских одновременно обвиняют в колонизаторстве и презирают, при этом миграционный поток в Россию растет с каждым годом, и в наших городах уже появляются национальные анклавы по примеру черных кварталов Парижа и Берлина, над которыми так любят смеяться в эфире федеральных каналов. По большому счету, мы наедине сами с собой, окруженные широким кольцом миллиардных геополитических гигантов и более узким кольцом русофобских национальных государств.

Нас еще не разделили на части как пирог только благодаря ядерному потенциалу. Будущему Александру Невскому (решение это, думаю, надо будет принимать лет через 15-20), придется вновь делать выбор. Китай и Индия слишком отличаются от нас цивилизационно, чтобы говорить о формировании единого полюса силы. В качестве возможных партнеров — все те же Европа и Орда. Но, на мой взгляд, в этот раз правильный ответ будет  как раз на Западе, а не на Востоке. И в пользу этого говорят сразу несколько факторов.

Упадок западных религий

В случае победы Трампа на президентских выборах в США осенью этого года, с большой долей вероятности будет продолжен курс на изоляционизм, а значит европейские элиты останутся наедине с собой. Соединенные штаты продолжат заниматься своими делами, а у европейских элит только усугубится ценностный кризис: неолиберализм и глобализм провалились, опереться на нечто новое они не могут в силу косности и догматизма мышления — в этом плане нынешний ЕС практически полностью копирует  поздний СССР. За последние 5 лет в целом ряде стран Старого света произошло качественное изменение политического ландшафта, все больший вес набирают правые партии, выступающие за коренной пересмотр сложившейся системы связей европейских стран между собой и с внешним миром. В случае, если правые политические круги наберут достаточный вес, чтобы отстоять идею нормализации отношений с Россией без предварительных условий (отказ от Донбасса, Крыма, «либерализация» семейного законодательства и продвижение прав меньшинств), то делать это нужно незамедлительно.

Одной из главных проблем европейских правых является невозможность опереться на Ватикан как средоточие собственной идентичности и смыслов. Католицизм за последний век настолько трансформировался под влиянием внешнего и внутреннего давления леволиберальных кругов, что сегодня отрыто выступает за политику открытых границ в отношении стран Африки и Ближнего Востока, постоянно идут разговоры о пересмотре позиции по однополым отношениям и многим другим вопросам канонического характера. Дошло до того, что на прошлых выборах в Италии некоторые кардиналы открыто говорили своей пастве: «Вы либо католики, либо голосуете за Сальвини». То есть политическая сила, которая по идее должна быть всячески поддержана Ватиканом, подвергалась постоянным нападкам со стороны либерального духовенства при молчаливом бессилии немногочисленных консерваторов.

Видя это, все больше европейцев, сохраняющих свою традицию, начинают знакомиться с Православием. Уже сейчас в социальных сетях есть многотысячные группы практически на всех европейских языках, посвященные этому вопросу. Иными словами, Православие становится конкурентным преимуществом в геополитическом противостоянии XXI века, важно только правильно разыграть эту карту. Действовать нужно путем народной дипломатии, медиа и культурных проектов. Но это не должна быть профанация в духе того, что делалось нашими внешнеполитическими структурами в последние десятилетия, а тонкий анализ и искреннее желание помочь другому и выстроить общую линию обороны от грядущих бурь. Проект единой системы безопасности «от Лиссабона до Владивостока» воплотится только если будет построен на основе общей европейской христианской культурной матрицы, которая волею судеб лучше всего сохранилась в Православии.

Иными словами, если мы наведем мосты со здоровыми европейскими кругами, облегчим им въезд в Россию, укрепим экономические и культурные связи, с большой долей вероятности они воспримут нашу культуру, а точнее вспомнят свою — ведь Западная Европа первую тысячу лет была православной. И уже на этом основании можно будет строить новый полюс силы.

Если же мы продолжим двигаться в Орду, то в итоге напористый исламский прозелитизм сделает свое дело. Это не значит, что мы обязательно должны войти в открытый конфликт с исламским миром. Делать этого ни в коем случае нельзя, но важно понимать, что если  в XIII веке отказ от собственной веры и идентичности ждал нас на Западе, то сегодня эта опасность исходит с Востока. Об этом недвусмысленно говорят, например, события в Стамбуле. Нужно быть слепым и глухим, чтобы не уловить простой сигнал: договариваться с христианским миром никто ни о чем не собирается, просто потому что никто не считает христианский мир субъектом.

В противовес этому будет выдвигаться тезис о «развращенности» Запада, который стал источником леволиберальных течений, подрывающих традиционные структуры обществ во всем мире. Ответить на это можно тем, что хоть на определенном этапе Запад и выступил в качестве источника этого зла, сегодня им уже заражен весь мир, в том числе и исламские страны. У идеологии нет прописки — она существует в глобальном информационном пространстве, а значит этим процессам практически в равной степени подвержены все народы. Для нас же важнее всего сохранить себя, и сделать это можно с теми, кто ближе России цивилизационно и этнически.

Рехристианизация Европы Россией должна запустить глубинные процессы по интеграции народов в новый полюс силы. Три Рима либо объединяться в один, либо исчезнут навсегда.

Фото: pixabay.com