ТАЙНА ПУШКИНСКОЙ ЛАДАНКИ

Имя этой реликвии – святая ладанка с частицей Ризы Господней.

Впервые я узнала о ней из книги Александры Араповой, урожденной Ланской, единственной из всех детей Наталии Николаевны, оставившей о ней воспоминания, трогательные и безыскусные.

Все материнские рассказы – о первой встрече с Пушкиным, сватовстве, свадьбе, счастливых годах супружества и горьких – вдовства, о ее отчаянии и надеждах, об истории рода и фамильных преданиях – Александра Петровна доверила бумаге, чем и сохранила их для будущих поколений. Ее мемуары, впервые увидевшие свет в начале прошлого века, вновь были переизданы уже в наше время, в 1990-е. Прочитала я их буквально на одном дыхании. Более всего удивило и запомнилось тогда одно необычное свидетельство.

«Разделили ризы Мои»

«В роде бояр Пушкиных с незапамятных времен хранилась металлическая ладанка с довольно грубо гравированным на ней Всевидящим Оком и наглухо заключенной в ней частицей Ризы Господней. Она – обязательное достояние старшего сына, и ему вменяется в обязанность 10 июля (по ст. стилю), в день праздника положения Ризы, служить перед этой святыней молебен…».

И далее она сообщает об этой ладанке: «Пушкин всю свою жизнь это исполнял и завещал жене соблюдать то же самое, а когда наступит время, вручить ее старшему сыну, взяв с него обещание никогда не уклоняться от семейного обета».

С этих строк и начались для меня поиски пушкинской ладанки. Но обо всем по порядку.

История обретения святыни берет начало с библейских времен, а точнее, с того страшного дня, когда распятый на кресте Спаситель принял на себя все грехи рода человеческого. Еще не расстался Он с земной жизнью, а воины, стерегущие Голгофу, место казни, уже бросились алчно делить Его святые одежды. Из-за хитона, бесшовного одеяния Христа, разгорелся меж ними спор, и тогда бросили жребий, кому тот достанется. «Итак, сказали друг другу: не станем раздирать его, а бросим о нём жребий, чей будет, – да сбудется реченное в Писании: “разделили ризы Мои между собою и об одежде Моей бросали жребий”».

Счастливцем оказался некий воин, родом из Иберии. Вместе с ее владельцем святыня оказалась в древней Грузии, в одном из ее монастырей.

Как знать, и не пришлось бы, может, Ризе Господней покинуть пределы этой христианской страны, если бы не притязания хищного и воинственного персидского шаха Аббаса I, мечом и огнем испепелившего грузинскую землю. Его воины грабили и разоряли церкви, тысячами убивали грузин-христиан. Замучили до смерти мать царя Теймураза I, отказавшуюся принять мусульманство, истязали его сыновей. Кахетинский царь (Теймураз вошел в историю как поэт-лирик!) обратил свои надежды к московскому царю Михаилу Федоровичу.

Русские послы в Персии пытались увещевать хана не притеснять христиан, если тот дорожит дружбой русского царя. Аббас же, в свою очередь, со всей восточной витиеватостью заверял посланников в преданности и безграничном уважении к своему царственному собрату.

Последовал целый ряд дипломатических ухищрений: угроз, просьб, переговоров – и, как их счастливый итог – обещание шаха подарить христианскую святыню, похищенную из Мцхетского собора, где та была сокрыта в кресте, русскому самодержцу.

Святыня Дома Романовых

С превеликими почестями в марте 1625 г. встречали Ризу Господню, заключенную в золотой ковчег, изукрашенный драгоценными камнями, царь Михаил Федорович вместе с отцом – Патриархом Московским и всея Руси Филаретом. Много позже, уже в царствование Петра I, на том самом месте, где у стен древней Донской обители персидский посланник передал тот бесценный дар, возвели церковь Ризоположения.

А тогда Филарет решил «испытать» на святость обретенную реликвию – ведь она была принята из рук неверных. Патриарх указал: «Во всех монастырях держать семидневный пост и во всех храмах молить Господа Бога, чтобы Он Сам явил Свою волю о той святыне; а самую святыню с пением молебнов в крестных ходах носить по городу и возлагать на больных».

И святыня свершила в Москве немало чудес! Прикладываясь к ней, исцелились множество страждущих и увечных. В великую силу «одеяния исцелений» уверовали настолько, что частицы Ризы Господней, заключенные в ладанки и ковчежцы, разошлись по русским монастырям и соборам. Оказалась частица святых одеяний и в Ипатьевском монастыре под Костромой, прародине державной фамилии.

В «Борисе Годунове» Пушкин косвенно упоминает о святыне:

Бесовский сын, расстрига окаянный,
Прослыть умел Димитрием в народе;
Он именем царевича, как ризой
Украденной, бесстыдно облачился:
Но стоит лишь ее раздрать — и сам
Он наготой своею посрамится.

Уже при Павле I ковчег с частью Ризы Господней доставили в Санкт-Петербург, в собор Зимнего дворца. Ещё одна часть Ризы передана была в Петропавловский собор, императорскую усыпальницу. Часть святыни оставалась в Москве, в Успенском соборе Кремля, где венчались на царство российские монархи.

Хранилась она и в личных покоях императора Павла, осталось ее описание: «Золотой ковчег, устроенный наподобие книги, содержит нашитую на шёлковой подушке часть Ризы, или Хитона Господа нашего Иисуса Христа…».

Святыня стала особо почитаемой в царской семье, в Доме Романовых.

В ризничной описи Большой церкви Зимнего дворца указан «образ Божией Матери Тихвинской, в золотой ризе, с крестиком, в котором частицы Риз Спасителя и Божией Матери». На обороте иконы читалась надпись: «Этим образом Государыня Императрица Мария Феодоровна благословила Государя Императора Александра Павловича в день его крещения 20 декабря 1777 года. А крестик возложен тогда же на него».

В вот и любопытные воспоминания А.Н. Муравьёва, в то время секретаря Святейшего Синода, автора многих духовных трудов. В 1837 году Андрею Николаевичу довелось стать свидетелем августейшего визита цесаревича, в будущем императора Александра II, в Москву. Тогда великий князь Александр Николаевич, в сопровождении наставника Василия Андреевича Жуковского и митрополита Московского Филарета, посетил кремлевские храмы, побывал он и в ризнице Успенского собора. Андрей Николаевич оставил памятную запись: «Его Высочество вспомнил, что при крещении каждого Императорского младенца полагают ему в крест малую частицу от Ризы Господней; так простирается благословение Патриаршее на всё его потомство».

Но еще первыми Романовыми ковчежцы с частицами святых одежд даровались людям именитым, отмеченным особой милостью за заслуги перед царем и Отечеством.

«Нас жаловал страдальца сын»

Вот тогда-то ладанка и была дарована одному из предков поэта, приближенному к престолу. Имени его нам уже не узнать, но велика вероятность, что получил ее из царских рук кто-то из Пушкиных, ратовавших за Михаила Романова.

Известно, что семеро Пушкиных в числе других бояр «руку приложили» к грамоте об избрании на Московское государство Михаила Федоровича Романова, – «венец и бармы Моно­маха» перешли к шестнадцатилетнему Михаилу.

Смирив крамолу и коварство,
И ярость бранных непогод,
Когда Романовых на царство
Звал в грамоте своей народ,
Мы к оной руку приложили,
Нас жаловал страдальца сын.

Страдалец – Патриарх Московский и всея Руси Филарет, томившийся несколько лет в польском плену (в миру – опальный боярин Федор Никитич Романов), соцарствовавший с сыном Михаилом.

Не есть ли последняя пушкинская строка ключом к тайне обретения сакральной реликвии?

Можно лишь предполагать, что в XVII столетии ею владел прапрадед поэта Петр Петрович Пушкин, затем его сын Александр, после – внук Лев.

Лев Александрович Пушкин, он же дед поэта, передал ладанку своему старшему сыну Василию. После кончины дядюшки поэта, Василия Львовича Пушкина, в августе 1830-го фамильная реликвия, вместе с родовым гербом, печатью и пушкинским древом, перешла к его гениальному племяннику.

«Я видела у отца (генерала А.А. Пушкина) эту древнюю серебряную ладанку, истертую и тонкую, – вспоминала внучка поэта Елена Пушкина, в замужестве фон Розенмайер. – По преданию, в ней были частицы Ризы Господней. Древнюю ладанку носил всегда и мой дед Александр Сергеевич».

Была ли она на груди поэта в день роковой дуэли?..

После смерти поэта хранительницей семейной реликвии стала его вдова. И обет, о котором упоминала ее дочь, она исполняла, пока не подрос старший сын Александр. Возможно, в день свадьбы сына с Софьей Ланской, – 8 января 1858 года, – Наталия Николаевна передала ладанку ему, – ведь Александр сам стал главой семейства.

А вот дальше следы теряются. Передал ли генерал Пушкин ладанку старшему сыну и тезке Александру или она, в силу каких-либо обстоятельств, досталась второму сыну Григорию, боевому полковнику, а тот, уходя в 1914-м на фронт, доверил святыню одной из сестер? Да и можно ли найти пушкинскую ладанку после всех потрясений и катастроф, случившихся в России в минувшем веке?

Хранители

«Что касается «пушкинской» части Ризы Господней, то от сына великого поэта, Александра Александровича Пушкина, ладанка, по всей вероятности, перешла к его внучке. После октябрьского переворота эта святыня дома Пушкиных с внучкой Александра Сергеевича Еленой Александровной фон дер Розенмайер отправилась в Константинополь. В 1943 году Елена Александровна умерла в Ницце. След пушкинской святыни потерялся...», – пишет архимандрит Августин (Никитин) в своем блестящем исследовании «О Ризе Господней».

…Как-то невзначай я спросила у давнего своего знакомого Евгения Алексеевича Орлова (к слову, потомка Абрама Ганнибала, а, следовательно, брата в далеком-далеком колене поэта) не слышал ли он о судьбе фамильной реликвии?

– Не только слышал, но даже знаю, где она. Но вот имя хранителя ладанки назвать не могу, – таково его желание.

После долгих уговоров Евгений Алексеевич сдался:

– Профессор N, живет в Москве. Но только меня не выдавайте!

Чудесным образом у меня оказался и телефон профессора.

Первое, что я услышала в телефонной трубке:

– Как вы меня нашли?!

Пришлось долго и путано объяснять. Строгим голосом мне был задан еще один вопрос, – считаю ли я, что место реликвии в пушкинском музее?

Ответила, что ладанка, конечно же, не музейный экспонат. Видимо, мой ответ его удовлетворил. Но прошли еще долгие два года, прежде чем я получила приглашение приехать к профессору домой. В день поистине знаменательный – 23 июля 2007 года – в празднование положения честной Ризы Господней, мне посчастливилось увидеть потаенную пушкинскую реликвию, ту самую, древнюю серебряную ладанку с гравированным на ней Всевидящим Оком, и более того, приложиться к святыне. В обычной московской квартире, на юго-западе столицы, отец Димитрий отслужил благодарственный молебен…

Духовный обет исполняется и ныне, в XXI столетии.

И не чудо ли, что священная реликвия, история обретения которой восходит к царствованию Михаила Федоровича, счастливо сохранилась?!

Но как оказалась пушкинская ладанка у московского профессора? Оказалось, что ее завещала профессору, своему родственнику по мужу, Наталия Сергеевна Шепелева, правнучка поэта.

Достоверно, – именно от Анны Александровны Пушкиной, внучки Александра Сергеевича, ладанка перешла к ее любимой племяннице, ведь этих двух замечательных женщин связывало не только кровное родство, но и духовные узы.

К сожалению, на исходе XX века со смертью ее последней владелицы Наталии Сергеевны Шепелевой, урожденной Мезенцовой, святыня покинула пушкинский род. Такова была воля той, что берегла ее многие годы от чужих недобрых глаз, – не продала, не отдала в музей, не потеряла… Носила святую ладанку на груди, не расставаясь с ней до самого смертного часа. Не суждено было Наталии Сергеевне (ее крестный – родной дедушка, генерал Александр Пушкин!) дожить до двухсотлетнего юбилея своего великого прадеда всего-то два месяца.

На ее долгую жизнь, – а прожила она девяносто пять лет, – выпало великое множество душевных потрясений.

Судьба испытывала Наталию Сергеевну на веру, как древнюю христианку. И не святая ли ладанка давала ей силы превозмочь все потери и обиды, оставаясь чистой и незлобивой душой?

Как согласуются с ее судьбой проникновенные строки Фёдора Тютчева:

Растленье душ и пустота,
Что гложет ум и сердце ноет…
Кто их излечит, кто прикроет? –
Ты, риза чистая Христа…

Не столь давно последний хранитель пушкинской ладанки умер. Святыня находится у его вдовы Лидии Алексеевны. Ныне в ее воле решать, – оставить ли дорогую реликвию в семье или передать в один из московских храмов, связанный с именем поэта. Возможно, в Богоявленский кафедральный собор, где на исходе XVIII века крестили младенца Александра, будущего русского гения. Или в храм Большого Вознесения у Никитских ворот, где венчался поэт со своей избранницей Наталией Гончаровой.

История человечества незримым образом отразилась в крохотной ладанке, как мир в капле воды. И верно, будет в том высшая справедливость, если пушкинская реликвия, свершив исторический круг радиусом в два тысячелетия, и вобрав в свою орбиту славные имена наследников державной фамилии и потомков русского гения, обретет свое вечное пристанище в святых стенах.

Божественные сближения

Удивительно, что свой последний рассказ «Фамильная легенда рода Пушкиных» Семен Степанович Гейченко, знаменитый «Домовой», хранитель Михайловского, посвятил истории святой реликвии. «И была та риза издревле в роде Пушкиных, и хранилась риза сия в дубовом сундучке, на котором было набито изображение креста и «Недреманное Око». <…> Только когда Александр Сергеевич умер, то по распоряжению жены его Наталии Николаевны и доброго друга его Василия Андреевича был изображен такой же крест и «Недреманное Око» на надгробном пушкинском белом камне, на котором они и ныне, и каждый, приходящий на поклоненье в Святогорье, видит сии святые знаки. А где сейчас сама риза – это тайна…».

Правда, Гейченко уверял, что раскрыл тайну: риза будто бы захоронена вместе с Пушкиным: «И теперь она лежит в святогорской земле, и будет лежать до окончания веков».

Конечно, дух бессмертен мой,
Но улетев в миры иные,
Ужели с ризой гробовой
Все чувства брошу я земные
И чужд мне будет мир земной?

К сожалению, Семен Степанович знал лишь отрывочные сведения о пушкинской частице Ризы Господней, называя их легендой, – истина откроется лишь после смерти этого замечательного человека, истинного подвижника.

Пожалуй, никто из поклонников русского гения не задавался прежде вопросом: почему на памятнике-надгробии поэту изображено Всевидящее Око? Символ всеведения и вездесущия, силы и света.

«Вот, Око Господне над боящимися Его и уповающими на милость Его», – сказано в Божественном Писании.

Христианская версия: Око, заключенное в треугольник, – символ Троицы! Всевидящее или Недреманное Око известно в русской иконографии с конца XVIII века. Изображалось на храмах и монументах: поэт мог видеть его на главном портике петербургского Казанского собора, на бронзовом барельефе пьедестала Александровской колонны.

Памятник Пушкину заказала петербургскому мастеру Пермагорову вдова поэта, на ту пору хранительница святой реликвии. Возможно, Наталия Николаевна, исполняя предсмертную просьбу мужа, настояла на изображении христианского символа на кресте, венчающем скромное беломраморное надгробие.

Всевидящее Око на серебряной ладанке и Око Господне, взирающее с пушкинского памятника в Святых Горах. Какая зримая и вечная связь!