—А подлая эта где, paзлyчница-то моя, злодейка? Подайте мне ее, —кричала помещица

Семейный портрет помещика, фото из открытых источников

Настоящие дворяне

В селе Знаменское жила чета помещиков Дукмасовых — Варвара Николаевна и Григорий Михайлович.

У них была огромная усадьба, которая отличалась от соседских домов прочностью и капитальностью. Все строения крестьянских изб стояли на каменных фундаментах, стены домов были сделаны из толстых брёвен, а во дворах сияла чистота и уют.

«Сам барский дом — обширный, с высокими, большими комнатами, наполненный прочной мебелью, чинно стоявшей вдоль стен;

всё было солидно, массивно в доме; даже половики, которые в обыкновенные, не парадные дни лежали вдоль всех комнат и коридора, поражали широтой и добротностью холста.

По этим половикам неслышными шагами бегали бесчисленные молоденькие горничные, девчонки-подростки, и скромно выступали степенные, приближённые к тётеньке женщины, заведовавшие кружевницами, ковёрщицами, вышивальщицами, и проч., и проч».

Но дело было даже не в этом уютном доме хозяйственных помещиков.

Крестьяне — богачи, дворня на коне

Дело в том, что у них и крестьяне жили припеваючи, и дворня, в ту пору самая забитая част крепостных, жила не только в господском доме, но для них Григорий Михайлович построил и свои избы, и даже дал им возможность разводить скот, и земли не пожалел одну восьмую десятины на каждую семью выделил.

Мужики же в селе помещиков Дукмасовых были настолько богаты, что могли позволить даже предложить помещику за свою семью приличные выкупы, в десять, двадцать тысяч рублей, но, похоже, барину это и не нужно было.

Не хотел он давать свободу, только из самолюбия крестьян при себе держал. Вот, мол, какой я помещик, вот такие у меня и мужики.

Бабка и дедка

Частым гостем своих родственников был мальчик Серёжа Терпигорев, который с необыкновенным восхищением вспоминал своего дедушку и любимую бабушку, а также их прекрасную барскую жизнь:

«Дедушка Григорий Михайлович, был высок ростом, худощав, сухого сложения; коротко, под гребенку, острижен; сед, с красным лицом, на котором торчал маленький, сухенький носик; все лицо бритое и оттого жесткое — я такого жесткого лица не знал другого.

Когда он нас целовал, то подставлял свою щеку, и я помню, какая она была сухая, черствая, с жесткими морщинами».

«Бабушка Варвара Николаевна, напротив, была от природы нрава необыкновенно вспыльчивого, горячего и необыкновенно подвижная.

Лицом же, сложением и вообще всем корпусом она походила на императрицу Анну Иоанновну на полтинниках и рублевиках.

Такая же полнота в груди, в плечах и такой же, как бы отуманенный сладкой задумчивостью, взор.

Росту она была среднего, блондинка, с переходом в рыжую, глаза голубые с поволокой, выражение которых часто менялось, смотря по тому, что она говорила».

Вот так описывал своих дорогих родственников Серёжа, который был частым гостем села Знаменского и его хозяев.

Ф Лакруа "Русская помещица"

Имение процветало, крестьяне и дворня были довольны.

Вот сейчас, мои дорогие читатели просто плюнут мне в лицо и скажут: «Фу…, ну, жили богато, крестьяне богатые, да и хрен с ними. Где главное? Где интрига? Зачем мы целых 1.5 минуты всю эту муру читали?

Стоп. Без паники. Сейчас всё будет. Я же написал в начале, что и у нашего «самого лучшего барина» был небольшой изъянчик…

Проказник дед

Однажды Серёжа отпросился у матушки и у дедушки на рыбалку с дворовым Никифором. Утром он встал пораньше, оделся и уже готовый вышел в парадную, где наткнулся на странную для него сцену:

«Дедушка вставал всегда рано, и зимой и летом в четыре часа, и в халате, с трубкой выходил в зал, где к этому времени на развернутом ломберном столе, покрытом белой скатертью, поставленном посередине комнаты, был приготовлен чай, кипел самовар, на блюдечке лежали ломтики лимона…»

«В этот раз я вышел в гостиную и увидел…

Дедушка, этот суровый человек, стоял в гостиной и держал за подбородок молоденькую какую-то горничную и что-то делал.

Потом дедушка потрепал ее по щеке и хотел было взять ее за maлию, как вдруг в это время заметили — он или она — меня, и все сразу переменилось…»

Тогда юный Сергей не придал этому особого значения и для себя решил никому про ЭТО не рассказывать.

Дед, понимая, что спалился, решил схитрить и сделал вид, что только что заметил мальчика, пригласив его выпить чаю.

«Я никому не сказал об этом в то время, боясь, как бы не перестали мне дозволять рано вставать и ходить удить рыбу...»

Маковский К.Е. "Женский портрет"

Очередной "залёт"

И как же так? Что так и было всё шито крыто, никто ничего и не узнал? А вот и нет. У любой сказки есть начало и конец. Сегодня спалился внуку, не факт, что завтра не увидит жена.

Так что, не переключайте, я продолжу…

Прошёл год, а вместе с ним снова наступило лето, и Сережа вместе с матушкой уже мчался в любимую деревню к обожаемым родственникам.

Вот только в этот раз всё было очень странно…

«Странным было уже то, что никто — ни дедушка, ни бабушка, ни Поленька, как бывало обыкновенно, не встречали нас в передней еще и даже никто не выглядывал из дверей зала».

Что-то произошло, решил Сергей, но так как детям тайны взрослых знать было не положено, взял свою сестру за руку и отправился гулять в парк.

Решив в будущем узнать, что же произошло в имении, они прогуливались в саду, пока не добрели до беседки, откуда слышался негромкий разговор няньки с другими женщинами:

«— Не догадывалась... не догадывалась, милая моя, — говорила нашей няньке одна из женщин, — до вчерашнего дня, до самого вчерашнего дня не догадывалась... А вчера вот и налетела...

И случилась беда нежданно-негаданно совсем. И никогда она раньше шести — семи часов не вставала, а тут вот ей как кто сказал словно, встала, сама, никому не говоря ни слова, накинула пеньюар, ножки в туфельки, вышла, глядит, а они в гостиной...

барин-то Верку-девку обнял, да так (женщина показала, как) взял ее за подбородок, по щечке и лacкаem...

Барыня постояла-постояла в дверях, силы-моченьки-то у ней не хватило, она вдруг вскрикнула слабым, странным голосом да шлеп об земь, в дурноте: припадок с ней сделался».

Вот это да, подумал внучек, про себя отметив, что ещё в прошлом году он такое уже наблюдал.

А женщина продолжала:

«— Ну, сейчас народ сбежался: Евпраксеюшка из зала…Лушка-девчонка...

Барин-то хочет к барыне подойти, взять ее за руку, а она этак (женщина показала, как) ручкой-то от него... показывает, дескать, не подходи ко мне, не прикасайся…

«Несите, говорит, меня в спальню, спирту мне подайте».

Принесли мы ее в спальню, положили на кровать, понюхала она это спирту и говорит: «А подлая эта где, разлучница-то моя, злодейка? Подайте мне ее...»

«…Верка стоит у кровати перед ней на коленях, приподнялась она немножко, да ее этак... этак... наотмашь (женщина показала опять, как) ручкой два раза по щеке:

«Барыней захотела быть?.. Да?.. Подайте сейчас сюда ножницы, косу ей отрезать, полголовы ей остричь...»

Принесли сейчас ножницы — косу прочь.

«Стригите голову ей!»

Стригут ей голову, а барыня-то сдержать не могут, значит, гнева, нет-нет, да и ручкой ее опять этак... этак...

«Сослать ее, говорит, сегодня же в дальний хутор, выдать ее там за самого последнего что ни на есть пастуха-дурака-старика, за свиньями чтобы там ходила».

Нарядили сейчас же подводу, посадили ее, и собраться не дали — марш в Семеновскую пустошь, на хутор...».

Помещичья идилия

Вот такая счастливая жизнь была у добрых помещиков Дукмасовых. Всё было в достатке, всего хватало, крестьяне, дворня, все самой лучшее. Просто деду иногда кроме хлебца булочку хотелось, а утром самое – то для адреналинчика.

PS. Григорий Михайлович ещё несколько дней ходил угрюмый и старался вида не показывать. Узнав, что Верку сослали в дальний хутор, усмехнулся и к себе пошёл. Наверно затеял что-то.