Россия забудет об агрессии, имперских корнях и перестанет рычать на соседей?

<hr style="box-sizing: content-box; margin-top: 1rem; margin-bottom: 1rem; border-width: 1px 0px 0px; border-right-style: initial; border-bottom-style: initial; border-left-style: initial; border-right-color: initial; border-bottom-color: initial; border-left-color: initial; border-image: initial; border-top-style: solid; border-top-color: rgba(0, 0, 0, 0.1); height: 0px; overflow: visible;"/>Молодое поколение борется за свою Россию, которой никогда не было.© Фото Александры Полукеевой, ИА «Росбалт»

Никита Строгов

Журналист
ИА «Росбалт»

Моя сознательная жизнь началась, когда Путин был уже у власти. До поры до времени я и мои сверстники не обращали внимания на госмашину. Но по мере того как бывший чекист постигал основы пропаганды и выстраивания авторитарной системы, мы постепенно учились замечать бреши в ее основе. Так и возник поколенческий разрыв, доведенный сегодня уже до крайности.

Нам по наивности казалось, что неустойчивая политическая конструкция долго не протянет, 2024 год завершит путинскую эпоху и страна наконец вздохнет — пусть поначалу с опаской и в полсилы. Теперь эти надежды как будто разбиты: «обнулился» не президент, а рядовой избиратель, окончательно утративший веру в значимость своего голоса. Многим теперь кажется, что крах режима станет возможен только после того, как его лидер уйдет на покой. 

Значит ли это, что мое поколение смирится? Не думаю. Я восхищаюсь, как отчаянно мои сверстники продолжают верить в прекрасную Россию будущего.

Причем метод борьбы неважен: кухонная дискуссия, фото в Instagram с отметкой «против» на бюллетене, одиночный пикет или полноценный активизм. Неравнодушие и сознательность — то, что отличает нынешнюю молодежь от более старших поколений.

Получается, что настоящее и грядущее — это не столько Путин, олигархия и репрессии, сколько жизнь вопреки им. Мое окружение не хочет бежать за границу, хотя трава у соседа зеленее. Не хочет оно и закрывать глаза на проблемы, сохраняя внутреннюю гармонию. 

Оно борется — точечно и часто робко — за свою Россию, которой никогда не было.

Которая забудет об агрессии, имперских корнях и перестанет рычать на соседей. Которая начнет уважать своих граждан и воплотит в себе принципы социального государства. Которая примет каждого, кто живет, выглядит и думает «не так»: от «косноязычного» мигранта до «слишком прогрессивного» представителя ЛГБТ.

Которая больше не будет искать врагов вовне, а особенно — внутри. В которой экстремистом больше не будут считать любого инакомыслящего. В которой не будет места силовикам, бесправию и номенклатурному мышлению. Которая будет свободной.

Примерно так молодежь, с которой я общаюсь, рассуждает о потерянном «золотом веке» Руссо и несуществующей родине — европейской, либеральной, антипутинской, просто другой. Утонув в грезах о прекрасном и окружив себя единомышленниками, условный миллениал или зумер пытается справиться с натиском Левиафана и несправедливости. Здесь, за редким исключением, нет стратегии и конкретики — лишь сплошная инфантильность. Но победить порой способна только слепая вера, без колебаний и сомнений.

И мы ждем своего часа. Каждый раз отчаянно верим, что очередной всплеск станет триггером к переменам: протесты против фальсификаций на выборах или возмущение делом «Сети» (организация признана террористической и запрещена в РФ — прим. ред.), или катастрофическое падение рейтингов президента и «правящей партии» на фоне жалких подачек Кремля в пандемию, или недовольство топорным переписыванием Конституции. 

Мы часто ошибаемся, ругаем себя за наивность — и продолжаем смотреть горящими глазами в будущее.

Но варясь, по сути, в собственном соку, молодые люди еще больше дистанцируются от реальности. Мыльный пузырь в итоге обрастает броней. Если все твои друзья проголосовали «против» — значит сторонников «за» быть не могло. Если уточка Медведева превратилась в насмешку и мем — значит никто не поддерживает Белый дом. Если пропагандисты опять топорно подтасовали факты — значит прокремлевская пропаганда больше не действует. Мы, как выразился господин Соловьев, «вечные два процента», которые не верят в ничтожность цифры и считают себя будущим России.

Не сказать, что это заблуждение. Падет ли режим из-за слабости президента, олигархической распри или социального бунта, все равно в конечном итоге страна обретет человеческое лицо именно благодаря молодежи. Эмигрируют немногие, а некоторые уехавшие обязательно вернутся. Патриотизм — анахронизм, но мы все же его впитали, причем не благодаря, а вопреки государственной риторике. И именно мы построим страну на тех нормах, которые сегодня кажутся нелепыми и преждевременными, но через десяток лет станут частью фундамента прекрасной России настоящего.