Почему РПЦ проигрывает мятежному младостарцу Сергию

Скандал в вокруг бывшего схиигумена Романова обнажил серьезные проблемы современного православия, считает религиовед Сергей Чапнин.

Религиозная жизнь полна скандалов и драм. На наших глазах продолжается мятеж схиигумена Сергия (Романова) в Среднеуральском женском монастыре, беззастенчиво бросающего вызов и патриарху, и главе государства. С корреспондентом «Росбалта» беседует издатель, журналист и церковно-общественный деятель Сергей Чапнин.

— Сергей Валерьевич, как вы оцениваете этот клубок событий вокруг схиигумена Сергия и его паствы?

 — Мятеж схиигумена Сергия (Романова) — это знаковое событие для Русской православной церкви. И рассказать о нем светской аудитории не так просто, как может показаться на первый взгляд. Сам отец Сергий — яркий образец человека, который пришел в Церковь на волне церковного возрождения 1990- х, и пришел довольно специфическим образом — через хозяйственную деятельность.

Он 13 лет провел в заключении, где последние годы строил православный храм на «зоне», был старостой и, возможно, прорабом. Пробовал учиться в семинарии, но после первого курса был исключен, пошел в монастырь в Алапаевске, но вскоре оказался в новом монастыре Святых Царственных Страстотерпцев на Ганиной Яме, где очень требовался свой «хозяйственник». Так он стал главным строителем этого монастыря — и получил и священный сан в 2001 году, и монастырь в управление.

Казалось бы, стремительная и вполне успешная карьера. Однако уже в 2005 году с монастыря его снимают, и формально он становится «просто духовником» женского монастыря. В 2011 году его отправляют за штат, а в 2020 году запрещают в служении.

Теперь важно поговорить о том, какой образ о. Сергия складывается в сознании православных. Во-первых, о. Сергий типичный неофит, то есть человек, который более- менее разобрался в обрядах и ритуалах, но практически ничего не знает ни о богословии, ни об истории церкви, ни о пастырском служении. Помимо обрядовой стороны, он хорошо знаком с православной мифологией. Его проповеди — довольно убогий набор идей. Призывы бороться за «чистоту веры» соседствуют с конспирологией и ковид-диссидентством, фантастические интерпретации исторических событий — с недоверием к церковной и государственной власти. Период неофитства может продолжаться и 5, и 10 лет, а в нынешних условиях, когда очень многие люди не хотят изучать свою веру, можно и на всю жизнь остаться неофитом. Напомню, о. Сергий не сумел окончить семинарию, не хотел и не мог учиться.

— Как же он тогда стал священником?

 — Ему просто повезло. Во главе одной из крупнейших епархий Русской Православной Церкви — Екатеринбургской, оказался митрополит Викентий (Морарь). И они с Сергием нашли друг друга: Викентию для нового монастыря на Ганиной Яме нужен был активный игумен, который мог бы сделать этот монастырь центром нового культа — почитания императора Николая II и членов Царской семьи. Культ к тому времени уже оформился, но своего «центра силы» у него еще не было.

Викентий делает Сергия руководителем монастыря и рукополагает в священный сан через четыре года после того, как Сергий освобождается из тюрьмы. Сергий (Романов) не просто неофит, он еще и преступник, который был осужден на 13 лет за разбойное нападение и убийство.

Действия митрополита Викентия — это не просто ошибка. С точки зрения церковного права — это преступление, за которое епископ может быть наказан. Человек, совершивший убийство, не может стать священником. И здесь возникает неудобный вопрос к Московской патриархии: почему такой человек почти 20 лет оставался в священном сане и руководил жизнью большого женского монастыря? Неуклюжие попытки оправдаться задним числом, мол, Сергий Романов умело скрывал свое прошлое, не выдерживают никакой критики. Конечно, все, кто был причастен к его карьере, хорошо знали его биографию.

Сам о. Сергий показал себя незаурядным стратегом, помимо мужского монастыря он практически сразу начал строить и женский монастырь. Он умело пользовался тем, что поток паломников на Ганину Яму рос год от года, и агитировал женщин идти спасаться монастырь в честь иконы Божьей Матери «Спорительница Хлебов». В итоге он собрал огромную женскую общину — в несколько сот человек. Это его основной ресурс и главный козырь.

Именно поэтому церковные власти боятся с ним связываться. В условиях конфликта несколько сот монахинь твердо заявили, что остаются на его стороне. И оказалось, что епархии не по зубам такой мятежный монастырь. Слишком уж он большой. Епархии приходится действовать очень и очень аккуратно.

Парадоксально, но, оставаясь неофитом, Сергий получил авторитет старца, то есть человека, который имеет право и власть руководить духовной жизнью других людей. Он оказался сильным харизматическим лидером, привлекшим к себе довольно известных людей, среди которых одно время была депутат Госдумы Наталья Поклонская, работники прокуратуры и военные, актриса Мария Шукшина и другие.

Типологически конфликт между о. Сергием (Романовым) и митрополитом Екатеринбургским Кириллом — конфликт между иерархическим и харизматическим авторитетом. Говоря современным языком — между епископатом и старцами. Эти конфликты известны давно, с первых веков христианства, но есть и новые обстоятельства.

У церковной иерархии сегодня авторитет чисто административный. Среди сотен епископов практически нет ни авторитетных духовников, ни ярких проповедников, ни талантливых богословов. Епископы — это чиновники, в руках которых сконцентрирована огромная власть. Все чаще приходится слышать, что священники сегодня находятся в рабстве у епископов. Насколько велика власть над их жизнью, оказавшаяся в руках епископата.

А старцы-духовники имеют авторитет особого рода: они помогают людям! Сергий по-своему великолепно поступил, что брал в свой монастырь одиноких матерей с детьми. В сложной ситуации он помогал тем, кто оказался в беде, не только молитвами, но и практически. И поэтому на Урале он сейчас «старец № 1». Он знает это и чувствует себя довольно уверенно.

— Что можно предвидеть?

 — Если говорить о будущем, то главный вопрос — это вопрос о расколе. Насколько Сергий (Романов) готов себя противопоставить епископату РПЦ? Готов ли он уйти из РПЦ и присоединиться к какой-то неканонической группе или даже основать что-то свое?

Мне кажется, что Сергий не хочет никуда уходить, он очень хочет остаться в РПЦ. Но он уже лишен сана, он не может больше совершать богослужения и быть духовником монастыря. Более того, он показал себя нелояльным не только патриарху и своему епископу, но и современному российскому государству. А в нынешней церковной системе координат это самое страшное. Отказ от патриотической позиции и лояльности российской власти рассматривается практически как ересь!

Трудно представить, что ему может быть возвращен священный сан, но сам он, безусловно, на это рассчитывает.

Сейчас ситуация замерла. Думаю, будет так: кто первым начнет активно действовать, тот и проиграет, поэтому выжидательная позиция обеих сторон понятна.

Обострение ситуации может быть вызвано только вмешательством государства. Оно может поинтересоваться, на каких основаниях в монастыре живут дети. Органы опеки заходили, но нельзя сказать, что интересовались серьезно. А теперь могли бы изучить этот вопрос основательно. Но пока непонятно, нужно ли это государству, и захочет ли оно лезть в этот улей.

Если Сергий уйдет в раскол, то большую часть своих «духовных чад» он потеряет. Может ли он присоединиться, например, к старообрядцам? Не исключено, однако маловероятно: у Сергия, как у совершенно советского человека, одна мифология, а у старообрядцев совсем иная. Вряд ли они захотят, чтобы в их составе появился монастырь с таким гипертрофированным культом императорской семьи. Вот если Рюриковичи — то да, а Романовы — нет.

Круг Сергия — это консерваторы и радикальные фундаменталисты. Старообрядцы — тоже консерваторы. Но богословие у нас в упадке, им мало кто интересуется. Место богословия в церкви заняла история. У Сергия легитимация идет от почитания последнего периода Российской Империи, прежде всего, культа Николая II, а у старообрядцев это более ранний период — да, недоверие к современному государству, но Золотой век лежит глубже, в допетровской Руси.

— Политика здесь как-то замешана?

 — Да, политический фактор оказался ключевым. Займись о. Сергий критикой патриарха и епископата, это еще было бы терпимо, и даже умеренная критика государства не вызывает раздражения. Месяц назад в Боголюбском монастыре тихо скончался архимандрит Петр (Кучер). Он тоже был фундаменталистом — выступал против ИНН и новых паспортов, обвинял государство в стремлении спрятать своих граждан в электронный концлагерь и тем приблизить конец света. Это все не о. Сергий придумал, и до него православные увлекались конспирологией. Но этих православных конспирологов особо не трогали.

До последнего времени и о. Сергия не трогали. Ситуация резко изменилась после того, как мятежный игумен публично осудил действия и намерения российской власти. Установка очевидна: РПЦ должна оставаться полностью лояльной государству.

Кстати, экономический фактор тоже работает: было бы очень важно провести расследование того, откуда, собственно, у монастыря деньги. Насколько мне известно, крупных спонсоров у него нет. Но если сотня или полторы монахинь при переезде в монастырь продали квартиры и передали деньги о. Сергию, это как минимум сотни миллионов рублей, возможно, около миллиарда. При невысоких запросах и довольно убогих зданиях, которые мы видели на фото, такой монастырский комплекс вполне можно построить. Есть еще трудники — бесплатная рабочая сила, и помощь мелких бизнесменов.

— Передача квартир — это законно?

 — Закон не регулирует многих вещей, связанных с деятельностью религиозных организаций. И это сознательная позиция Московской патриархии: лоббировать сохранение невнятной ситуации с пожертвованиями. Да, человек может пожертвовать монастырю что угодно, в том числе и квартиру. Это очень распространенная практика по всей стране: думаю, тысячи квартир были переданы монастырям и приходам. Кто и как этими деньгами распоряжался, никто до конца не понимает. Я знаю случай в Москве, когда священник очень сильно пострадал за то, что ему прихожанка завещала квартиру. А в глубинке, никто и не следит.

В Среднеуральском монастыре живут монахини с онкологией, и отказываются от лечения, так как им важнее находиться рядом со своим духовником. Не совершает ли Сергий противоправных действий, когда больным оказывается ненадлежащая помощь? В какой мере это законно? Тоже открытый вопрос.

Мы знаем инициативу депутата Госдумы Евгения Марченко, который предложил Церкви спрашивать справки о судимости при рукоположении. Реакция главного юриста патриархии была очень жесткой: такой вопрос — вмешательство в дела церкви, которая отделена от государства.

— Про старообрядцев мы говорили. А вот можно ли провести параллель: Сергий (Романов) — Петр (Кучер) — и известные церковные консерваторы, такие, как протоиереи Димитрий Смирнов и Андрей Ткачев?

 — С Кучером общего, конечно, много. И Кучер, и Романов создали «под себя» не мужской монастырь, а женский, где лояльность духовнику и лидеру общины гораздо выше. Мужчине манипулировать женской общиной гораздо проще. В ядре таких сектантских образований находится консервативный, фундаменталистских взглядов духовник, вокруг которого формируется сравнительно большая женская община и на чуть большем удалении — сообщество «духовных чад».

Почему они не выходят и не создают свою церковь? Оказывается, это выгодно. Их никогда не осуждали. Был один документ 1998 года, в котором церковь осудила младостарчество (феномен такого духовника-неофита), но сегодня об этом документе практически не вспоминают.

Что касается Смирнова и Ткачева — это немного иной феномен публичных спикеров. Такие «церковные шоумены» работают на очень широкую публику и фактически превратились в фабрику по производству мемов.

У о. Димитрия Смирнова есть большая приходская община, но все-таки они живут «в миру», самостоятельно, и личный авторитарный стиль о. Димитрия не проецируется полностью на жизнь его прихожан. А у о. Сергия очевидна предельная жесткость идеологических установок и очень суровый контроль: члены общины должны постоянно проходить экзамен на лояльность «великому батюшке».

— Действительно ли он верующий?

 — Да, безусловно, верующий: харизматический лидер обязан иметь веру, иначе он не будет убедителен. Только во что он верит? Мы не слышим, да, думаю, и не услышим его богословских высказываний, но если поговорить с ним всерьез, я уверен, это будет неправославное исповедание веры.

В том-то и беда, и главная проблема православия сегодня. Сталинизм, тоска по монархии, жесткое духовное руководство и конспирологические идеи — все это стало частью массового народного православия. Люди, богословски образованные, видят этот страшный винегрет — и приходят в ужас. Но так получилось, что вот этот ужас… и есть православие. Богословская тематика, заповедь о любви к ближнему — все это ушло из повседневной православной жизни, на их место пришли исторические мифологемы, конспирология, ненависть к врагам…

На высоком церковном уровне, фундаментализм, борьба за чистоту веры, которая была в прошлые века и исказилась в нынешнем, сейчас очень силен и в Греции, и у католиков. И среди православных общин США тоже поднимается это знамя. Не исключаю, что через несколько лет мы увидим некий международный альянс православных фундаменталистов.

Беседовал Леонид Смирнов