Интервью с религиоведом и публицистом Романом Лункиным

Интервью с религиоведом и публицистом Романом Лункиным

Роман Николаевич, расскажите немного о Вашей научной деятельности. 

Я занимаюсь религиоведением и социологией религиозной жизни России. Главная специализация – это полевые исследования и общение с верующими, лидерами церквей и религиозных организаций, а также чиновниками, которые занимаются религиозной политикой. Кроме того, я занимаюсь публицистикой и являюсь ответственным редактором журнала «Религия и право» и редактором сайта «Славянского правового центра». Являюсь социологом и публицистом. Я - кандидат философских наук, защищал диссертацию по развитию пятидесятников в России в Институте философии РАН. Научным руководителем был академик Лев Митрохин, который написал книгу о баптистах, и был одним из активных участников исследований, которые проводились еще в советский период. Один из ключевых проектов, в которых я участвую – это проект Энциклопедии современной религиозной жизни России. Руководитель этого проекта – социолог религии, Сергей Филатов. В рамках этого проекта, с конца 90-х гг., мы посетили 70 регионов России и издали энциклопедию, которая состоит из двух частей, первая касается, собственно, современной религиозной жизни и посвящена самым разным конфессиям в России, вторая - это атлас религиозной жизни по разным регионам. Мы сейчас занимаемся переизданием этого атласа, а, также, проводим экспедиции в разных регионах России. Приезжая в определенный населенный пункт, мы идем сразу в администрацию, к епископу, к пасторам или священникам. Я как раз специализируюсь, по большей части, на протестантских церквях.

Это был сознательный Ваш выбор или просто так получилось?

Это был сознательный выбор, поскольку я давно занимался историей церкви. Дело в том, что мое основное образование – историческое, я закончил исторический факультет МГУ. Учился на кафедре древнего мира, где изучал раннее христианство. Но, после окончания университета в 1998 году, я решил заняться современной религиозной жизнью, и, безусловно, меня привлекла новизна и духовная открытость евангельского движения и протестантских церквей. В тот период, для российского общества это была уникальная и совершенно новая вещь, в то время никто не знал, какие есть церкви, движения, а их были десятки и даже сотни самых разных направлений. Я сам – православный человек, но, при этом, воспринимал и воспринимаю эту свою работу как приобретение духовного опыта, поскольку, в какие-то периоды, особенно во время наших экспедиций, я больше посещал богослужения баптистские, харизматические, пятидесятнические, чем православные. Это действительно было поразительно, особенно то, как совершается проповедь в евангельской церкви, насколько открыты верующие и их пасторы к общению, по крайней мере, по сравнению с православной церковью, для меня это был определенный контраст. Я увидел большую доброжелательность и желание общаться.

Сейчас, во многих учебниках по религиоведению, евангельских христиан-баптистов, пятидесятников, харизматов и пр. относят к сектам. С Вашей точки зрения, это оправдано?

Во-первых, не очень понятно само определение слова «секта» и как оно используется. С одной стороны, в науке есть представление о том, что такое секта. Секта обозначает группу, которая отделилась от какого-то большого движения, например - от Русской православной церкви.

Что касается использования слова секта по отношению к различным протестантским течениям, то, безусловно, это совершенно неправомерно, в том числе и потому, что используется это понятие довольно некорректно и в оскорбительном духе. Например, что касается баптистов, – с одной стороны, многие православные не считают баптистов сектой, либо считают сектой, но не зловредной, которая существует в России уже довольно давно, к которой привыкли и которая не занимается прозелитизмом.

Но, в рамках антисектантской работы, сектоведы занимают такую позицию, что если не договориться с баптистами, например, чтобы бороться вместе против пятидесятников, то тогда уже и баптистов нужно будет называть сектой и бороться с ними тоже. С такой точки зрения, баптисты тоже попадают под определение «секта» и их причисляют ко всем остальным - пятидесятникам, свидетелям Иеговы, саентологам, мормонам.

Получается, мы разводим понятия – «баптисты» и «все остальные»?

Ну да, в рамках борьбы с сектами, довольно часто происходит такое разделение.

Вы с этим согласны?

Я с этим не согласен, поскольку все это – общепротестантское движение, только выраженное в самых разных направлениях.

С точки зрения светской науки совершенно бессмысленно относить какое-то протестантское движение к зловредному или незловредному и говорить, что пятидесятники – это секта, а баптисты – не секта. Все это, в общем, абсурдно, нелогично и не имеет под собой никакого основания.

Вообще, все эти стереотипы, которые касаются сект, это всё наследие советского прошлого. То есть все эти клише, которые используются против евангельских верующих, взяты из советской безбожной пропаганды против верующих. И, к сожалению, сами православные, часто используют именно советские штампы в своей полемике против протестантов.

Но это не имеет никакого отношения к реальности.

Часто конфессии делят на традиционные и нетрадиционные. Можем ли мы считать евангельские церкви традиционными для России?

Я полагаю, что в России - баптисты, пятидесятники, адвентисты и представители некоторых других направлений – это многообразное движение, и оно уже является национальным движением для России. Это укорененная патриотическая сила, которая имеет свои корни в культуре и является далеко не иностранной миссией, а, скорее, отражением общественных настроений и развития гражданского общества. Это движение, которое зародилось и выросло на наших землях, начиная с середины 19 века. Поэтому говорить, что это враги России, что это все к нам пришло с Запада, что оно не наше - совершенно абсурдно, поскольку сама история последних 20-ти лет показала, что это движение людей - героев веры, которые выживали в советское время, которые готовы были за веру идти на смерть. Это та сила, которая, после распада СССР, сумела занять определенное место в обществе, и, более того, развиться и стать новым феноменом в религиозной жизни России. В связи с этим, я удивляюсь, когда говорят, что американцы основывали наши протестантские церкви в России и что во всем виноват Запад. На самом деле, большинство пасторов российских церквей – это выходцы из Украины. Получается, это рука Украины, а не Америки сработала. Я вам скажу, что в Сибири и на Дальнем Востоке, где церковь развивается больше всего, еще в советское время было много выходцев из Украины, которые приезжали на работу. Там очень много людей с украинскими корнями и именно они составляют костяк протестантских церквей. Значит, нам нужно Украину винить в распространении евангельских идей, а не Запад.

Недавно прошла такая информация, что, по статистике, на Дальнем Востоке протестантов стало больше, чем православных. Как Вы можете это прокомментировать?

Это такое громкое заявление о том, что протестантов стало больше, чем православных, которое действительно производит впечатление. Но я бы сказал, что еще где-то после 2000-го года произошел определенный перелом - в Сибири и на Дальнем Востоке действительно протестантских общин стало больше, чем православных приходов. Это произошло еще 10 лет назад, хотя во всеуслышание об этом стали заявлять только сейчас. На Северо-Западе России, к примеру, в Калининградской области - протестантских общин тоже больше, чем православных приходов. Просто исторически, до 1985 года, там не было православной общины, была только община баптистов и пятидесятников. Там традиционными конфессиями являются баптисты и пятидесятники.

Но все в этом мире относительно, если смотреть правде в глаза, то в целом, российское общество также подвержено секуляризации, как и европейское. Поэтому люди равнодушны к вере в целом, они вообще мало ходят в церковь, более того, намного меньше, чем в Западной Европе люди знают, что такое церковная жизнь. Люди не знают как вообще ходить в церковь: что нужно ходить каждое воскресенье, что там нужно молиться. Прервана семейная традиция христианской жизни, которая во многом сохранилась в Западной Европе. Это всё потому, что в России были самые мощные антирелигиозные репрессии, более жестокие, чем в других республиках бывшего СССР. С этой точки зрения, получается вот что: в этом равнодушном обществе, большинство считают себя православными, при этом есть очень небольшой сегмент религиозной жизни, к примеру - 100 православных приходов и 150 протестантских, По большому счету, практикующие верующие этих приходов, составляют мизерный процент из числа жителей определенной области. В рамках этой организованной религиозной жизни, получается, что во многом протестанты составляют большинство. Но ведь реальное большинство – это люди нецерковные, многие из которых все равно считают себя православными и православная церковь опирается на вот это, фактически символическое большинство людей, которые, возможно, и не ходят в православную церковь вообще.

Ну и последний вопрос: какие вы видите перспективы евангельских христиан в России? Какое у них будущее?

Я думаю, что протестантские церкви уже играют большую роль в общественно-политической жизни страны. В России 2 млн. евангельских верующих, около 8 тыс. церквей и групп. Евангельское движение развивает и свои социальные проекты, и отношения с государством и обществом. Я думаю, что перспективы у евангельского движения в России самые радушные, потому что это движение будет расти численно и развиваться. Будет расти и влияние протестантов в общественно-политической сфере, от которого во многом зависит и распространение этого движения по всей стране. Это важно и для развития церквей, поскольку, когда церковь становится общественно значимой, когда заявляет о себе, тогда она выходит на первый план и на нее начинают обращать внимание, она становится центром социальной жизни. Я думаю, что Союз баптистов России, во время правления Юрия Сипко стал таким вот центром общественно-политической жизни страны и протестантского движения. Например, когда Ю. Сипко делал довольно смелые заявления по поводу государственной политики, а также давал оценку некоторым некорректным действиям РПЦ, то именно это привлекало внимание к протестантскому движению. И именно это стало показателем того, что у протестантов есть своя точка зрения, а у протестантских лидеров своя гражданская позиция. Я думаю, что именно такая вот активная позиция будет привлекать людей к церкви, поскольку церковь – это не только богослужения, не только молитва и проповедь, но это и определенная гражданская точка зрения, выраженная с христианских позиций. С другой стороны, есть другая модель отношений, которую исповедует Сергей Ряховский. Это более государственническая позиция, которая основана на более тесном сотрудничестве с государством и, в каком-то смысле, более отвечающая традициям российской жизни. Ибо любой церкви приходится быть лояльной по отношению к власти. Но евангельскому движению нужно будет осознавать свою ответственность и не поддаваться соблазну чрезмерного сотрудничества с государством, поскольку в России всегда такой соблазн будет.

Андрей Рябенко