Сказка № 2. Родина высокоинтеллектуальных гуманоидов

Жил-был на свете добрый молодец, ну, например, я. Дурак был с самого детства: всем верил, всем правду говорил, всё принимал за чистую монету, за всех заступался, и все ему морду били и обманывали.

Позвал доброго мододца отец и говорит: приводи сюда своих друзей, сколько на диван сядут, я буду вам книги читать. Может быть поумнеете. И стал делать. До семи-то годов много чего прочитал.

Пошли друзья в школу и разудивлялись. Трудно было опускаться до первого класса, потом до второго и даже до третьего – всё это они раньше и больше знали уже. Но перемогли под влиянием силы со стороны. Выучились. Стали самостоятельно мир изучать и свои выводы делать. И разудивлялись в ещё большей мере.

Все хотели в науку, а их туда не пускали. Всё спрашивали, а ты кто такой, а кто вы такие? Но перемогли. Научились отвечать под влиянием силы со стороны. И стали учёными. И вот тут-то их пути разошлись.

Один – академик, по кличке Серёга – Колесо, и второй член-корреспондент, по кличке Валера – Челюсть, укатили в Москву. Хорошо живут, ничего не делают. Окукливаются. Академик, правда, во власть пошёл, но и там зевает на весь зал. Срашно даже.

А третий добрый молодец работает. И перестал он говорить «мы», а говорит только «Я», поскольку коллектив тройственный рассыпался и надеяться больше не на кого, окромя себя самого. Да и докторскую он не сделал, всё больше друзьям помогал, жалел их больше себя самого.

Доработал добрый молодец до пенсии и сказал без обиняков самому себе: ну вас всех к черту, надоело всем помогать, пойду на хлеб и воду, лишь бы быть вне от этих дураков всех. Сказал и сделал. Стал дома изобретать. И наизобретался.

Увидел его один умный человек и сказал:

- Хватит спать, иди ко мне работать, будешь мне помогать и сам поумнеешь малость.

И пошёл добрый молодец, куда зовут, и попал опять в институт, и опять среди разных учёных оказался. Жуть кошмарная! Но перенемог под влиянием внешней силы.

Работает месяц, работает год, работает год и два месяца... Вызывает его заместитель директора, по кличке Баба Яга-тихосапа, и говорит:

- Ты что опупел? За год десять изобретений сделал. Тебе не стыдно? Ты всех наших завотделами в дураков превратил! Они по одному изобретению в год соображают, а ты, наглый, целых десять заявок отослал. Прекрати!

Засмеялся добрый молодец нехорошим студенческим смехом, не по-возрасту. Но перенемог под влиянием внешней силы. Успокоился. Стал изучать интеллектуальную историю родины. И разудивился крайне!

Оказывается, что всемирный интернетовский поисковик россияне изобрели! Да так изобрели, что сами напугались. Пришли к большим князьям с докладом – и больших людей напугали тоже. Один, самый смелый, говорит изобретателю:

- Ты даже блоху у любого чиновника в штанах найдёшь!! Нет иди-ко ты, молодец, от нас подальше; тебя тут сравнить не с кем, не сразу можно понять умный ты или дурак; иди-ко ты за рубеж к тем буржуям, у кого много денег, а у нас деньги – все насчету. Да и спокойствие нам дороже...

Выгнали. Не с кем было сравнить, никому умники не подражали... Значит не наши, а скорее всего – враги.

Погоревал добрый молодец, погоревал и дальше стал изучать. И опять разудивился крайне!

Оказалось, что и телевидение тоже кто-то из наших изобрёл. Все уже фамилию его забыли и тем более имя, а он-то всё равно наш оказался. И тоже выставили, признав в нём что-то не нашенское. Выгнали. Не могли его оценить. Не с кем было сравнить, никому не подражал... Значит не наш, а скорее всего – враг.

Погоревал добрый молодец, погоревал и дальше стал изучать. И опять разудивился крайне! Вспомнил, что лет двадцать пять назад (а может быть – и тридцать) приходил он в министерство здравоохранения. Они с другом предлагали организовать дистанционную медицинскую консультацию из Москвы и Ленинграда по всему Союзу на основе простых компьютеров.

Не оценили и даже оскорбили их с угрозами... дипломатичными, конечно, угрозами... до мордобоя-то дело не дошло. Но засомневались в благонадёжности сильно: вы, робяточки, наверно, от варягов сбежали к нам головушку-то нашу забивать. Это варяги-то, вечные разбойники, постоянно в российские цари метят! Триста лет под Романовыми жили, - точно также, как под мамаевой ордой три века маялись.

Загрустил добрый молодец сильно, низко голову опустил. Думу сильную думал и никак не мог понять: с какого же теперь дня считать следующие триста лет, пока родина его вынырнет из-под какого-нибудь ига и возродится как лебедь белая, свободная и чистая от дураков-учёных и воров - чиновников? И не знал, что думать далее... Тяжела была дума, видно не для его головы. Выпил он бутылку водки, отрезвел малость и уснул. Спал со слезой в глазу и гвоздём в мозгу, - уж больно больно было ему за его родину, втуне живущую по трёхсотлетнему циклу со стороны внешней силы без своих-то мозгов.

Проснулся добрый молодец, поплакал малость на трезвую голову, утёрся полотенцем с национальной вышивкой отсталых русских женщин и пошёл на работу. А на работе – один смех. Работает и смеётся. И никак не может остановиться... Плачет – но смеётся. И досадно так!

Есть на работе у него завотделом, по кличке Коршун. Взялся он молоко у коров анализировать. И зачем это ему – никто не знает. Коршуны молоко не пьют. Но ведь взялся же! У него большая научная задача есть – определить отличие молока из первой четверти вымени и второй...  из второй четверти – и третьей. И так по всему вымени пройтись с научными приборами. Но вот незадача – не хватает чувствительности приборов, чтобы разницу найти! Катастрофически не хватает чувствительности!! Уж как наша наука отстаёт в этих приборах – просто жуть. Ну никак, никакими приборами не могут отличить молоко из разных титек, хотя разница, теоретически, есть! 

Идея захватила умы в узком кругу и появилась на свет в виде изобретения (по титькам, конечно) с целью определения вкусности молока в каждой четверти вымени коров отдельно. В Департаменте по изобретениям идеей были напуганы, но патент выдали: «а черт его знает, вдруг там что-то есть! Не по вкусу, но есть! Тогда как будем?»

И все хорошо знали, что во Франции гораздо бережнее с титьками обращаются, и аппараты там более совершенные для доения коров... но решили...ведь надо же и свою науку развивать, не всё же подражать и подражать, аки обезьяны, этим французам. И так всю жизнь всем подражаем. А на дворе-то 21 век наступил совершенно неожиданно. Надо соответствовать!

Естественно, что у нас подход грубее, но зато практичнее: давай молоко и всё тут! Мы и доение производим интенсивнее, чтобы корова ничего от нас не утаила.

Подрос у Коршуна сын Коршунок и тоже титьками занялся. У него это наследственное. Но во-время всё же одумался и стал заниматься холодильниками, которых у нас в стране нет и не будет. Но занимается, на конференции ездит, что-то привозит и тайно рад. Дооокторррскую строчит... не просто так ездит и выступает. Надо же идти дальше ррродителя!

Встрепенулся добрый молодец от тяжелых мыслей, - ну куда же дальше-то идти?! А тут как раз сосед по комнате пришёл. Пойдём, - говорит, - в японский ресторан и поедим суши до отвала. Рыбы хочу страсть как!

И сказал добрый молодец соседу по комнате таковы слова:

- Да не спеши ты эту сырую рыбу жрать, в ней паразитов полно, тьма просто! В Японии рыбу вымораживают при 70 градусах холода, и долго вымораживают, чтобы паразиты погибли все. А в нашей стране таких холодильников вообще нет. Хоть год морозь, а паразиты не помрут. Иди и кушай своих паразитов один, без меня.

Обиделся сосед и ушёл рыбу сырую есть один.

А добрый молодец собрался со всеми своими горькими мыслями и пошёл в зоопарк. И только тут, по воле Божией, открылась ему великая тайна его великой перевеликой родины: у вольера с обезьянами радости его не было конца.

- Ну родные ж вы мои родственнички! Да как же я доволен-то вами! Откровенные вы очень и по-Божьему открытые! Приятно с вами рядом быть, зверухи вы наши неумытые! Ну чисто-пречисто учёные из нашего института. Все заняты и никакого смысла никто ни в чём не усматривает. Свобода мысли - полная и откровенная до прямого взгляда в лоб.

Отдохнул душой добрый молодец в зоопарке-то. Отдохнул истинно... и пошёл в церковь, чтобы поставить свечу за наш многострадальный народ, живущий по тайному, известному одному Богу, трёхвековому циклу восстановления мозгов своих неприкаянных от беспамятства.

О какой науке тут речь? Пустое всё.