Виктор Илюхин, таинственный незнакомец и судьба польских военнопленных

Выступая в Государственной Думе 16 июня 2010 г., Виктор Илюхин привлек к себе всеобщее внимание заявлением о сообщенных ему неким таинственным незнакомцем фактах изготовления в начале 90-х гг фальшивых архивных документов:

"По имеющейся информации, фальсификаторы технически исполнили сотни, тысячи фальшивых страниц, и они были размещены в архивных делах и документах"

Цель всей этой бурной деятельности, по словам Илюхина, заключалась в том, чтобы "опорочить советское прошлое".

Но к 1992 году советское прошлое давно уже было опорочено, отчасти по этой причине распался и СССР. Какой смысл было затрачивать такие усилия для достижения цели, которая к этому времени и так уже была достигнута?

Кроме того, вбрасывание тысяч фальшивок в архивы - занятие довольно бессмысленное. Архивные документы становятся достоянием гласности лишь после того, как их там обнаружат и опубликуют исследователи.

Какие-то документы они обнаружат через год, какие-то через десять или двадцать лет, когда их содержание давно уже утратит свою актуальность с точки зрения изготовителей фальшивок.

Технология разоблачения, продемонстрированная Илюхиным на всю страну, тоже выглядела довольно странно. Вместо того, чтобы показывать печати и чистые бланки документов, якобы использовавшихся при фальсификации, нужно было всего лишь сообщить что-то типа того, что в РГАСПИ, ГАРФ, РГВА или любом другом архиве в таком-то фонде, в такой-то описи есть дело номер такое-то, в котором на листе таком-то имеется фальшивый документ под таким-то названием.

И каждый мог бы прийти в архив, обнаружить эту фальшивку и убедившись, что сообщаемые сведения верны, провести техническую и историческую экспертизу, которая подтвердит, что документ поддельный.

Вместо этого было продемонстрировано какое-то дело № 29 том 7, неизвестно из какого архива, с уверениями, что в нем якобы содержатся какие-то фальшивые документы, и всей этой конспирологии нужно было поверить исключительно на слово. Но фальшивые документы, согласно замыслу, должны были бы храниться в архивах, а не быть на руках, как в данном случае.

Свой рассказ о посетившем его таинственном незнакомце Илюхин дополнил следующей подробностью:

"В том числе он заявил, что непосредственно, вместе со своей командой, сфальсифицировал, если верить его утверждениям, там называемую «записку Берия» от 1940 года марта месяца. Он нанес на эту записку подпись Берия, одновременно на этой записке от имени Сталина, от имени Молотова, Маленкова были внесены еще и их фамилии" (на самом деле на записке Берии собственноручно расписались Сталин, Ворошилов, Молотов и Микоян, а Маленков в тот период ещё не был членом Политбюро).

Илюхина никто не просветил, что ещё за одиннадцать лет до визита к нему незнакомца были опубликованы воспоминания бывшего секретаря Горбачева Валерия Болдина, примкнувшего в августе 1991 г. к ГКЧП и по этой причине изгнанного потом из аппарата ЦК. В них, в частности, речь шла и об этой самой записке:

" Как-то перед одной из встреч с Ярузельским Горбачев дал срочное поручение:

– Принеси мне документы по Катынскому делу.

Я попросил срочно найти эти документы в архиве. Часа через полтора мне принесли два закрытых пакета с грифом «совершенно секретно» и припиской, что вскрыть их можно только с разрешения заведующего Общим отделом. Разумеется, и генсека, хотя это на пакетах и не значилось. Сам вскрывать пакеты я не стал.

– Нашел? – спросил Михаил Сергеевич, когда я появился в его кабинете.

– Не знаю, то ли это, – ответил я, подавая ему конверты.

Он вскрыл их, быстро просмотрел несколько страничек, сам запечатал пакеты, проклеив липкой лентой, и, возвращая их, сказал:

– В одном за подписью Берии речь идет об истинных фактах расстрела поляков в Катыни, а во втором – о выводах комиссии, работавшей после освобождения Смоленской области в годы войны и пришедшей к выводу, что это дело рук фашистов. Храните получше и без меня никого к ним не подпускайте. Слишком все это горячо.

Знаю, что позже о необходимости предать гласности все материалы Катынской трагедии в ЦК КПСС лично к Горбачеву не раз обращалась польская сторона, специально созданная совместная советско-польская комиссия, в которую входили от МИДа Л.Ф. Ильичев и от Института марксизма-ленинизма Г.Л. Смирнов.

Запрашивали документы В.А. Крючков, В.М. Фалин, но генсек-президент не реагировал на просьбы, и все обращения, записки на его имя остались без ответа, а Общему отделу он запретил выдавать эти документы. Более того, говорил сам и поручил сообщить польской стороне, что достоверных фактов о расстреле, кроме тех, что были обнародованы еще во время войны, не найдено. Горбачев был серьезно повязан этой ложью. И это, надо сказать, был еще не самый большой его обман, который он применял для введения в заблуждение нашего и мирового общественного мнения".

Судя по имеющейся на пакете с катынскими документами помете сотрудника I сектора Общего отдела ЦК КПСС В.Е.Галкина: "Получил от тов. Болдина В.И. документы в заклеенной папке вместе с конвертом вскрытого пакета за № 1, которая в тот же день сдана в У1 сектор в новом опечатанном пакете за № 1. В. Галкин 18.IУ.89г.", речь в воспоминаниях Болдина шла о встрече Горбачева с Ярузельским 28 апреля 1989 года.

То есть в апреле 1989 г. в архиве генсека спокойно лежала докладная записка Берии, повествующая об "истинных фактах расстрела поляков", которую, по словам илюхинского незнакомца, он со товарищи изготовил в 1992 году...

К 1989 году катынский вопрос в советско-польских отношениях уже назрел и перезрел. Воодушевленные проводимой в СССР политикой перестройки и гласности, поляки всё настойчивее добивались от советских властей объяснений по поводу судьбы своих почти 15 тысяч офицеров и полицейских, находившихся в лагерях для военнопленных в Козельске, Старобельске и Осташково до весны 1940 г., после чего всякий их след был утерян.

Трупы офицеров из Козельского лагеря откопали в 1943 году немцы, и советская версия по этому поводу вызывала у поляков, мягко говоря, большие сомнения, а почти четыре тысячи офицеров из Старобельского лагеря и свыше шести тысяч полицейских из Осташковского лагеря просто бесследно исчезли в 1940 году и никаких объяснений по этому поводу советские власти никогда не давали.

22 марта 1989 г. председатель КГБ СССР В.А.Крючков, министр иностранных дел СССР Э.А.Шеварнадзе и зав. международным отделом ЦК КПСС В.М.Фалин направили Горбачеву докладную записку "К вопросу о Катыни" в которой констатировали:

"Видимо, нам не избежать объяснения с руководством ПНР и польской общественностью по трагическим делам прошлого. Время в данном случае не выступает нашим союзником. Возможно, целесообразнее сказать, как реально было и кто конкретно виновен в случившемся, и на этом закрыть вопрос. Издержки такого образа действий в конечном счете были бы меньшими в сравнении с ущербом от нынешнего бездействия".

Но Горбачев советом коллег не воспользовался.

23 февраля 1990 г. В.М.Фалин пишет Горбачеву новую записку, объясняя, что ситуация фактически уже выходит из под контроля:

Уважаемый Михаил Сергеевич!

Рядом советских историков (Зоря Ю.Н., Парсаданова B.C., Лебедева Н.С.) допущенных к фондам Особого архива и Центрального Государственного архива Главного архивного управления при Совете Министров СССР, а также Центрального Государственного архива Октябрьской революции, выявлены ранее неизвестные материалы Главного управления НКВД СССР по делам военнопленных и интернированных и Управления конвойных войск НКВД за 1939—1940 годы, имеющие отношение к т.н. катынскому делу.

Согласно этим материалам, на начало января 1940 года в лагерях Главного управления НКВД по делам военнопленных и интернированных в Осташкове Калининской области, Козельске Смоленской области, Старобельске Ворошиловградской области находилось около 14 тыс.

бывших польских граждан из числа офицеров армии и флота, сотрудников полиции и жандармерии, военных и гражданских чиновников, различного вида агентуры, а также военного духовенства...

В апреле—мае 1940 года содержавшиеся во всех трех лагерях лица были этапированы в распоряжение различных областных управлений НКВД. Списки составлялись централизованно и имели общую систему нумерации, каждый из них включал в среднем 100 человек, поступали регулярно, иногда по 4-5 списка в день. Об отправке ежедневно докладывалось в Москву Из числа этапируемых предписывалось исключать агентов-осведомителей и лиц, представляющих оперативный интерес....

Перед началом акции было дано распоряжение о введении почтового контроля и об изъятии всей входящей и исходящей корреспонденции. Запрещалось давать какие-либо ответы на запросы о содержащихся в лагерях. Все лагерные сотрудники были предупреждены о «хранении в строгом секрете места отправки» контингента...

Лица, содержавшиеся во всех трех лагерях до апреля-мая 1940 года, в статистических отчетах в дальнейшем не фигурировали...

Таким образом, документы из советских архивов позволяют даже в отсутствие приказов об их расстреле и захоронении проследить судьбу интернированных польских офицеров, содержавшихся в лагерях НКВД в Козельске, Старобельске и Осташкове. Выборочное пофамильное сопоставление списков на отправку из Козельского лагеря и списков опознания, составленных немцами весной 1943 года во время эксгумации, показало наличие прямых совпадений, что является доказательством взаимосвязи наступивших событий.

На базе новых документальных фактов советскими историками подготовлены материалы для публикации. Некоторые из них уже утверждены редколлегиями и приняты в производство. Выход в свет планируется на июнь—июль.

Появление таких публикаций создавало бы в известном смысле новую ситуацию. Наш аргумент — в госархивах СССР не обнаружено материалов, раскрывающих истинную подоплеку катынской трагедии, стал бы недостоверным. Выявленные учеными материалы, а ими, несомненно, вскрыта лишь часть тайников, в сочетании с данными, на которые опирается в своих оценках польская сторона, вряд ли позволит нам дальше придерживаться прежних версий и уклоняться от подведения черты. С учетом предстоящего 50-летия Катыни надо было бы так или иначе определяться в нашей позиции.

Видимо, с наименьшими издержками сопряжен следующий вариант:

Сообщить В. Ярузельскому что в результате тщательной проверки соответствующих архивохранилищ, нами не найдено прямых свидетельств (приказов, распоряжений и т.д.), позволяющих назвать точное время и конкретных виновников катынской трагедии. Вместе с тем в архивном наследии Главного управления НКВД по делам военнопленных и интернированных, а также Управления конвойных войск НКВД за 1940 год обнаружены индиции, которые подвергают сомнению достоверность «доклада Н. Бурденко». На основании означенных индиций можно сделать вывод о том, что гибель польских офицеров в районе Катыни — дело рук НКВД и персонально Берия и Меркулова.

Встает вопрос, в какой форме и когда довести до сведения польской и советской общественности этот вывод. Здесь нужен совет президента РП, имея в виду необходимость политически закрыть проблему и одновременно избежать взрыва эмоций".

Поняв, что дальше отмалчиваться уже невозможно, Горбачев решил воспользоваться данным ему советом.

13 апреля 1990 г. было опубликовано Заявление ТАСС, в котором, в частности, говорилось:

"В самое последнее время советскими архивистами и историками обнаружены некоторые документы о польских военнослужащих, которые содержались в Козельском, Старобельском, Осташковском лагерях НКВД СССР. Из них вытекает, что в апреле — мае 1940 года из примерно 15 тысяч польских офицеров, содержавшихся в этих трех лагерях, 394 человека была переведены в Грязовецкий лагерь. Основная же часть «передана в распоряжение» управлений НКВД соответственно по Смоленской, Ворошиловградской и Калининской областям и нигде больше в статистических отчетах НКВД не упоминается.

Выявленные архивные материалы в своей совокупности позволяют сделать вывод о непосредственной ответственности за злодеяния в катынском лесу Берии, Меркулова и их подручных.

Советская сторона, выражая глубокое сожаление в связи с катынской трагедией, заявляет, что она представляет одно из тяжких преступлений сталинизма.

Копии найденных документов переданы польской стороне. Поиск архивных материалов продолжается".

Но о том, что в его архиве хранятся документы, раскрывающие механизм принятия решения о расстреле польских военнопленных, Горбачев скрывал до самого последнего момента, и передавая их Ельцину 23 декабря 1991 г., за два дня до своей отставки, сделал вид, что узнал о них только накануне.

Что касается Илюхина и его таинственного незнакомца, то тут можно лишь гадать, что это было. Трудно удержаться от предположения, что, возможно, это являлось попыткой скомпрометировать его деятельность в общественном военном трибунале по Путину, созданном т.н. Общероссийским офицерским собранием.

Расчет строился, вероятно, на том, что Илюхин обратится с просьбой о проведении расследования в Прокуратуру, там ему продложат представить свидетеля - этого самого незнакомца, а того и след простыл.

Илюхина публично поднимут на смех, СМИ это всё разнесут по стране и в общественном мнении сформируется представление об Илюхине как о человеке, которого нельзя воспринимать всерьёз.

Но осторожный Илюхин в Прокуратуру обращаться не стал, постепенно тема утратила актуальность и только воодушевленные всей этой историей сталинисты везде с тех пор рассказывают, что все документы, изобличающие деятельность их кумира, на самом деле являются фальшивками.

10 февраля 2011 г. Общественный военный трибунал, заслушав обвинительную речь Илюхина, огласил свой приговор Путину. Признав его деятельность несовместимой с национальными интересами страны, как носящую осознанно враждебный характер и причинившую невосполнимый ущерб внешней безопасности Российской Федерации, трибунал посчитал что она подлежит тщательному расследованию правоохранительными органами РФ и дальнейшей судебно-правовой оценке.

1 марта 2011 г. Илюхин направил начальнику Следственного управления ФСБ РФ В.М.Терехову свое заявление, в котором, рассказав о решении, принятом Общественным военным трибуналом по Путину, попросил рассмотреть вопрос о возбуждении в отношении него уголовного дела по признакам преступления, предусмотренного в т.ч. и статьёй 275 УК РФ ("Государственная измена").

На следующий день Илюхин обратился с письмом к действующему Президенту Д.А.Медведеву с предложением создать смешанную комиссию из сотрудников Администрации Президента РФ и депутатов Госдумы от фракции КПРФ, «Справедливая Россия» и ЛДПР для проверки обвинений, выдвинутых против В.Путина офицерским трибуналом и попросил проинформировать его о принятом решении.

Но проинформировать его, видимо, не успели, поскольку 19 марта он скоропостижно скончался.

Так как об общественном трибунале по Путину мало кто слышал, а активная деятельность Илюхина как оппонента официальной позиции российских властей по поводу расстрела поляков, напротив, была хорошо известна, популярность быстро приобрела конспирологическая версия о том, что Илюхин стал жертвой своих попыток отстоять правду о "Катыни".

По прошествии некоторого времени к ней добавилась ещё одна - что его смерть наступила сразу после того, как он выступил со своими разоблачениями по этому поводу, хотя на самом деле с того момента прошло уже девять месяцев...