Нацисты в богов не верили

Rami Yudovin

День Катастрофы в этом году выпадает на день рождения Гитлера. Фюрер лично не убивал ни одного еврея, но он основной виновник геноцида целого народа, который устроили все, кто боялся его, поклонялся и верил ему.
В глубокой древности жителей завоеванных городов приносили в жертву богам в благодарность за победу.
Кому в жертву принесли евреев и за что? Богу? Нацисты в богов не верили. А если бы и верили, какая разница между верующим и атеистом, если тот и другой убивает. Разница есть только между убийцей и жертвой...

Железные птицы над Освенцимом

Тощий реб Хаимка сидел на голой промозглой земле и смотрел воспалёнными, подслеповатыми глазами в мрачное, осеннее польское небо.

- Вус эрт зих(1), «мусульманин»(2)? – спросил точно такой же доходяга в полосатой робе и деревянных колодках на босу ногу.

- Ганц гут(3), - ответил высохший еврей, по виду дошедший до крайней степени истощения.

- Ганц гут, – усмехнулся Моткеле. – Мишу́гине(4). Высмотрел своего Го́теню(5)? Когда Он прилетит нас спасти?

- Он пришлёт своих мало́хим(6). Они прилетят на железных птицах, на крыльях которых звёзды Давида. Я их видел парящими над крышами бараков, над крематорием.

- Мишугине коп(7)! – рассердился Моткеле. – Почему шапку не снял перед охранником? Ты хоть и безумный, но аид(8). Больно было смотреть, как тебя лупцевали плётками. Как ты теперь на своём ту́хесе(9) сидишь?

- Э… Пустое это, Моткеле…

- Не называй меня так! – запротестовал узник Освенцима, бегло и испуганно вертя головой. - Забыл, что у нас теперь нет имён, а только номера.

- Я своё имя не забыл. И Бога своего тоже помню.

- Ну и где Он? Где? Видишь - черные столбы дыма? Мы в аду! Неужели ты этого ещё не понял, упрямый еврей? Мы все идём в геенну огненную, - прошептал А-10268.

- Мы – избранные! Жертва благоуханная, приятная Богу, - не согласился Хаимке.

- От тебя керосином пахнет и дерьмом, а не елеем. Тоже мне благоухание, - засмеялся еврей осколками зубов; золотые коронки, которыми он так гордился, вырвали почти сразу по прибытию, а предварительно гордость его выбили десятками ударов дубинок и сапог. – Ответь мне, ребе, за что нас судит твой Бог? Неужели твой Бог злой? А если так, почему ты, дурья башка, молишься Ему, даже постишься в Йом-Киппур. Люди здесь от голода мрут, а он постится. За что Он нас судит?

- Он не нас судит, а мир через нас.

Ангел смерти поспорил с Богом, вступятся ли гои за народ Его. Не побоятся ли Сатана? Готовы ли жизнью рискнуть, чтобы спасти евреев?

- Кранты миру, - развеселился Моткеле.

- Не знаю, может, десяток праведников и наберётся на каждый город, - закрыл глаза Хаимка.

- Десять праведников на миллион злодеев? Нет, ребе, говорю тебе, кранты этому миру. Но ему повезло, что Бога нет. Был бы, не допустил этого форменного свинства.

- Если нет Бога – нет и еврея, упрямый аид! А ты - есть, и народ наш есть. И никто его не уничтожит! – разгневался с виду покорный Хаимка. Откуда только силы у него взялись на гнев.

Звук колокола заставил их вздрогнуть.

- Пошли на построение! Только не вздумай падать! Слышишь, не вздумай падать, гордый еврей! А то вылетишь в трубу!

Через трое суток, уже совсем больного Хаимку повели самой страшной дорогой, тропой ужаса. Он подбадривал евреев словами из псалмов: «Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днем, язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень. Падут подле тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя; но к тебе не приблизится: только смотреть будешь очами твоими и видеть возмездие нечестивым».

Хаимка смотрел в небо, он искал железных птиц с шестиконечными звёздами на крыльях. Но никого не было. Может, нелётная погода?

«Я видел их, видел! Готеню…».

Хаимка упрямо остановился у порога, но нажали, толкнули…

*****

Старый еврей открыл почтовый ящик, достал газету. На первой полосе сообщали о трёх израильских самолётах, пролетевших на низкой высоте над кирпичными воротами Освенцима, над железнодорожными путями, с которых сходили узники, над рампой, местом селекции, над длинными бараками и над крематорием, через трубу которого ушёл его друг Хаимка.

«А ведь он всё верно увидел. Жаль, что ангелы опоздали на каких-то 60 лет», - вздохнул Моткеле и почесал руку с выцветшим номером А-10268.

1 Вус эрт зих? (как дела?)

2 Мусульманин (лагерное прозвище крайне истощённых узников)

3 Ганц гут (неплохо)

4 Мишугине (безумный)

5 Готеню (Боженька)

6 Малохим (ангелы)

7 Мишугине коп (безумная голова)

8 Аид (еврей)

9 Тухес (задница)