Трофим Лысенко и Николай Вавилов. Так кто же был прав?

В современном обществе благодаря многочисленным статьям в перестроечном «Огоньке» и фильму «Белые одежды», поставленному по одноименному роману Дудинцева, устоялось мнение, что Вавилов был генетик, а Лысенко – гонитель генетики. Однако это утверждение не имеет никакого отношения к правде.

А правда в том, что они оба признавали генетику и считали себя генетиками, и оба же с точки зрения современной науки в полном смысле этого слова генетиками не являлись.

И Лысенко, и Вавилов утверждали существование генома и законы наследственности.

Принципиально они расходились только в одном – вопросе о наследуемости приобретенных свойств.
Вавилов считал, что приобретенные свойства не наследуются и геном остается неизменным на протяжении всей истории своего существования. В этом он опирался на работы Вейсмана и Моргана (отсюда «вейсманисты-морганисты»). Лысенко же напротив утверждал, что геном может изменяться, фиксируя приобретенные свойства. В этом он опирался на неодарвинизм Ламарка.
Собственно, спор между «вейсманистами» и «неодарвинистами» был сугубо академическим. И это не был спор генетики с антигенетикой, это был спор между двумя направлениями в генетике.

Да, были неприятности у вейсманистов, только вовсе не потому что они были генетиками, а совсем по иной причине: сначала растрата государственных денег, а затем попытка наезда на своих научных оппонентов с привлечением зарубежных коллег. И сам конфликт в ВАСХНИЛ был спровоцирован именно ими, путем доносов. В то время, как современные научные исследования полностью подтвердили правоту Лысенко и ошибочность взглядов Вавилова. Геном действительно изменяется. И самое интересное, что это не имело никакого отношения  к судьбам этих двух ученых.

Вот, к примеру, что пишет Л.А. Животовский, сотрудник Института общей генетики им. Н.И. Вавилова РАН:
«Итак, единственное, что остается по обсуждаемой проблеме – это назвать вещи своими именами. А именно, гипотеза Ж. Ламарка о наследовании приобретенных признаков верна. Новый признак может возникнуть через образование регулирующих комплексов белок/ДНК/РНК, модификацию хроматина, или изменения в ДНК соматических клеток и затем передаться потомству». (Животовский Л.А. Наследование приобретенных признаков: Ламарк был прав. Химия и жизнь, 2003. № 4. стр. 22–26.).

Но вернемся к Трофиму Лысенко. За внедрение метода посадки картофеля верхушками клубней 22 марта 1943 г. ему была присуждена Сталинская премия первой степени. Он предложил следующее: использовать для посадки только глазки, в то время, как остальной картофель можно было съесть. Можете себе представить, что это значило в те голодные годы. Этот метод помог продовольственному обеспечению страны. То ли от одного клубня получить один куст картошки, то ли четыре-пять кустов. Есть разница?

В 1936 году Лысенко разработал способ чеканки (удаление верхушек побегов) хлопчатника и этот агротехнический приём, увеличивающий урожайность хлопка, во всем мире до сих пор применяется повсеместно. Кстати, изобретение лесополос тоже на его совести. Они до сих пор защищают посевы от суховеев.

Вот почему 10 сентября 1945 года Лысенко награждают очередным орденом Ленина «за успешное выполнение задания правительства в условиях войны по обеспечению фронта и населения страны продовольствием».

Слово наркому и министру сельского хозяйства СССР И.А. Бенедиктову: «…Ведь это факт, что на основе работ Лысенко созданы такие сорта сельскохозяйственных культур, как яровая пшеница «Лютенцес-1173», «Одесская-13», ячмень «Одесский-14», хлопчатник «Одесский-1», разработан ряд агротехнических приемов, в том числе яровизация, чеканка хлопчатника. Преданным учеником Лысенко, высоко чтившим его до конца своих дней, был и Павел Пантелеймонович Лукьяненко, пожалуй, наш самый талантливый и плодовитый селекционер, в активе которого 15 районированных сортов озимой пшеницы, в том числе получившие мировую известность «Безостая-1», «Аврора», «Кавказ».
(Бенедиктов И.А. О Сталине и Хрущеве. Молодая гвардия. 1989. № 4.).

Ну, и конечно, знаменитая «яровизация пшеницы». Для своего времени это была инновационная технология, позволившая значительно увеличить производство зерна и с успехом применявшаяся в течение двадцати лет.

Почему же в конечном итоге от нее отказались? А очень просто, по причине «чрезмерной трудоемкости». Любая технология когда-нибудь устаревает. Это совершенно нормально. Она делает свое дело и уходит, уступая место новым, боле современным технологиям. И не случайно в 1932 году Вавилов бросился в США докладывать на Международном конгрессе по проблемам генетики и селекции о новом революционном методе – яровизации:

«Замечательное открытие, недавно сделанное Т.Д. Лысенко в Одессе, открывает новые громадные возможности для селекционеров и генетиков… Это открытие позволяет нам использовать в нашем климате тропические и субтропические разновидности».
(Н. И. Вавилов, США, VI Международный генетический конгресс, 1932 г.).

Никто не говорит, что Вавилов был плохим человеком. Вовсе не за это он был арестован и посажен в тюрьму (а вовсе не расстрелян, как полагают некоторые). Проблема Вавилова была не в том, что он был генетиком (Лысенко тоже был генетиком, и это не помешало ему получить восемь орденов Ленина). И даже не в том, то он был неправ (в 1940-м это было еще не очевидно). Проблема была в нецелевом использовании государственных денег. Фактически процессы против генетиков начались с того, что были не выполнены заявленные группой Серебровского-Вавилова планы по выведению новых сортов в пятилетку 1932 – 1937 года.

Доносы на Вавилова поступали с начала 1930-х, никто им значения не придавал, подождем – посмотрим. В 1940-м стали спрашивать. Если на вложенный рубль принес, грубо говоря, три – молодец, получи орден.

У Лысенко с этим проблем не возникло, за то и ордена. Получил новые сорта, разработал технологии, внедрил, вполне понятный, подсчитанный экономический эффект. Достижения Лысенко – результат эффективной работы научного аппарата в кризисные периоды при решении важнейших народнохозяйственных задач. А у Вавилова возникли проблемы. Деньги потрачены, а отдачи никакой. Ни рубля. Ничего. То есть совсем ничего, кроме наблюдений за мушкой дрозофилой. Это конечно хорошо, но это вовсе не то, на что выделялись деньги.

20 ноября 1939 года Сталин, наконец, спросил: «Ну что, гражданин Вавилов, так и будете заниматься цветочками, лепесточками, василёчками и другими ботаническими финтифлюшками? А кто будет заниматься повышением урожайности сельскохозяйственных культур?».

А ведь Трофим Лысенко говорил об этом, неоднократно, уговаривал, увещевал: «Я неоднократно заявлял генетикам-менделистам: давайте не спорить, все равно менделистом я не стану. Дело не в спорах, а давайте дружно работать по строго научно разработанному плану. Давайте брать определенные проблемы, получать заказы от НКЗ СССР и научно их выполнять. Пути, при выполнении той или иной практически важной научной работы, можно обсуждать, можно даже по поводу этих путей спорить, но спорить не беспредметно».
(«Под знаменем марксизма», №11, 1939 г.).

Беда Вавилова была в несвоевременности. В каких-нибудь 1970-х годах он бы прекрасно получал премии и звания. Но для того чтобы финансировать сугубо теоретическую науку, без практической отдачи, требуются исключительно благоприятные условия, это мало кому по карману. Ни в 1930-х, ни в 1940-х таких условий конечно не было.

А самое интересное во всем этом знаете что? В то время, как соратники Вавилова во всю его топили, чтобы самим не утонуть, именно Лысенко отказался подписать на него показания. И он был единственным. Вот показания Лысенко:

«На заданный мне вопрос, что мне известно о вредительской деятельности Н.И. Вавилова по уничтожению коллекции семян в ВИРе, отвечаю: Мне известно, что академик Н.И. Вавилов собирал эту коллекцию. О том, что он уничтожал эту коллекцию, мне ничего не известно».

Из интервью И.А. Бенедиктова: «Когда арестовали Вавилова, его ближайшие сторонники и «друзья», выгораживая себя, один за другим стали подтверждать «вредительскую» версию следователя. Лысенко же, к тому времени разошедшийся с Вавиловым в научных позициях, наотрез отказался сделать это и подтвердил свой отказ письменно. А ведь за пособничество «врагам народа» в тот период могли пострадать люди куда с более высоким положением, чем Лысенко, что он, конечно же, прекрасно знал …».
(Бенедиктов И.А. О Сталине и Хрущеве. Молодая гвардия. 1989. № 4.).

Вот такая история. Правы, конечно, были оба. Просто одна правда была совершенно не ко времени.