ФИЛОСОФИЯ И МЕТОД

Часто, среди людей, бытует  мнение, что научные построения  могут быть внятны им лишь после долгой подготовки, тогда как философские построения могут пониматься людьми сразу и в специальной подготовке слушателя совершенно не нуждаются.  Поэтому многие люди мнят себя «понимающими» в философии, признавая с легкостью свое невежество в отношении научных знаний. Думаю, что стоит отказаться от этого обывательского мнения в отношении к философии. Понимание философии никогда не может быть эпифеноменальным,  оно всякий раз нуждается  в интенсивной умственной работе, в многочисленных специальных знаниях, а, частенько, и в особых экзистенциальных жертвах.

Моя статья вызвана к жизни обывательскими мнениями о философии в среде ученых, которые не всегда учитывают меру сложности философского труда. Но цель статьи гораздо шире, нежели борьба с некоторыми предрассудками научно-технической интеллигенции. Мы знаем, что философское предприятие по уровню сложности во много раз превосходит любое научное предприятие. Но много ли мы знаем о самой этой сложности? Организация философского предприятия пока еще мало прояснена, особенно, в сравнении с организацией науки, которой философы и методологи уделяют основное внимание. Цель данной статьи – не только еще раз напомнить о сложности философского предприятия, но так же принять посильное участие в оформлении такой мало разработанной области знания как философская методология.

Если мы попытаемся перечислить те предметы, к которым обращаются философы, то мы никогда не сможем остановиться в своем перечислении. Такой нехитрый мысленный эксперимент с перечислением показывает, что любой указанный нами предмет или был, или легко может стать предметом философского исследования. Получается, что предметом философского исследования может быть в принципе все что угодно. Значит, философская работа не определяется указанием на какую-либо особую предметную область, например, на нечто универсальное, наивысшее, чистое, глубокое, предельное и т.п. Философская работа, определяется, прежде всего, тем способом, каким философия обращается к предметам своего исследования. Для философии важно не то, к чему она обращается, а то, каким именно образом она это делает. Иными словами, для философской работы важен, прежде всего, метод. Я далек от мысли возвеличить метод философии за счет других необходимых элементов философского знания. Единственное, что я хотел бы подчеркнуть своими указаниями на метод – это акцент своего рассмотрения философского знания. Именно поэтому я считаю, что всякая философия – это есть, прежде всего, метод. И я рассчитываю в этой статье описать сложность организации философского метода, с тем, чтобы напомнить и о сложности всей философской работы в целом.  

1

Обычная философская работа начинается с трех изобретений: проблемы, гипотезы и метода. Постановка проблемы, выдвижение гипотезы и разработка метода – это исток всякой философской работы. В принципе, к этим изобретениям должен иметь отношение каждый философ. Очень редко, когда философ изобретает все сам.  Только крупные философы могут себе это позволить. Обычный философ опирается лишь на одно или два своих изобретения, восполняя все недостающие из корпуса философских знаний. Бывает и так, что философ обращается к традиционной для философского сообщества проблеме, разделяет чью-либо онтолого-гносеологическую гипотезу о приоритетах в познании и бытии, опирается на уже кем-то разработанный метод. В этом случае  масштаб его идей будет не очень велик. Но в данный момент меня занимает не определение масштаба того или иного мыслителя, а тот факт, что обращение к методу исходно предполагается в работе каждого философа, безотносительно к его величине. Философия -   если она лишена метода -  это уже не философия.

Западноевропейская  философская мысль (ведущая свое происхождение от древних греков) имеет  уникальную организацию знания, отличную, например, от «черной» или восточной философии. В состав западноевропейской философии с необходимостью входят такие компоненты как:

ü  философские сообщества

ü  проблемы;

ü  онтолого-гносеологические допущения;

ü  материал (события и факты);

ü  концепты (модели, схемы, решения);

ü  инструментарий (язык, методики, техники);

ü  логики;

ü  отчеты о результатах (тексты);

ü  предпочтения и т.п. 

Особое место в этом перечислении занимает философский метод. Каково же его место? С этим вопросом тесно связан другой вопрос о методе. Как известно, Гегель полагал, что философский метод — это форма самодвижения содержания мысли. Так что же такое философский метод?

Я начал с того, что тезиса, что когда философы что-то утверждают, то дело не в том, какие именно содержания,   истины и смыслы они защищают, а в том, каким образом  они это делают. Думаю, что это "каким образом" и является философией. Ее развитие  — это не  расширение тематического поля развитие, а прежде всего развитие ее метода. Метод занимает в составе философии ключевое место. Ведь именно  метод дает возможность философу  выбирать тактику и последовательность  теоретических разверток, цензуровать язык, методики и средства. При помощи метода  осуществляется общий мониторинг всех творческих усилий философа. Именно благодаря методу, идя вслед за развитием мысли философа (по его концептуальным содержаниям, по декларациям, свидетельствам и указаниям), мы можем проконтролировать это движение, удостовериться в его мастерстве, строгости и точности, в истинности и осмысленности сделанных выводов.

Использование метода в философии так же имеет свои особенности. Например, когда  метод дан, то он не может быть ограничен сферой своей первой применимости. Дело в том, что слепой автоматизм в следовании методу не имеет смысла. Следование методу в философии должно быть творческим, т.е. с обязательным отклонением от своего первого и всех последующих вариантов использования. Любое  следование методу — это всегда совершенствование и изменение философского метода. Творческое использование метода требует его постоянной самокоррекции, так как метод всегда содержит возможность самосовершенствования. Благодаря именно этому свойству метода философию вообще можно понять. Понимать, это и значит, проследовать за методом, повторить его, не повторяя.  Понимать философию, значит упражняться в искусстве владения ее методом.

Иногда думают, что метод в философии один. Конечно, это не так. Вера в единство и единственность своего философского метода — это обычный  слепой догматизм. Такая вера  закрывает возможность любого внешнего контроля, и, если гений мысли постулируется как несоизмеримый ни с чем, кроме самого себя, то значит, речь идет уже не о философии. Вряд ли такой догматизм в методе приемлем для философии. Но неприемлем так же и релятивизм в отношении метода. Уверенность в том, что философские методы несоизмеримы между собой - это  другая крайность, которой иногда легкомысленно следуют. Такая уверенность в несоизмеримости и равенстве методов философии обречена на бесконечную стагнацию. Она же никогда не может выйти за пределы самой себя. Даже если методы несоизмеримы, что вполне возможно, то их всегда можно поместить в такой контекст, который сделает их  соизмеримыми. И это случится не в силу  исследовательского произвола, а изначально допускается самим философским методом. А различие методов в статусе обусловлено тем, что устранение этого статуса метода уничтожит всякую коммуникацию внутри философского сообщества, что неизбежно коснется и самого релятивизма. Вот таковы самые общие особенности места метода внутри философского знания и особенности его использования.

Что же такое метод философии? Есть множество действий, которые считаются действиями ума (суждение, догадка, именование и т.д.) Часть таких умственных действий может служить по отношению к другим умственным действиям обязательством или предписанием. И если умственное действие является для всех последующих за ним умственных действий обязательством или предписанием, то в этом случае его можно назвать МЕТОДОЛОГИЧЕСКИМ. Это методологическое обязательство или предписание выступает по отношению к последующим умственным действиям программой их построения. Методологические обязательства или предписания, имеющие для умственных действий характер программ, всегда предполагают рефлексивную проработку. В этом нельзя не согласиться с Г. П. Щедровицким. Мера декларации, куража, риска в этих обязательствах или предписаниях должна быть четко зафиксирована. Иначе все последующие умственные действия окажутся слепыми и автоматизированными. Знания (рефлексия) о методических обязательствах или предписаниях (принципах, программах, правилах и т.п.) дают методологическим действиям обоснование и легитимацию, а главное — они позволяют эти действия развивать. Если дать самое общее определение метода, то методом я буду считать ту часть умственных действий, которая выступает в отношении к другим умственным действиям как принцип, правило и программа (построения, выполнения и развития). В этом смысле, развитие метода осуществляется всегда лишь в одном направлении, оно  развивается лишь вглубь самого себя.

Такое понимание позволяет нам не путать метод и средства.  Если мы чуть детальнее остановимся на взаимоотношения метода и средств, то сможем задать первичные представления  о философском методе. Иногда методологические действия могут терять свой статус и со временем переходить в разряд теоретических средств. Это происходит в том случае, если метод оказался в подчинении у другого метода. Тогда низший метод передает свои полномочия высшему методу и становится средством. Конечно, различие метода и средств является относительным. Оно относительно в том смысле, что М1 относящийся к С1, одновременно может быть С2 по отношению к М2, а свою очередь М2 может оказаться С3 по отношению к М3 и т.д.

(М3 – С3 (М2 – С2(М1 – С1))), где М –  метод, а С – средства.

Двигаясь по  пути рефлексивной возгонки, мы можем дойти до того момента, когда метод уже не может более выступать средством в принципе. На самой вершине пирамиды взаимосвязей средств и методов, метод оказывается основополагающим, с принципами, правилами и программой, на которых как раз и стоит вся пирамида умственных действий. Точку, на которой основывается вся цепь возможных умственных действий, я  и называю философским методом. Философский метод служит истоком всех умственных действий, которые выстраиваются в горизонте проблем, обсуждаемых философским сообществом, а также выдвигаемых онтолого-гносеологических  допущений.  Такой метод не только управляет всеми средствами философии, но так же осуществляет выбор самих  средств. Он же дает критерии, по которым можно оценить эффективность применения тех или иных средств, используемых в философии.

Теперь, когда введено предварительное представление о философском методе, можно обратиться к рассмотрению внутренних компонентов философского метода. Всякий философский метод содержит в себе самом русло собственного развертывания и развития. Обычно, русло, в пределах которого метод оказывается способным к изменению и развитию, именуют «стратегией» или «методологической программой». Если мы создаем специальные средства, знания и условия, для развития самого метода, оставаясь при этом в рамках самого метода (не нарушая его принципов и требований), то этим мы расширяем возможности метода и обеспечиваем прирост новых знаний. Побочным эффектом саморазвития метода оказывается возникновение сферы методологической работы и методологических знаний. А, в свою очередь, развитая философская методология уже позволяет корректировать и совершенствовать свой метод.

Специфика философских методов в том, что они всегда предельны в отношении любых умственных действий. Поэтому философские методы никогда не делятся на общие и  специальные методы, как это бывает в науке. Исходно, область их применимости потенциально бесконечна. Рефлексия при методологической работе в философии не знает никаких ограничений. Я уже отмечал, что развивать философию – значит, развивать ее метод. Метод для философии -  единственный и существенный результат ее работы. В науке дело обстоит иначе. В науке значение метода определяется значением  полученных результатов. Философия может быть похожа на науку только лишь в порядке оформления результатов. Но это внешнее, поверхностное сходство.

В составе философского метода я позволю себе выделить несколько важнейших его компонентов. Эти компоненты метода я выделил на материале ряда работ известных философов. Все эти компоненты являются необходимыми для существования любого философского метода.

Я думаю, что философский метод содержит в своем составе шесть основных компонентов: конструкцию, редукцию, деструкцию, дифференцию, верификацию и методологию. Что это за компоненты?

Первый компонент – конструкция. Конструкция — это используемая философом система обязательств по отношению к его образу действия, чувствования и говорения. Именно она призвана развивать онтолого-гносеологическое допущение (философскую гипотезу), которое изобретается философом, чтобы найти решение  проблемы. Конструкция – это важнейшая часть философского метода, его ядро. Обычно, это неизменяемая часть философского метода. Она, в свою очередь, включает в себя три неизменных компонента: программу, подход и правила.

Методологическая программа – это стратегия всего умственного движения философа, русло философской работы. Обычно его называют философским направлением. Например, трансцендентализм – методологическая программа по выявлению априорных условий возможности познания.  Методологический подход обычно представлен у философов группой взаимосвязанных принципов, которые как раз  и определяют всякий образ действия, чувствования и говорения.

Например, в философии марксизма такими принципами будут принципы материальности, детерминизма, развития, партийности и т.п. Есть такие принципы  в составе любого философского метода. Методологические правила – это система запретов, обязательств и предписаний, которая воплощается в философской работе. Количество правил обычно подвижно, но их присутствие в составе философского метода обязательно. Примером одного из правил может служить структуралистское введение в исследование бинарных оппозиций, с тем, чтобы их потом исключить или же знаменитая «бритва Оккама».

Вторым важнейшим компонентом философского метода является редукция. Редукция – это тот механизм упрощения, который использует философ, чтобы «показать все, через одно». Например, в структурализме, оппозиция мыслимого и мысли расщепляется до полного отказа от любого субъективного содержания, т.е. от социального структуралисты переходят к логическому, от логического, к биологическому, химическому и т.д. Редукция структуралистов расщепляет оппозицию мысли и мыслимого (ментальные структуры) до тех частей, которые уже не мыслят и не являются чем-то немыслимым. Редукция в составе философского метода - это механизм упрощения, к которому прибегает философ, чтобы наметить именно свой, уникальный путь развития философских допущений. В частности, в структурализме, предполагается исключение из работы всего того, что не относится к бессознательному функционированию всеобщих синхронных структур языка. Сведение всех отношений между феноменами к бинарной структуре (в основе которой лежит один отличительный признак, различие) как раз и развивает основное онтолого-гносеологическое допущение структурализма, смысл которого в том, что совокупность отношений между фактами или феноменами яснее, чем сами факты и феномены.

Третий компонент философского метода — дифференция. Это «игольное ушко» всякого метода. Например, все в том же структурализме, в оппозиции мыслимого и мысли различаются такие содержания, которые не могут быть сведены ни к априорному содержанию мысли, ни к чему-либо эмпирическому в опыте мыслимого. Несводимое для структуралистов - это структуры языка. Обратите внимание на то, что неуловимое отличие структурного от трансцендентального и эмпирического – это и есть главная визитная карточка структурного метода. Быть структуралистом — значит отличать структурное от трансцендентального и эмпирического. Дифференция, как компонент метода, придает философскому методу однородность и определяет всю стилистику философской работы. Видеть такие методологические различия, философскую дифференцию – это и значит, понимать философию.

Четвертый компонент философского метода — деструкция. Деструкция - это возвратное движение метода к своим собственным истокам. Благодаря ей философ осуществляет переопределение своего метода в соответствии с неким «первообразцом», исходной моделью. Так, например, М. Хайдеггер возвращается к «великим» грекам, как к образцу философичности, сути философии, к первому шагу философии. И эта его постоянная оглядка на греков и есть деструкция. Эта часть метода не столько обеспечивает методу его собственную идентичность (позволяет определить философу, находится ли его усилия в русле данного метода или  нет), сколько позволяет определить, имеются ли у метода возможности для роста и живо ли его существо. Деструкция возрождает метод всякий раз заново, после его сопоставления с собственной историей, с тайной его происхождения и становления. 

Четыре указанных компонента метода можно дополнить еще двумя, но работающими  на поверхности философии. Это такие компоненты как методология и методологический принцип (верификация).

Методология – это рефлексивная часть метода. Она отвечает в философии за интенсификацию метода. Например, когда К. Леви-Стросс полагает, что дискурс о мифе — это тоже миф, то этим он выдвигает требование, чтобы дискурс всегда принял форму того, о чем он сообщает. А за этим требованием следует отказ научности. Вся цепь разрывов между истиной и методом, между предметом и методом, между инструментом (средством) и методом и т.д. ведет развитие структуралистской методологии в сторону нейтрализации исходных оппозиций с одной стороны и нейтрализации их истории с другой стороны. Причем, все это осуществляется при помощи произвольно учрежденного окончательного проекта, созданного лишь всегда для данного конкретного случая. Это-то и есть, например, русло методологического развития структурализма. Всякий метод связан тем или иным методологическим руслом.

Хочу обратить внимание еще на то обстоятельство, что методология и изобретение метода – вещи не совпадающие. Одно дело, когда происходит изобретение метода, другое дело — когда приходится развивать методологию (специальное знание о методе). Нужна ли философии методология? Думаю, что она  нужна. Ведь, благодаря методологии метод может расширять сферу своего применения (напоминаю, что экспансия и интенсификация – его неизменные черты), повышать свою строгость и эффективность. Именно методология создает для развития метода необходимые условия, специальные средства, методики и т.п. И если работа по созданию таких условий ведется, то это значит, что в составе философии имеется методология. Особые условия, средства и знания для развития метода как раз и составляют содержание методологии. Иногда такое знание развито, а иногда свернуто в методе, но, тем не менее, всегда в нем присутствует. Не всякий метод имеет своим следствием развитую методологию и часто  бывает, что методологическое знание находится в самом зачаточном состоянии. Сейчас это стало серьезным недостатком для философских построений.

И, наконец, шестой компонент или последняя часть философского метода — это методологический принцип или «верификация» (по выражению Н. Аббаньяно). Так понятая верификация - это методологический принцип коррекции метода. Метод, чтобы быть методом должен быть корректируемым и проверяемым. Такой принцип - это способ внешнего контроля, за его собственным осуществлением. Как определить, проведена работа или нет? На это обычно указывает сам метод. Эта же часть метода отвечает и за философскую коммуникацию, она делает философию адресованной во вне. Философ обязательно снабжает свой метод способом внешнего контроля за строгостью и правильностью его использования. Лишь при наличии такого способа контроля можно говорить и о наличии в философии метода. Так, например, способ удостоверения и проверки метода у структуралистов принципиально эмпиричен. Метод структуралистов предполагает эмпирическую проверку и коррекцию. И если, открываются какие-либо новые факты, противоречащие выводам исследователя, или исследователь уличен в нарушении декларированных им правил, то ничто не мешает структуралисту отказаться от своих выводов в пользу новых. Особенность верификации структуралистской методы в том, что метод легко уступит свою любую содержательную часть, но лишь бы не утратить свое целое, сам метод.

Вот таких шесть компонентов философского метода я выделил, после того, как собрал сведения о том, как философы представляют себе философий метод. Каждый из указанных компонентов тесно связан с другими частями философского знания и другими компонентами метода.

2

Все философские методы можно поделить по присущей им доминанте. В самом общем виде существует три типа философских методов: развернутые по качеству и развернутые количеству, а так же свернутые. Имеются следующие философские методы: а) аналитические, т.е. развернутые и количественные; б) обобщающие, развернутые и качественные; в) интуитивистские, качественные и свернутые. Если в методе доминируют такие внутренние линии согласования частей как системность, фрактальность, тотальность и т.п., то говорят об обобщающих методах. Если в методе главную ценность составляет производимое им упрощение (т.е. исходное, первое, элементарное, простейшее), то тогда говорят о философской аналитике. Если в методе главная ценность - различимость (т.е. верность, зоркость, мера участия), то тогда говорят о методе интуиции.

Философия не только должна иметь метод, чтобы  избежать внешней диффузии. Она должна предоставлять методу в своем составе - быть на достойном месте. Философия должна быть согласована со своим методом. Если такое согласование не будет достигнуто, то вместо  философии мы получим псевдофилософию, метафизику или антифилософию.

Если, например, используемый метод в итоге будет отменять свое собственное применение, мы на выходе будем получать лишь скептическую философию. Если используемый метод будет в ходе его применения изменен так, что он не сможет сохранить свою идентичность, то на выходе мы будем получать эклектическую философию. Если используемый метод при своем применении остался неизменным во всех своих пунктах, то на выходе мы будем получать скептическую философию. Но скепсис как единственный результат работы, с его самоприменимостью, регрессом в бесконечность и перформативной противоречивостью может только имитировать философию, но не быть ей.

Если же метод в ходе своего применения изменен так, что разрушенным окажется его ядро, то такая измена приводит к возникновению еще одной псевдофилософии – эклектической философии. А если метод, в ходе своего использования, совершенно не изменяется, то это так же приводит к псевдофилософии – эпигонской философии. В такой философии выполняется одно «попугайство», повторы, без приращения нового знания. Метод, чтобы быть методом, в своем применении должен постоянно трансформироваться, обновляться.

Неправильные взаимоотношения метода и остальных частей философского знания приводит и к метафизике. Метафизика – неотъемлемая часть философии, так как ее регулярное изгнание и возвращение в философию – составляет основное содержание жизни философской мысли. Метафизику можно определить как серию несоответствий философии и метода. И если философские содержания поставлены выше философского метода, то философия теряет мобильность, способность к самоизменению. В этом случае говорят об академической (доцентской) философии или школьной метафизике. Ошибка школьной метафизики в том, что она философское знание ценит выше философского метода. Ошибка приводит к тому, что внешние педагогические задачи определяют развитие философского знания, а не имманентная логика его собственного саморазвития. А ошибка религиозной метафизики состоит в том, что не все содержания философского знания подчиняются философскому методу. Часть содержаний объявляется не имманентными философскому знанию, чем нарушается закон Спинозы, один из главных законов философии. Нарушение закона имманентности Спинозы часто превращает философию в религиозную метафизику. Если среди методов философии только один признается действенным, то это делает философию односторонней. В частности, такую односторонность придала западной философии метафизика «субъекта». Ошибка метафизики субъекта состоит в том, что одно из философских направлений мысли объявляет себя единственно возможным и признает только те методы, которые с ним согласуются. Отсутствие методологической толерантности (псевдоевроцентризм) приводит к бессмысленной конфликтной ситуации, решать которую можно лишь силовыми средствами, а не философскими. Но существом философии является безвластие и метафизика «субъекта» с неизбежностью уводит от философии. Всякая асимметрия во взаимоотношениях метода и философии, всякая неполнота охвата методом философских содержаний будет превращать философию в метафизику.

Сказывается на философии и отрицание значимости философского метода, отказ в философии от метода вообще. Это уже преобразует философию в антифилософию. Раздор между методом и философией так же может привести к антифилософии. Антифилософия – философия выставляющая себя под вопрос. Борьба философии и антифилософии – внутренняя пружина развития философской мысли. Но антифилософия – этот, прежде всего, отказ от философии во имя философии. Такой отказ есть и отказ от любой философской традиции, так как антифилософия живет лишь одним первым шагом. Когда наличие или отсутствие собственно философского метода никак не влияет на развертывание содержаний философии, то говорят о софистике. Софистика считает, что метод по отношению к философии всегда внешний. Поэтому его использовать можно, когда это выгодно, но когда это не выгодно, от него можно безболезненно отказаться. Использование метода в философии – это лишь политическая акция. Согласно софистике, развертку философских содержаний выполняет социальная и экономическая силы, реклама, легитимация, т.е. не философские имманентные содержания. Софистика считает, что метод по отношению к философии можно использовать лишь тогда, когда это выгодно, но когда это не выгодно, от него можно безболезненно отказаться. Использование метода в философии для софиста – это лишь политическая акция. Но тогда получается, что в философии все решает авторитеты, власть, финансы, обман, реклама. С этими ценностями философия перестает быть философией. Софистика противоречит безвластному существу философии в принципе. Когда же отрицают и значение метода в философии, а так же и само наличие в философии метода, то значит, речь идет о нигилизме. Философия для нигилиста – цепь крушений мысли. Если неудача философии неизбежна, то она никак не зависит от наличия метода. Если удачи нет, то и метод не работает. Короче, метод – это пустое. Что же тогда заставляет продолжать философскую игру? Только инерция? Нигилисты считают, что неудача – это единственная удача философии. Существо философии, понятое как неизбежный крах мысли, не зависит в своем существовании от наличия или отсутствия любого метода, внутреннего или внешнего. Нигилизм в философии полагает, что всякая позитивность метода в философии сомнительна, так как сама удача философии может быть лишь иллюзией. В этом нигилизм противостоит философии. Метод философии наоборот, позволяет философии быть вечной и позитивной. Именно благодаря методу в философии имеется преемственность традиций. Когда возможность имманентного метода философии не отрицается, но объявляется плюральной и неопределенной, то в этом случае говорят о философском релятивизме. С точки зрения релятивистов, у нас нет никаких особых оснований, чтобы отдать предпочтение философии с методом в сравнении с философией без метода. Философский релятивизм не отрицает позитивность метода философии. Он лишь полагает, что даже если метод и есть, то не ясно в чем он, собственно говоря, состоит. Неразрешимая неопределенность в отношении философского метода не позволяет релятивистам отдать предпочтение методически развиваемой философии перед иными формами философского творчества. Все допустимо и нет оправданий для приоритетов в философии. Но тогда ведь и сама мысль об отсутствии приоритетов не может быть приоритетной? Релятивизм прячет в себе абсолютизм, присущий философии. Релятивизм может сокрушать философию лишь при помощи ее самой, а, значит, он никогда не может ее проблематизировать. Если подвести итог всему сказанному, то можно понять, что даже если мы и допускаем рассогласование метода и других частей философии, то само это рассогласование должен так же допускать наш метод. Единство философии и метода – важнейший критерий выполненной  в философии работы.

Все замечания относительно философского метода, которые я собрал и кратко изложил, имеют для философов вполне тривиальный смысл. Но о них частенько забывают те, кто видят в философской работе один личностный произвол, с доступным для всех смыслом. Если же воспользоваться приведенной в статье структурой философского метода и применить ее для описания любой философской концепции, то каждый из нас откажется от требования непосредственной понятности философии. В этом случае вся сложность философской работы явит себя и потребует от нас кропотливого труда понимания, в сравнении с которым понимание научных содержаний покажется детской забавой.