Откровение мистера Генри

Вслед за 93-летней коронованной прабабушкой Лизой с вирусооткровением выступил и 96-летний патриарх мировой политики и peace-нобелиат мистер Генри. Тот самый, который Киссинджер. Его комментарий помещен в The Wall-Street Journal (WSJ):

Сюрреалистическая атмосфера пандемии Covid-19 напоминает о том, что я чувствовал, будучи молодым человеком в 84-й пехотной дивизии во время битвы на Арденнах.
Теперь, как и в конце 1944 года, возникает чувство зарождающейся опасности, направленное не против какого-либо конкретного человека, а наносящее удары случайно и с опустошением.
Но есть важное различие между этим далёким временем и нашим.
Американская выносливость тогда была укреплена конечной национальной целью.
Теперь в разделенной стране необходимо эффективное и дальновидное правительство, чтобы преодолеть беспрецедентные по своим масштабам и масштабам препятствия.
Поддержание общественного доверия имеет решающее значение для социальной солидарности, для отношений обществ друг с другом, а также для международного мира и стабильности.
Нации сплочены и процветают, полагая, что их институты могут предвидеть бедствия, пресекать их последствия и восстанавливать стабильность.
Когда пандемия Covid-19 закончится, учреждения многих стран будут восприняты как потерпевшие неудачу.
Является ли это суждение объективно справедливым, не имеет значения.
Реальность такова, что мир никогда не будет прежним после коронавируса.
Спорить сейчас о прошлом только затрудняет то, что должно быть сделано.
Коронавирус поражает беспрецедентными масштабами и свирепостью.
Его распространение является экспоненциальным: случаи в США удваиваются каждый пятый день.
На данный момент нет никакого лечения.
Медикаментов недостаточны, чтобы справиться с растущими волнами случаями (заболевания).
Отделения интенсивной терапии перегружены, находятся на грани и за пределами своих возможностей.
Тестирование неадекватно задаче определения степени заражения, а тем более обратного распространения.
Успешная вакцина может быть создана от 12 до 18 месяцев.
Администрация США проделала солидную работу по предотвращению немедленной катастрофы.
Окончательный тест будет состоять в том, можно ли остановить распространение вируса, а затем обратить вспять таким образом и в таких масштабах, которые поддерживают доверие общественности к способности американцев управлять собой.
Кризисные усилия, какими бы масштабными и необходимыми они ни были, не должны вытеснять насущную задачу запуска параллельного мероприятия для перехода к посткоронавирусному порядку.
Лидеры имеют дело с кризисом в значительной степени на национальной основе, но разрушающие общество эффекты вируса не признают границ.
Хотя удар по здоровью человека, будем надеяться, будет временным, его политические и экономические потрясения могут продолжаться в течение нескольких поколений.
Ни одна страна, даже США, не сможет с помощью национальных усилий победить вирус.
Удовлетворение потребностей на данный момент должно в конечном итоге сочетаться с глобальным совместным видением и программой.
Если мы не сможем сделать это в тандеме, мы столкнемся с худшим (из них).
Извлекая уроки из разработки Плана Маршалла и Манхэттенского проекта, США обязаны предпринять серьезные усилия в трех областях.
Во-первых, укрепить глобальную устойчивость к инфекционным заболеваниям.
Триумфы медицинской науки, такие как вакцина против полиомиелита и ликвидация оспы, или возникающее статистически-техническое чудо медицинской диагностики с помощью искусственного интеллекта привели нас в опасное самодовольство.
Нам необходимо разработать новые методы и технологии для инфекционного контроля и соразмерных вакцин для больших групп населения.
Города, штаты и регионы должны постоянно готовиться к тому, чтобы защитить своих людей от пандемий путем накопления запасов, совместного планирования и разведки на передовых рубежах науки.
Во-вторых, стремиться залечить раны мировой экономики.
Мировые лидеры извлекли важные уроки из финансового кризиса 2008 года.
Нынешний экономический кризис более сложен: сокращение, вызванное коронавирусом, по своей скорости и глобальному масштабу не похоже ни на что, когда-либо известное в истории.
А необходимые меры общественного здравоохранения, такие как социальное дистанцирование и закрытие школ и предприятий, усугубляют экономическую боль.
Программы также должны быть направлены на смягчение последствий надвигающегося хаоса для наиболее уязвимых групп населения мира.
В-третьих, защитить принципы либерального мирового порядка.
Легенда основания современного правительства — город-крепость, защищенный могущественными правителями, иногда деспотичными, иногда доброжелательными, но всегда достаточно сильными, чтобы защитить людей от внешнего врага.
Мыслители просвещения переосмыслили эту концепцию, утверждая, что цель легитимного государства — обеспечить основные потребности людей: безопасность, порядок, экономическое благополучие и справедливость.
Люди не могут обеспечить эти вещи самостоятельно.
Пандемия вызвала анахронизм, возрождение города-крепости в эпоху, когда процветание зависит от мировой торговли и передвижения людей.
Демократии мира должны защищать и поддерживать свои ценности Просвещения.
Глобальное отступление от баланса власти с легитимностью приведет к распаду общественного договора как внутри страны, так и на международном уровне.
И все же этот тысячелетний вопрос легитимности и власти не может быть решен одновременно с усилиями по преодолению чумы Covid-19.
Сдержанность необходима всем сторонам — как во внутренней политике, так и в международной дипломатии.
Приоритеты должны быть установлены.
Мы перешли от Битвы на Арденнах к миру растущего процветания и человеческого достоинства.
Теперь мы живем в эпохальный период.
Историческая задача для лидеров — справиться с кризисом и строить будущее.
Отказ (от этого) может поджечь мир.

Любопытный разбор сочинения мистера Генри сделал обозреватель ИА Regnum полковник запаса и доктор политических наук Павленко Владимир:

Как и Елизавета, Киссинджер говорит не столько о самой эпидемии, сколько о том, какими будут ее последствия для мира и мирового порядка. Но в отличие от британского монарха, которая нарисовала общую картину обывательского смирения перед лицом предстоящих человечеству испытаний, намекнув, что их будет много, и что они будут накатываться волнами, чередуясь с относительными затишьями, американский политик явно обращался не к согражданам/подданным, а к элитам.

Начинает он с аллегории, усмотрев связь нынешних событий с битвой в Арденнах в декабре 1944 года, и на правах ее участника приписывает американцам в тех событиях «выносливость», скрепленную «национальной целью». Символическая аллегория — вещь в политике серьезная, отсылающая к скрытым смыслам. Поэтому следует напомнить, что в Арденнах союзники от немцев огребли по полной, и, судя по сводкам американского командования тех дней, в которых постоянно звучала тема отката к Ла-Маншу, находились в шаге от полного краха. Спасли их две вещи. Во-первых, неопределенность целей немецкого наступления (есть версия, что остановились там, где было нужно, чтобы что-то очень важное вывезти, и задачу добить союзные войска не решили не потому, что не могли, а всего лишь перед собой ее не ставили). И, главное, ускоренное по «очень настоятельной», если не сказать нижайшей, просьбе Уинстона Черчилля, с которой он обратился к И. В. Сталину, наступление советских войск. Начав Висло-Одерскую операцию на две недели раньше срока, 12 января 1945 года, советское Верховное Главнокомандование ради спасения союзников согласилось действовать в невыгодных погодных условиях, которые ограничивали возможности советской авиации. Так что если продолжать «коронавирусную» аллегорию Киссинджера, то следует отметить, что американская «выносливость» тогда получила прочное внешнее обеспечение, так сказать, «золотое покрытие» в виде советской военной мощи. И спасением в Арденнах Вашингтон и Лондон обязаны прежде всего Советскому Союзу. Очень неудачный пример для апологии американского доминирования в постэпидемическую эпоху, который, помимо всего прочего, еще и ставит под вопрос репутацию Киссинджера как квалифицированного историка. Одно из двух: или «патриарх» выходит в тираж, или у него недостает аргументов, потому и занимается историческим мифотворчеством, по части которого американцы традиционно вне конкуренции. Да и привычный джокер куда-то испарился из рукава.

Понимая слабость или, точнее, неопределенность нынешних американских позиций, Киссинджер с помощью многоэтажного политеса прячет идеи сохранения глобального доминирования США под видом «объективных» перемен, после которых мир-де прежним не будет. И под этим прикрытием формулирует программу «перезагрузки» Америки, чтобы она смогла подогнать современное «разделенное», как он говорит, состояние под стоящие перед ней глобальные задачи и им соответствовать. Это ни что иное, как призыв, преодолев внутренние разногласия между «националами» Трампа и глобалистами Байдена путем списания последних («Администрация США проделала солидную работу по предотвращению немедленной катастрофы»), «остановить распространение вируса, а затем обратить вспять таким образом и в таких масштабах, которые поддерживают доверие общественности к способности американцев управлять собой».

Восстановление дееспособности США, тесно связанное с пролонгацией президентства Дональда Трампа, поддержанного обществом против глобалистов, — это, по Киссинджеру, необходимое, но недостаточное условие выхода из постэпидемического кризиса в пользу США и Запада. Так сказать, первый шаг. Второй, главный — параллельно с «кризисными усилиями» запустить «мероприятия для перехода к посткоронавирусному порядку».

Спекулируя на том, что ни одна страна, «включая США», не в состоянии бороться с вирусом в одиночку, Киссинджер мягко проталкивает мысль о том, что правительства государств, продемонстрировавшие слабость, выйдут из эпидемии ослабленными и с подорванной легитимностью. Если не получится их ослабить с помощью кризиса, вызванного вирусом, то «политические и экономические потрясения могут продолжаться в течение нескольких поколений». Совместив это «откровение» с «коронавирусным» выступлением Елизаветы, получаем следующую картинку. Пока государства не сдадутся и не проявят готовность «слить» свои суверенитеты в глобальных интересах, волны эпидемий — коронавируса или чего-нибудь похлеще — будут накатываться одной за другой, прерываясь на короткие передышки и отворачивая население от политики в пользу, по Елизавете, «тихого семейного бытия». Иначе говоря, замысел состоит в том, чтобы вся национальная тематика — патриотизм, историческая память, государственные интересы и т. д. — надоела людям настолько, чтобы утратить в их глазах всякую ценность, заставив принять в качестве новой ценности мировое правление и глобальную идентичность.

«Удовлетворение потребностей на данный момент должно в конечном итоге сочетаться с глобальным совместным видением и программой», — так у Киссинджера звучит этот бесконечно циничный императив, который живо перекликается с тезисом одного из идейных вдохновителей глобализации и расчеловечивания Герберта Маркузе: «Удовлетворение инстинктов обеспечивает контроль над личностью».

Предлагаемые Киссинджером «серьезные усилия» концентрируются в трех областях и, что очень важно, привязываются к опыту плана Маршалла и Манхэттенского проекта.

ДЛЯ СПРАВКИ:
План Маршалла (1948 г.), названный так по имени предложившего его госсекретаря Джорджа Маршалла, — это программа восстановления европейской экономики после Второй мировой войны, де-факто привязанная к планам европейской интеграции под эгидой США и в целом англосаксонских элит, подкрепленная рядом появившихся в то же время политических институтов: Западноевропейского союза (ЗЕС) с участием Великобритании (1948 г.), Американского комитета объединенной Европы (1948 г.), позднее преобразованного в Бильдерберг (1954 г.), а также НАТО (1949 г.). Понятно, что участие в интеграционном процессе, детали которого были разработаны еще в Третьем рейхе, в недрах СС и СД, стало условием распространения плана Маршалла на те или иные страны.
Манхэттенский проект — условное обозначение исследований и работ по созданию ядерного оружия, которые в США были запущены в августе 1942 года и завершились испытательным атомным взрывом в пустыне Аламогордо, американский штат Нью-Мексико, 17 июля 1945 года. Успех того испытания, приуроченный к началу Потсдамской конференции лидеров держав-победителей (2 августа 1945 г.), был призван оказать давление на СССР, поэтому он получил продолжение в атомных бомбардировках Хиросимы и Нагаски 6 и 9 августа 1945 года. В 1946 году в ООН был внесен так называемый «план Баруха», американская инициатива, разработанная олигархом и политическим кукловодом Бернардом Барухом, известным тесными связями в администрациях Франклина Рузвельта и Гарри Трумэна. План, ставший продолжением предложения ядерной монополии США, Великобритании и Канады, изложенного 5 марта 1946 года в Фултонской речи Уинстоном Черчиллем, за которым стояли Барух и его британский политический «двойник», барон и медиа-магнат Уильям Бивербрук, предполагал «международный контроль» над ядерной сферой, который предлагалось передать МАГАТЭ. Но учитывая, что агентство находилось под полным американским контролем, Советский Союз не принял «план Баруха» и предусмотрительно не стал ограничивать себя в ядерных разработках, что означало бы превентивное одностороннее разоружение перед американской ядерной угрозой и шантажом.

Поскольку и план Маршалла, и Манхэттенский проект, как мы убедились, являлись инструментами закрепления послевоенного американского лидерства — в экономической и военно-политической сфере — и были направлены против СССР, постольку апелляция Киссинджера к этим историческим примерам воспроизводит ту ситуацию, демонстрируя антироссийский вектор ее логики. Кстати, вряд ли случайно так совпало, что именно в эти дни европейские лидеры в режиме видеоконференции обсуждают программу преодоления экономического кризиса, которую глава Европейской экономической комиссии (ЕЭК) Урсула фон дер Ляйен называет «новым планом Маршалла». Если отбросить частности, то уже второй раз за последние годы Европу пытаются превратить в «четвертый рейх» и «централизовать» вокруг Германии, на которую собираются повесить европейские долги, передав ей фактическое управление Европейским союзом. Как и в 2012 году, когда главным толкачом аналогичной программы, связанной с выпуском «евробондов», выступал Джордж Сорос, так и от сегодняшних «коронабондов» Берлин всячески открещивается, но ему их усиленно навязывают. Комментарий Киссинджера в WSJ ясно показывает, в чьих интересах это делается.

Первая область, на которую указывает Киссинджер в своих рассуждениях о посткоронавирусном будущем, — «укрепление глобальной устойчивости к инфекционным заболеваниям». Ключевой фрагмент здесь: «Нам необходимо разработать новые методы и технологии для инфекционного контроля и соразмерных вакцин для больших групп населения». «Нам» — это США; следовательно, речь идет о том, чтобы посадить мир на «иглу» навязанных ему под эгидой ВОЗ американских средств профилактики. О том, что в недрах ряда структур, «отвечающих» за «проблему» народонаселения, проект депопуляции или радикального сокращения численности является приоритетным, а Киссинджер не раз говорил о себе как о «рокфеллеровском республиканце», понятно, куда он клонит. Вопрос эпидемиологической безопасности той или иной страны находится в обратно пропорциональной зависимости от использования американских разработок, в том числе вакцин. Спасают только собственные препараты!

Вторая сфера, озаботившая Киссинджера. США должны «залечить раны мировой экономики», разработав и внедрив меры, направленные на «смягчение последствий надвигающегося хаоса для наиболее уязвимых групп населения мира». Это означает, что Киссинджер рекомендует категорически отказаться от «плюрализации» экономических институтов и, отвергая и без того мифологическую «глобализацию для всех», настаивает на продолжении глобализации в американо-западных интересах, условием которой считает сохранение американского доминирования. Грубо говоря, это подкоп под Китай с его альтернативными международными институтами и проектами, вроде «Пояса и пути». А также подтверждение нынешнего статуса связки Банка международных расчетов (БМР) с МВФ и Всемирным банком как «мирового центробанка», при котором незападные участники «Группы двадцати», не входящие в учредители и совет директоров БМР, рассматриваются «странами второго порядка». В их числе и все пять членов БРИКС, включая Китай и Россию.

Третье, на что обращает внимание Киссинджер, и в чем он окончательно «снимает маску», — «защита либерального порядка», давно, заметим, обанкротившегося. «Глобальное отступление от баланса власти с легитимностью приведет к распаду общественного договора как внутри страны, так и на международном уровне», — угрожает «патриарх», призывая все стороны к сдержанности не только в международной дипломатии, но и (!) во внутренней политике. ПриХватизируя легитимность как эксклюзивную компетенцию пресловутой «американской исключительности», Киссинджер ставит «мировых лидеров» перед выбором — «справиться с кризисом и строить будущее» или «поджечь мир».

Именно на это хотелось бы обратить внимание волюнтаристских комментаторов, интерпретирующих статью Киссинджера как «руку дружбы», протянутую России и Китаю, которые, как вытаскивается из прежних его публичных выступлений, мыслятся «равноправными партнерами» в рамках глобального треугольника, составляющего основу «нового миропорядка». Ничего подобного! Рассматривать сказанное Киссинджером под таким углом — это его сознательно искажать, камуфлируя исходящие от него угрозы и убаюкивая общественное мнение подобно той лягушке, которую сварили, бросив в воду, нагреваемую по-фабиански медленно и постепенно. Киссинджер действительно совершает редкие вояжи в Москву и частые в Пекин, всякий раз интригуя и провоцируя разногласия между двумя ведущими столицами Евразии. Китай нужен Киссинджеру как экономический партнер США против России, а Россия — как военно-политический противовес Китаю. Именно такая схема американо-китайских и американо-российских отношений представляется Киссинджеру и тем кругам «конечных бенефициаров» глобализации «Pax Americana» инструментом разжигания и управления российско-китайскими противоречиями. Один раз, в 70-е–80-е годы прошлого века, «челночная дипломатия» госсекретаря Киссинджера не только на Ближнем Востоке, но и на Востоке в целом позволила США и Западу этой цели достичь. Другой раз, во второй половине 2010-х годов, такая попытка разбилась о совместную позицию Москвы и Пекина, которая кардинальным образом изменила течение и итоги рукотворного кризиса 2008−2009 годов, загнав олигархических хозяев Киссинджера вместе с манипуляторами из ФРС и американскими властями из стратегического наступления в глухую оборону.

Властвовать любой ценой — не подавляя с позиции силы, если ее не хватает, так с помощью хитрости и интриг, разводя и сталкивая всех вокруг друг с другом, — таков «месседж» Киссинджера, адресованный «мировым лидерам». И он полностью отражает образ мышления и кредо глобального господства англосаксонских концептуальных элит, за рамками которого будущего они себе не мыслят. Сегодня у России и Китая имеется уникальный, выстраданный всей историей наших отношений в Новую и Новейшую эпохи, шанс собственными усилиями «справиться с кризисом и строить будущее». И при этом не позволить «коллективному» Киссинджеру «поджечь мир», тихо и без резких движений сопроводив его в сугубые географические пределы, из которых западный экспансионизм вылупился на заре колониальной эпохи, и возврат в которые положит долгожданный конец его глобальным амбициям. И весь мир, наконец, вздохнет полной грудью, как в мае 1945 года.

Однажды у Генри Киссинджера спросили: — Что такое «челночная дипломатия»? Киссинджер ответил: — О! Это универсальный еврейский метод! Поясню на примере: Вы хотите методом челночной дипломатии выдать дочь Рокфеллера замуж за простого парня из русской деревни. — Каким образом? — Очень просто. Я еду в русскую деревню, нахожу там простого парня и спрашиваю: — Хочешь жениться на американской еврейке? Он мне: — Нахрѣна?! У нас и своих девчонок полно. Я ему: — Да. Но она — дочка миллиардера! Он: — О! Это меняет дело… … Тогда я еду в Швейцарию, на заседание правления банка и спрашиваю: — Вы хотите иметь президентом сибирского мужика? — Фу, — говорят мне в банке. — А если он, при этом, будет зятем Рокфеллера? — О! Это конечно меняет дело!.. И таки-да, я еду домой к Рокфеллеру и спрашиваю: — Хотите иметь зятем русского мужика? Он мне: — Что вы такое говорите, у нас в семье все — финансисты! Я ему: — А он, как раз, — президент правления Швейцарского банка! Он: — О! Это меняет дело! Сюзи! Пойди сюда. Мистер Киссинджер нашел тебе жениха. Это президент Швейцарского банка! Сюзи: — Фи… Все эти финансисты — дохляки или педики! А я ей: — Да! Но этот — здоровенный сибирский мужик! Она: — О-о-о! Это меняет дело!