«На Берлин!» Как готовился последний удар по Третьему рейху

Берлинская наступательная операция стала не просто «завершающим аккордом» Великой Отечественной войны, но и одним из наиболее масштабных среди ее сражений. О ней написаны целые тома как в беллетристическом, так и в мемуарном жанре, снято множество фильмов, и документальных, и художественных. Тем не менее, по сей день предпринимаются попытки подвергнуть ревизии оценку этой исторической битвы, представить ее не как образец полководческого искусства, а чуть ли не как провал тех, кто планировал и проводил штурм нацистского логова. Что ж, постараемся дать ответ на них.

Надо сказать, что среди расплодившихся в последнее время в огромных количествах как во всем мире, так и, увы, в нашей стране любителей применять к истории Великой Отечественной войны «новые трактовки» (как правило, заключающиеся в попытках принизить подвиг и победу наших дедов и прадедов), тема Берлинской операции особенно популярна.



Например, свидетели секты «трупамизавалили», стремящиеся любой ценой «доказать», что верх над нацистами мы одержали «непомерной ценой», с пеной у рта доказывают, что столицу Третьего рейха… вообще не нужно было штурмовать! «Окружили бы, блокировали – гитлеровцы бы сами сдались! Зато люди бы не погибли…» Примерно так звучит «аргументация» от тех, кто, не умея командовать даже отделением, берется судить о действиях генералов и маршалов.

Также весьма широкое хождение среди упомянутой выше публики имеют «достоверные свидетельства» относительно того, что взять Берлин Жуков мог еще в феврале 1945 года, причем «малой кровью», и совсем уже дикие выдумки вроде того, что «Сталин намеренно стравливал Конева и Жукова, сталкивая их лбами в Берлинской операции». По большей же части главная суть обвинений от разного рода «разоблачителей» сводится к тому, что брали город «как попало, без плана и стратегии», опять-таки прокладывая путь к победе «никому не нужными» жертвами. Что на это можно ответить?

Конечно же, правду. Заключается она прежде всего в том, что необходимость взятия Берлина именно Красной армией лучше всего обосновал премьер-министр Великобритании (и ни разу не друг СССР) Уинстон Черчилль в письме, адресованном президенту США Франклину Рузвельту. Сэр Уинстон считал, что овладение немецкой столицей «породит у русских ложное представление о том, что главный вклад в победу над нацизмом принадлежит именно им», а это, в свою очередь «создаст весьма значительные и серьезные проблемы в будущем». Вот шельмец, хоть и лорд! То есть главная роль СССР в разгроме «коричневой чумы» преувеличена и «ошибочна»? Очевидно, уже тогда британский премьер, в прозорливости которому не откажешь, предвидел наше «можем повторить»…

Намерения взять Берлин и «встретиться с русскими как можно дальше на Восток» присутствовали и у самого Рузвельта, отдававшего соответствующие приказы своим военачальникам. К счастью, большинство из них оказались реалистами и трезво оценили соотношение собственных возможностей и мощи РККА. Тем не менее, ни о каком отказе от штурма главного вражеского логова, равно как и о попытках взять его измором и речи быть не могло. Напомню, к моменту начала операции Вермахт располагал более 220 вполне боеспособными дивизиями и бригадами. Какая тут осада?! А уж если учесть, с одной стороны, стремление большинства руководителей Третьего рейха к примирению с США и Британией, а с другой планы наших «союзников» вроде операции «Немыслимое», в которой в качестве ударной силы против Красной армии должны были использоваться как раз капитулировавшие перед англичанами и американцами нацисты, то закончиться все могло совсем скверно. Берлин нужно было брать, и точка!

Разглагольствования о возможности овладеть городом на несколько месяцев ранее (тогда он действительно был еще не настолько укреплен и наполнен войсками, как в апреле-мае) возникли из вполне реальных намерений Георгия Константиновича.

Их ему спустя 15 лет после Победы и припомнил другой более чем заслуженный полководец – маршал Василий Чуйков. Мол, «прохлопал» Жуков удачный момент. На самом деле давно доказано, что попытка захватить Берлин «лихим наскоком», имея на севере Померанскую группировку Вермахта, которую впоследствии удалось ликвидировать с немалым трудом, наверняка завершилась бы катастрофой. Так уже наступали — в 1942 году под Харьковом и не только там…

Планирование Берлинской наступательной операции осуществлялось на самом верху и настолько тщательным образом, насколько вообще было возможно. В Ставку Верховного Главнокомандования были вызваны командующие 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов, маршалы Георгий Жуков и Иван Конев. Насколько известно, с каждым из них Сталин встречался по отдельности и каждому задавал один и тот же вопрос: «Кто должен взять Берлин – союзники или мы?» Понятно, что ответ, который мог прозвучать в кабинете Верховного, был однозначен. Каждый из полководцев заявил, что войска именно его фронта готовы «добить фашистскую гадину» и рвутся в бой, как один человек. Что ж, почетная миссия досталась обоим. Мало того, в грандиозном ударе, наносившимся как бы колоссальным «трезубцем», состоявшим из трех громадных группировок Красной армии, участвовал еще и 2-й Белорусский фронт под командованием Константина Рокоссовского.

С этим моментом тоже, кстати, связано немало муссируемых по сей день сплетен. Ведь перед началом операции Рокоссовский был снят с командования 1-м Белорусским и переброшен на 2-й. По его собственным воспоминаниям, маршал позволил себе прямо спросить у Верховного: «За что такая немилость?» А в ответ услышал, что его участок в предстоящем наступлении тоже важен. Так что это не опала, а высокое доверие… Все конспирологические теории вроде «Сталин убрал Рокоссовского потому, что Берлин не мог взять поляк» или «сидевший в лагерях маршал» яйца выеденного не стоят. Сталину на направлении главного удара нужны были командующие, которые будут не идти, а буквально переть напролом, сметая на своем пути все и вся. Лучших кандидатур, чем Жуков с Коневым, найти было нельзя.

Жуков действительно буквально вломился в Берлин, преодолев воздвигнутые на подступах и в самом городе мощнейшие укрепления, овладел столицей, где каждый дом, каждая улица и перекресток были превращены в крепость и оборонялись, как правило, до последнего. Впрочем, войска Конева и Рокоссовского не менее блестяще справились с поставленными перед ними при планировании операции задачами: город был надежно блокирован как с севера (2-м Белорусским фронтом), так и с юга (1-м Украинским фронтом). Ни одна попытка прорваться на помощь избиваемому гарнизону столицы (а таковые предпринимались, причем весьма отчаянные), успехом не увенчалась. Немалую роль в операции, как и планировалось, сыграли силы Днепровской военной флотилии и Балтийского флота.

Существует еще одна побасенка, касающаяся непосредственного планирования наступления на Берлин. Связана она с тем, что Сталин, лично проводя на карте разграничительную линию, определявшую полосы действия 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов, вдруг оборвал ее на Люббене, расположенном в 60 километрах юго-восточнее Берлина. Кое-кто склонен видеть в этом стремление Верховного «устроить гонку между маршалами», подтолкнув их к еще большей конкуренции. Сложно комментировать полет фантазии, вызывающий недоумение… Куда логичнее было бы предположить, что Сталин остановился попросту из-за того, что к Люббену войска должны были выйти на третий день наступления. И в любом случае диспозиции пришлось бы уточнять Ставке — что, кстати, впоследствии и было сделано. Объяснение просто до банальности. Но писать о «стравливании маршалов» — это, конечно, завлекательнее…

Планирование и подготовка последней и решающей битвы Великой Отечественной, подбор полководцев и расстановка сил – все это было выполнено на самом высшем уровне. И доказало это Знамя Победы, поднятое над Рейхстагом в незабываемом для всех нас мае 1945-го.