Конец истории (сиквел)

Российский экономист, политолог, издатель и переводчик, автор и редактор 18 книг, издававшихся в России, США, Великобритании, Франции и Китае. Основатель и директор Центра исследований постиндустриального общества (с 1996 г.), главный редактор журнала «Свободная мысль» (2003–2011), профессор МГУ им. М.В. Ломоносова (2012–2014) и Высшей школы экономики (2014–2015), приглашенный исследователь Института проблем человека (Вена), Центра стратегических и международных исследований, Атлантического Совета и Университета им. Джонса Гопкинса (Вашингтон) и Германского Совета по внешней политике (Берлин). Лауреат премии «Политпросвет» за 2015 г.

......  

Сегодня 1 апреля, но пост этот – не шутка. Пока всё вокруг рушится, а народы пребывают в панике, я хочу привлечь внимание читателей к теме, важнее которой для оценки будущего России просто нет.

Речь идёт о новом «конце истории» – но на этот раз не столько политическом (к нему я ещё вернусь), а экономическом. На наших глазах в развитых странах происходит повторение того, что случилось в дни кризиса 2008-2009 гг. – однако в кратных масштабах. Пакет прямой поддержки экономики, одобренный в США, составил $2,2 трлн. (10,7% ВВП); в Германии – Є500 млрд. (14% ВВП). При этом во всех странах центральные банки выделили огромные кредитные линии – от Є870 млрд. в ЕС (5,8% ВВП Союза без Англии) до £435 млрд. в Великобритании (20,4% ВВП). Перед этим базовые процентные ставки были понижены до нуля (максимум в Великобритании 0,1% годовых) или переведены в зону отрицательных значений. Сегодняшие меры поддержки экономики превышают осуществленные 12 лет назад не менее чем в 2,8 раза. Но что важнее – за одну неделю с 20 по 27 марта баланс ФРС вырос на $585 млрд., т.е. на большую величину, чем Россия скопила в золотовалютных резервах за последние двадцать лет. При этом в США, несмотря на увеличение государственного долга в 4,3 раза за 20 лет, цена его обслуживания выросла лишь на 68,5% – с $222,9 млрд. в 2000 году до $376 млрд. в 2020-м (а как доля бюджетных расходов снизилась с 12,4% до 7,8%). Инфляция за тот же срок снизилась с 3,4 до 2,4%, а экономика создала 20,1 миллионa рабочих мест. Капитализация фондового рынка США выросла на $19,4 трлн.

Что я хочу сказать? То, что начиная с 1970-х годов, западные страны не столько адаптируются к новым экономическим реалиям, сколько создают их. Ещё в 1971 г. США отказались от золотого обеспечения доллара; в начале 1980-х взвинтили процентные ставки по небывалых значений – и по сути к концу десятилетия привели к краху закредитованные сырьевые экономики. При этом страны, которые в те годы пытались соревноваться с США в росте стоимости активов – Япония в 1989-м, Корея и другие «тигры» в 1997-м – столкнулись с мощными финансовыми кризисами, которые перечеркнули мечты той же Японии на мировое экономическое лидерство. Страны, которые остались в индустриальной эпохе и надеялись на старые инструменты противостояния (как СССР) и вовсе перестали существовать. Вплоть до конца 1990-х абсолютное доминирование США и «коллективного Запада» не оспаривалось – то было время фукуямовского «конца истории» (после «холодной войны» имевшего неизгладимый политический привкус и серьёзную идеологическую составляющую). Этот «конец истории» подводил итог триумфа конкурентной и технологически гибкой экономики над технологическим заимствованием.

А теперь давайте посмотрим на то, что произошло начиная с 2000-х годов. Во всем «развивающемся» мире возобладала стратегия, состоявшая из двух элементов: с одной стороны, защиты от кризиса через накопление резервов (отсутствие которых стало одним из триггеров коллапса 1997-1998 гг.); с другой стороны, нахождение своих ниш специализации vis-a-vis Запада (Китай занялся развитием индустрии, Россия и Саудовская Аравия продолжили качать нефть). Дисбалансы в торговле росли, доллары и евро печатались во всё больших объёмах, госдолг развитых стран увеличивался, и в периферийных странах разнообразные хазины рассказывали всё более ужасные страшилки про Untergang des Abendlandes.На деле все оказалось, как мы сейчас видим, совсем не так. Китай и Россия готовились к противостоянию с Америкой образца конца 1990-х, а не начала 2020-х. Резервы не могут сегодня стать эффективным средством спасения. В России ФНБ составляет менее 10% ВВП – а сколько нужно для скорой помощи экономике, мы показали выше. Между тем становится всё более очевидно, что Запад создал своего рода идеальную «экономическую крепость», борьба с которой сегодня практически невозможна.

Давайте очень бегло пройдёмся по данной схеме. Доллар доминирует в мировой экономике вовсе не потому, что в нём торгуется нефть, как это кажется гениям в Москве и Тегеране, стремящимся перейти к расчётам в рублях или евро. Он является мировой валютой потому, что США выступают покупателем и кредитором of the last resort – т.е. как раз благодаря открытости и безбашенности, которую в России или Китае считают фактором риска. Огромный долларовый «навес» является условием стабильности: американское правительство всегда может занять в собственной валюте, а потом рассчитаться в ней же. Оставаясь экономикой, в которой оборот внешней торговли составляет 20,1% ВВП (в России – 40,4%), она не зависит критически от внешних факторов: даже нефтяная капельница, на которой она сидела почти 40 лет, оказалась выброшена в мусорку всего за десятилетие.

При этом чем больше долларов будет находиться в обороте (в том числе и из-за всяких «количественных смягчений»), тем ниже будет цена заимствований – и тем большей окажется степени свободы американских финансовых властей.

Однако это не всё. Помимо формирования чуть ли не идеального баланса на внешнем контуре, нельзя не видеть и радикального изменения ситуации внутри страны. В 1989 г., накануне прежнего «конца истории», капитализация фондового рынка США составляла $3,38 трлн., или 58% ВВП, на пике в январе 2020 г. – $34,5 трлн., или 159% ВВП. Можно, конечно, сказать, что это пузырь – но есть один значимый момент. Акции компаний находятся в портфелях пенсионных и сберегательных фондов, из которых как сейчас, так и в будущем финансируется значительная доля социальных обязательств; они составляют значительную долю университетских и научных эндаументов, обеспечивающих создание человеческого капитала. И, похоже, сегодня трата госсредств и стоимость этих фондов начинают работать по схеме шахматных часов. За три дня на прошлой неделе, когда Конгресс принимал план поддержки экономики фондовый рынок на этих новостях прибавил… $5,1 трлн.– в 2,3 раза больше, чем только вознамерилось потратить правительство. В новой «экономике без комплексов» чем больше и решительнее тратишь, тем богаче становишься – но в экономиках ХХ века, типа российской, всё обстоит совершенно наоборот.

Я не буду пытаться в коротком посте объяснить слишком многое – тем более что я не претендую на то, что сам всё понимаю. Однако очевидны несколько важных моментов. Во-первых, сегодня наиболее развитые экономики создали новую модель воспроизводства, в которой потребление само по себе стало видом инвестиций (в развитие человека, в рост фондового рынка и т.д.). Это объясняет, почему с 2008 г. фондовые индексы в США взлетели более чем вдвое, а в России и Китае – сократились (даже до всякого короновируса) на 40-55%. Во-вторых, в несколько приёмов (после 2001, 2008-2009 и 2020 гг.) западный мир научился мобилизовывать в случае необходимости неограниченные средства под почти нулевой процент (тогда как России приходится выжимать налоги из бедняков для накопления резервов, а Китаю – создавать самый большой в истории кредитный пузырь и допускать безумную инфляцию). С «оборотной стороны» это означает, что в накоплении резервов сейчас нет никакого смысла – а страны, которые в этом поднаторели, так и не обучились применять центробанки для решения проблем (ставка Банка России сегодня – 6%, Банка Китая – 4,05%). В-третьих, новая экономическая реальность с высокой степенью вероятности обрушит цены на глобально торгуемые товары (но не на локально производимые и потребляемые услуги), что приведёт к беспрецедентному перераспределению богатства в пользу развитых стран. Очень низкие цены на сырьё и индустриальную продукцию могут стать «новой нормой» на ближайшие пару десятилетий – тех, кто наделся на нефть по $150/баррель, ждут тяжелые времена.

При этом, хочу заметить, самое интересное состоит в том, что та же Америка даже в условиях доступа к чуть ли не «неограниченному богатству» (к слову – книга с таким названием, объясняющая многое из мной тут написанного, появилась еще в… 1990-м году) совершенно не собирается почивать на лаврах. Американцы остаются одной из самых работящих наций в мире; они создали идеальный механизм для привлечения и продвижения талантливых людей; подготовили лучшую в мире инфраструктуру для инноваций – и, несмотря на огромные возможности государства, не собираются в обычных условиях никого спонсировать. При почти нулевых процентных ставках по госбумагам и простоте обслуживания корпоративных займов потребительское кредитование остаётся весьма недешёвым (средняя ставка по задолженности на кредитных картах составляет… 15,1% годовых). Созданная за последние десятилетия система всемерно поощряет риск; заставляет не очень склонных к нему людей ответственно работать; и гарантирует почти бесконечные возможности по «вытаскиванию» себя из любых кризисов. Несмотря на свою кажущуюся хрупкость, она имеет внутренний потенциал, вполне достаточный, чтобы устроить индустриальному миру такой же «конец истории», какой ранее уже постиг мир коммунистический.

В данной ситуации оптимальной стратегией является сотрудничество – и даже «встраивание» – в этот новый мир (её выгоды видны на примере Польши). Однако и Россия, и Китай в последние десятилетия избрали метод СССР: добиться экономического роста на экспорте на Запад сырья или промышленной продукции, держа за пазухой массивный камень и мечтая о том, как бы эффективнее метнуть его в «уважаемого партнёра». С военной точки зрения булыжник остаётся важным «оружием пролетария», однако если речь идёт об экономической войне – типа подрыва роли доллара, развала европейской интеграции или выдавливания с рынка американских нефтяников – то тут силы не то чтобы неравны, но даже несопоставимы. Такая война закончится тем, что Уинстон Черчилль (не только политик, но и нобелевский лауреат по литературе) описал в «Войне на реке» под впечатлением от командования одним из эскадронов 21-го уланского полка в сражении при Омдурмане. Мне кажется, что «стратегам» в Москве и Пекине стоит почаще перечитывать эту  книгу