История государственная в изложении сказочном

Долго дело складывалось, да рассказ недолгим будет. Правил один президент, правил — да вдруг задумался: «А чтой-то я буду делать, когда срок властный мой кончится?» И никак не мог сообразить, почему дума к нему не идёт.  

И вдруг президента озарило: а ведь уходить-то нельзя — иначе будет скука смертная. Ничегошеньки-то он в этой жизни не умеет. Даже деньги — и то в руках много лет не держал. К жизни обыденной дюже не приспособленный.  

Ан нет — ведь вспомнил — одно-то он делать очень даже может: руководить нами, олухами. Привычно это, да и приятно очень: в рот все смотрят да и ещё вещи разные делают. Нет, не те, о коих вы подумали. В государстве нашем строго воспрещено в кабинетах начальничьих язык высовывать и к первым лицам сзади подходить...

Но оказия одна президента гложет, спать ночами не позволяет (а днём долго и подремать не дают — никто ведь без личного указания ничего и делать не желает). А от этого безделья всеобщего дела государственные совсем хиреют и усыхают до того, что хоть в микроскоп смотри. А вместе с делами худосочными и деньги народные, как дым, улетучиваются. Ну прямо — сказка!

А неприятность пустяковая — да мерзопакостная. Ведь подданные — людишки ушлые, о каких-то ограничениях поговаривают. Мол, нельзя без сроку править — надо и честь знать. Да и сам, чего греха таить — потакал крамоле этакой — мол уйду, выйдет срок, в час назначенный.

А в соседнем государстве-королевстве Батька жил. Вида сказочного. С большими усищами. Нравом крут, к чинушам - безжалостен.

А к народцу — так более с ласкою.

И всё целил к нам Батька с объятьями, мол, страной заживём мы единою. (И за это ему, как положено, президент отдавал много денюжек, да товары и нефти со скидками.)  

«Ну а если мечту нашу общую взять — да и сделать реальностью?» - озарила мысль президента нашего. И тогда мой народ возликует. И забудет об ограничениях. И создав государство Союзное, на коне можно будет проехаться. А коня я возьму цвета белого. И бросать будут розы пред лошадью. Будут плакать и биться в стенаниях...»

Только Батька вдруг взбрыкнул — осерчал! Целый год выражал ведь согласие. А в последний момент взял — скукожился. И остался ни с чем наш Единственный, нам Судьбою навек предназначенный...

И опять президент впал в уныние: «Ничего уж нельзя и поделать-то. Видно, надо в дорогу готовиться, чтобы пост свой оставить преемнику»...

Но взмолилось его окружение: «Президент, ты не должен покинуть нас. Без тебя ведь обидят-разжалуют, и пошлют нас в места недалёкие. Да и ты, отойдя от дел царственных, от тоски вмиг загнёшься, скукожишься...»

Долго дело делается, да быстро сказка сказывается. Думали, думали — и придумали. Кто-то вспомнил - жива ещё тётушка, Терешковой она называется, ведь её знают все — была в Космосе.  

Отказать ей — ну нету возможности, коль попросит она обнуления...  

И на этом конец сказки, занавес!