Летом 43-го под Мгой: «Подумаешь, люди. Люди — это пыль, вперед!..»
В конце мая 1943 года Говоров и Мерецков были вызваны в Кремль и получили приказ на проведение Мгинской операции. Замысел ее сводился к нанесению встречных ударов войсками Ленинградского и Волховского фронтов по флангам мгинско-синявинской группировки противника с целью ее окружения и уничтожения.
Чтобы встретиться в Мге, солдатам Ленинградского фронта нужно было преодолеть около 9 км, Волховского — 14 км.
Снова готовился лобовой штурм тех же немецких позиций, но уже с существенной разницей — новые «солдатики», новые «тридцатьчетверочки» и выросшее на порядок, в качественном и особенно в количественном плане, артиллерийское, авиационное и инженерное обеспечение.
Не слишком рассчитывая на то, что без пяти-десятикратного превосходства в силах над войсками Кюхлера удастся отбить у немцев Мгу, Верховный имел в виду стандартные задачи вспомогательных направлений: сковать, «обескровить», не позволить противнику перебрасывать силы на центральный участок советско-германского фронта. Элементарная военная арифметика давно подсчитала, что подобное «уничтожение» одной немецкой дивизии обойдется как минимум в три своих, но советское командование подобное соотношение потерь устраивало.
«В пехотных дивизиях, — пишет H.H. Никулин, — уже в 1941–1942 годах сложился костяк снабженцев, медиков, контрразведчиков, штабистов и т. п. Людей, образовавших механизм для приемки пополнения и отправки его в бой, на смерть. Своеобразная мельница смерти. Этот костяк в своей основе сохранялся, привыкал к своим страшным функциям, да и люди подбирались соответствующие, те, кто мог справиться с таким делом. Начальство тоже подобралось нерассуждающее, либо тупицы, либо подонки, способные лишь на жестокость. «Вперед!» — и все. Мой командир пехотного полка в «родной» 311-й дивизии выдвинулся на свою должность из командира банно-прачечного отряда. Он оказался очень способным гнать вперед без рассуждений свой полк. Гробил его множество раз, а в промежутках пил водку и плясал цыганочку. Великий Сталин, не обремененный ни совестью, ни моралью, ни религиозными мотивами, создал столь же великую партию, развратившую всю страну и подавившую инакомыслие. Отсюда и наше отношение к людям. Однажды я случайно подслушал разговор комиссара и командира стрелкового батальона, находившегося в бою. В этом разговоре выражалась суть происходящего: «Еще денька два повоюем, добьем оставшихся и поедем в тыл на переформировку. Вот и погуляем!»
Вспоминаю, как генералу Симоняку сказали: «Генерал, нельзя атаковать эту высоту, мы лишь потеряем множество людей и не добьемся успеха». Вечно пьяный Симоняк (ему на Ленинградском фронте доверили гвардейский стрелковый корпус) отвечал: «Подумаешь, люди. Люди — это пыль, вперед!..»
Хозяин из Москвы, ткнув пальцем в карту, велит наступать. Генералы гонят полки и дивизии, а начальники на месте не имеют права проявить инициативу. Приказ «Вперед!», и пошли умирать безответные солдаты. Пошли на пулеметы. Обход с фланга? Не приказано, выполняйте, что велят. Да и думать и рассуждать не разучились. Озабочены больше тем, чтобы удержаться на своем месте да угодить начальству.
Потери значения не имеют. Угробили одних, пригонят других. Людей много. А людей этих хватают в тылу, на полях, на заводах, одевают в шинели, дают винтовку и — «Вперед!». И растерянные, испуганные, деморализованные, они гибнут как мухи…»
В составе 18-й армии Линдемана, в основном за счет ослабления соседней 16-й армии, насчитывалось 28 пехотных, авиаполевых, горнострелковых дивизий и латышская бригада СС. В резерве командующего группой армий «Север» имелись 18-я моторизованная, 388-я учебная и 223-я пехотная дивизии.
В составе Волховского фронта на 1 июля имелось 28 стрелковых 1 артиллерийская дивизия, 6 стрелковых, 6 танковых бригад, 2 укрепрайона, 5 отдельных танковых полков и 6 танковых батальонов. Силы противника советская разведка оценивала примерно в 100 тысяч человек, 140–160 танков и штурмовых орудий.
Советское командование сосредоточило в 67-й и 8-й армиях более 250 000 солдат и офицеров, 550 танков и самоходных установок. Поддержку и прикрытие наземных войск должны были обеспечить авиаторы 13-й и 14-й воздушных армий, а также соединения авиация дальнего действия — около 1000 самолетов (у немцев имелось 140 машин).
22 июля в 6.35 после мощнейшей полуторачасовой артиллерийской и авиационной подготовки две советские армии двинулись на штурм. Снова, как и во всех предыдущих операциях, началось медленное кровопролитное «прогрызание» немецких укреплений.
Пользуясь несогласованностью действий двух советских группировок, командующий 18-й армией успевал маневрировать силами, заменять потрепанные полки и удерживать позиции на обоих направлениях прорывов.
В результате ожесточенных боев ударные группировки 67-й и 8-й армий в течение месяца лишь незначительно вклинились в оборону противника. Напряженность в ведении боевых действий стала ослабевать.
22 августа Сталин приказал дальнейшее наступление прекратить.
Советские потери составили около 80 тысяч человек убитыми и ранеными, противника — около 20 тысяч. Наши командующие теряли по 2660 солдат в сутки, Линдеман — 670.
Мгинскую операцию 1943 года вспоминают неохотно, а иногда и вовсе делают вид, что ее не было. К примеру, генерал Борщев, командовавший дивизией, написал: «Летом 1943 года мы вели тяжелые оборонительные бои (?) у Синявинских высот».
Комментарии