Юрий Болдырев: «Объединиться, чтобы сказать НЕТ!»

Голосование о Конституции или о недоверии власти?

Конституция — а это вообще о чем и зачем? Нам от нее тепло или холодно?

Кто-то тут же напишет, мол, известно: это такой «общественный договор». Красиво. Но это лишь одна из концепций. А по сути? Жили же раньше без конституций — и ничего?

Да, жили — на усмотрение самодержца, то есть, без собственных прав и свобод и без каких-либо ограничений, накладываемых на властителя. Конституция же — это как раз о наших правах и свободах, а также об ограничениях на самовластие. Прежде всего, о тех ограничениях и механизмах привлечения властителя к ответственности, которые только и могут гарантировать наши права.

Сработали ли ограничители?

Сдержек и противовесов, реальных ограничителей самовластья в насажденной после переворота 1993-го года Конституции всерьез вообще не оказалось. Те, что были, не смогли сдержать масштабное злоупотребление властью, прямое разграбление страны и, ради поддержки грабителей «мировым сообществом», сдачу потенциальному противнику, ключевых стратегических позиций…

Остатки институтов, призванных сдерживать злоупотребления властью, таких, как более или менее самостоятельные парламент и Счетная палата, сколько-нибудь похожая на настоящую избирательная система, хотя бы минимальное разнообразие СМИ и хотя бы относительная независимость судов — все это было уничтожено, дискредитировано, смято почти без следа в течение первых же семи — десяти лет после насаждения нынешней Конституции (к 2000-му — 2003-му гг.).

Что такое десятилетие? Сущее мгновение для истории, в том числе, для оценки эффективности конституционного механизма.

Нет этого механизма.

А как прекрасны декларации…

Основы конституционного строя предполагали разделение власти на три независимые ветви и народ — как единственный источник власти. А в качестве основных механизмов реализации воли народа — референдумы, так за четверть века ни разу и не допущенные, и выборы, абсолютно ныне дискредитированные недопуском истинно альтернативных политических сил и кандидатов и явными махинациями при подсчете голосов. Идея же социального государства оказалась подменена олигархической вольницей и системой разовых мелких подачек населению.

То есть, всего за десятилетие продекларированную суть конституционного механизма уничтожили почти без следа. И какова же тогда цена такому конституционному механизму?

Цена, скажем прямо, невысока.

Так есть ли что защищать?

Как изначальный противник нынешней Конституции, выступавший и четверть века назад категорически против нее, причем, предупреждавший именно о том, что и произошло — что власть по этой Конституции попросту проворуется, разумеется, защищать нынешнюю Конституцию не стану.

Но это не означает, что можно согласиться с предложенными нынешним президентом поправками в Конституцию или хотя бы проигнорировать процесс дальнейшей легализации, усугубления бесконтрольности и безнаказанности нынешнего властителя и его группировки.

Ведь кроме Конституции есть еще и обычаи и традиции, постепенно внедряемые сверху неформальные правила, которые на протяжении четверти века, как мы видим, явно тяготеют к самодержавию и феодальным привилегиям для приближенных к властителю. Но стоит ли нам добровольно соглашаться на их дальнейшую легитимизацию?

Отпор шантажу и вымогательству

Первое и главное: категорически недопустимо соглашаться на то, чтобы глава государства говорил с народом фактически языком ультиматумов и позволял себе обусловливать социальные обещания униженным и подавленным людям одновременным расширением зоны собственных произвола и безнаказанности.

Понятно, что бывают связанные между собой по смыслу поправки. Например, если какие-то полномочия, допустим, передавались бы от одной ветви власти другой — тогда поправки, касающиеся полномочий и одной ветви, и другой, надо голосовать вместе, в едином пакете. Но какое отношение к этому имеют столь разнородные вопросы, как солидарная пенсия и, в одном пакете, лишение парламента прежней возможности добиться принятия закона путем преодоления президентского вето (по предложенным поправкам президент все равно сможет настоять на своем, оперевшись на Конституционный суд)?

Или приравнивание минимума оплаты труда к прожиточному минимуму и, обязательно вместе с этим — введение руководителей высших судов, включая Конституционный, в еще большую зависимость от президента (вводится его право, совместно с Советом Федерации, снимать судей с должности)? Наконец, как будто, забота о суверенитете России, но обязательно вместе с фактическим ограничением доступа граждан к конституционному правосудию (и так сплошь — отказные определения, то есть, суд отказывается рассматривать обращения по существу, а тут еще и количество судей сокращается почти в два раза…)?

Очевидно: это — не пакет поправок, связанных единым смыслом и публичным целеполаганием, но очевидные шантаж и вымогательство. Хотите индексацию пенсий? Тогда, одновременно, голосуйте за то, что только президент будет вправе оспорить в Конституционном суде целый ряд вопросов…

Сам метод — разве приемлем?

Достоин ли доверия наш Наполеон?

Второе, не менее важное. Парламент сегодня у этого президента — абсолютно свой, ручной. Региональные парламенты — аналогично. Как ранее без проблем, буквально, по щелчку внесли в Конституцию поправки, что президентский срок не четыре, а шесть лет, а срок Думы не четыре, а пять лет (этакий подкуп голосовальщиков), так и сейчас могли бы все свои поправки внести без видимости «всенародного обсуждения» и последующего «общенародного голосования».

Отчего же такие сложные манипуляции? Не от того ли, что очевидны явные противоречия предложенного Основам конституционного строя, которые Конституцией трогать категорически запрещено? А так, с «общенародным», в случае чего можно будет прикрыться «волей народа»…

И тут президент ввел в наш политический оборот еще один термин — «плебисцит». Термин, вообще-то, известен, но к России-то он какое отношение имеет?

У нас, если по Конституции и по закону — референдум. Прямо в Основах конституционного строя заявлен как ключевой механизм, поставлен на первое место — раньше, чем выборы. Если в обход права и совести — то «всенародное голосование», то есть, существенно облегченная процедура. Именно так, в обход действовавшего закона о референдуме, после переворота 1993-го года протаскивалась нынешняя Конституция.

А «плебисцит» — это про что?

Терминологически — просто синоним того же референдума. Но президенту-то зачем-то потребовался вдруг именно этот термин?

Ответ просматривается: да лишь затем, что у термина есть смысловой оттенок — голосование о доверии конкретному лицу. Например, вы будете смеяться, но наделение полномочиями императора Наполеона Бонапартаосуществлялось именно на плебисците…

Соответственно, и в нашем случае, несмотря на все нынешние «я не я, и лошадь не моя», подозреваю, в конечном счете, представят все так, как будто это было вообще про доверие нынешнему президенту…

Что ж, если уж вопрос о доверии, то это актуально. И невредно кое-что вспомнить. Перед президентскими выборами нам показывали мультики не о том, как отнимут уже заработанные пенсии, но о чудо-вооружениях. Кто-то клюнул, поверил. И где те чудо-вооружения? И, не менее важно, где наши пенсии, о планах отъема которых в мультиках не было ни слова? А также где больницы, которые закрыли, где скорые, которые теперь не ездят…

Таким образом, если придется голосовать, понимайте, за что голосуете и как, в конечном счете, это будет интерпретировано.

Решительные челобитные

Третье. Нашлись, все-таки, настоящие противники президентского метода действия, решившие «рубить сплеча». Мол, нечего нюни разводить — надо требовать созыва Конституционного Собрания. И пошли с соответствующей челобитной прямиком в администрацию президента. Очередь выстояли и выложили на стол приемщика челобитных бумагу: мол, требуем!

Да, было время, когда институты были еще живые, не столь явно имитационные, как ныне. Тогда требовать принятия ФКЗ о Конституционном Собрании, его разработки и принятия было обосновано. Было поле борьбы и можно было добиваться результата.

Такое время было. И, надеюсь, еще когда-нибудь будет.

Но какой ФКЗ о Конституционном Собрании способны принять нынешние законодатели? Каким будет метод его созыва и, соответственно, окажется состав Собрания? Не один ли к одному с ныне созванной президентом «рабочей группой», состоящей, кроме ограниченного количества действительно специалистов, частично из лояльных, а частично из сверхлояльных властителю артистов и спортсменов?

Кстати, никакого референдума и в этом случае Конституцией не предусмотрено — только «всенародное голосование». По правилам и с теми механизмами подсчета голосов, которые эта же «рабочая группа» (но уже пафосно называемая «Конституционным Собранием») установит.

И это притом, что строго в соответствии с действующей Конституцией они еще и вправе будут вообще безо всякого «всенародного голосования» сами принять за нас новую Конституцию…

Понятно, что все это они могут провернуть хоть завтра — безо всяких наших просьб и, тем более, «требований». Но еще и самим обращаться, самим эту веревку себе на шею «требовать»?

За сколько продадимся в рабство?

Четвертое. К вопросу о пряниках. Кашу заварили — сами уже видят, что всенародного воодушевления не наблюдается. ВЦИОМовские цифры, что, якобы, чуть ли не 90% населения президентские поправки поддерживает — кого обманут?

Значит, пилюлю надо еще подсластить. Чем? Да мало ли с виду сладких, но по сути для власти вполне безобидных безделиц?

И что — будем участвовать в торге на тему: «За какой МРОТ или какую индексацию пенсий готовы продаться окончательно в рабство?», притом, что МРОТ и индексация — еще вилами по воде (как ныне «социальное государство» в Конституции), а рабство — совершенно реальное.

Кстати, если бы к народу относились хоть сколько-нибудь всерьез и хотели бы подкупить его реальной конфеткой, а не пустым фантиком от нее, так записали бы, что солидарная пенсия не вообще, а не менее 40% от средней зарплаты (как рекомендует Международная организация труда и как реально выплачивают пенсии в совсем не богатой Белоруссии). Судя же по той мелочевке, которой планируют отделаться, презрение к народу и уровню его интеллектуальных способностей — безгранично.

Отсюда и фантастический пиар вокруг всяких бредовых якобы «народных» поправок. Точнее всего его суть, как мне представляется, передает такая шутка: «Требую записать в Конституции, что в „Пятерочке“ должны постоянно работать все три кассы!». И что, если согласятся, и это запишут — в рабство продадимся?

С Богом, но не по-божески?

Пятое. О святом. Что бы еще пообещать (сильно подозреваю, что там, наверху, над всеми, кто готов продаться даже не за леденцы, а лишь за фантики от них, просто смеются)?

Понятно ведь: вписывать в Конституцию то, что на деле пресечет дальнейшее разграбление страны и удушение граждан или хотя бы это затруднит (например,предложенное на страницах «СП» еще весной 2017 года), никто не собирается.

Так вокруг чего развернуть «самую принципиальную» дискуссию?

Да вокруг того, за что, вроде, разные слои населения и общественные силы бились и что, как символ, может быть, и важно, но, по существу явно ни на что повлиять не сможет.

И вот уже в перерыве моего выступления на радио «Комсомольская правда» слышу в новостях о важности включить в Конституцию слово «Бог». Не могу удержаться и комментирую: здесь важно не что, но как вписать. Если всерьез и по-честному, так, давайте впишем, что Бог не велит держать активы в офшорах, а кто противится воле божьей — анафема (и вполне материальный ей светский аналог). Или что Бог велит делиться — прогрессивная шкала подоходного налогообложения: с малоимущих — не брать ничего, а у кого более миллиона в месяц — в налог 40−50 процентов. То есть, давайте впишем содержательно. А не лицемерно: мол, веруем, но делать все будем продолжать не по-божески…

Не вписать ли особую роль … приговоренного?

Аналогично с вопросами о семье, истории и т. п. Защитит ли предлагаемая и всерьез обсуждаемая запись о нашей победе над Германией от продолжающейся ныне деградации остатков еще советской оборонной промышленности? Или же, если уж писать, так писать — прежде всего, об ответственности нынешних властей за нынешний упадок и, главное, о реальном механизме сменяемости тех, кто не способен обеспечить наше опережающее научно-технологическое развитие?

Аналогично с вопросом о государствообразующей роли русского народа. Символ — конечно, важный. Но изменит ли одна эта запись ситуацию, когда реально правят нами, скажем так, совсем «иные», и эти же «иные», да еще и с британскими и итальянскими паспортами и недвижимостью в странах НАТО на ключевых телеканалах разъясняют, как нам от этого здорово?

Или же, если писать всерьез, то и обращаться к опыту стран, вводивших на каких-то этапах своего развития и национального становления, внимание, не дискриминацию, но разнообразное квотирование, гарантирующее коренным народам государства адекватное представительство в политике, госуправлении, культуре, сфере СМИ, финансово-хозяйственной деятельности?

Не утверждаю, что именно такое решение необходимо. Допускаю, что того же эффекта (то есть, действительно жизненно необходимого адекватного представительства коренных народов страны в основных сферах жизни общества и государства) можно добиться и иными, менее лобовыми методами. Но совершенно уверен, что сказавши «А», надо говорить и «Б».

И уж точно недопустимо соглашаться на то, что ни к чему не обязывающую фразу о роли русского народа (как в действующей Конституции фраза о социальном государстве оказалась декларативной и ни к чему всерьез не обязывающей) впишут, и тем народ обманут — привлекут проголосовать в одном пакете за поддержку на плебисците авторов и проводников фактического геноцида этого самого русского народа…

Так что же делать?

Понимать.

Разъяснять.

Не поддаваться ни на какие на щедрые посулы.

И главное: не абсолютизировать именно свою тактику противодействия тому, что на нас сейчас надвигается и что считаем вредным и опасным для страны: то ли голосовать против, то ли бойкотировать этот «плебисцит». Но найти способ выработки единой общегражданской тактики сопротивления дальнейшей легитимизации самовластия и усугубления бесправия большинства граждан, сваливания страны в исторически бесперспективный и не обеспечивающий развития феодализм.

Хотите «плебисцит»? Получите.

Значит, на нем все противостоящие нынешнему режиму силы должны выработать единую тактику.

Именно сейчас мы все должны научиться не то, чтобы вообще говорить на одном языке, но на одном языке, единым и безусловно ясным образом, сказать лишь одно слово — НЕТ