Боевая подготовка красноармейцев. Сталинский "порядок".

“Может быть, презрев мелочи быта и скудость пайка, красноармейцы и командиры всё своё время отдавали подготовке к войне с “озверевшим фашизмом”? Отнюдь. Боевой подготовкой Красная Армия практически вовсе не занималась, а лишь изредка имитировала её.

 Расходы на боевую подготовку в смете Наркомата обороны были крайне низкими – 0,34-0,41 процента.  На проведение политической и культурно-просветительной работы средств тратили вдвое больше, ведь “моральные силы Красной Армии являются решающим средством в деле организации современного боя”. Поэтому время политических занятий всегда было святое.

 Кадровый политработник, генерал армии Е.Е. Мальцев (1910-1981) вспоминал, как тяжко приходилось ему трудиться на должности комиссара 72-й стрелковой дивизии:

 “Каждый командир и начальник должен был посещать занятия по марксистско-ленинской подготовке и по определённой программе сдавать зачёты и экзамены, которые проводились очень строго. Результаты их заносились в личные дела военнослужащих, и это придавало идейно-политической закалке командных кадров строгую плановость и целеустремлённость….

 Мне как комиссару дивизии, приходилось, честно говоря, нелегко. Надо было осуществлять квалифицированный контроль за всеми формами политической учёбы, самому готовиться к лекциям для командного состава и бойцов. Буквально целыми ночами приходилось просиживать над изучением произведений классиков марксизма-ленинизма, книгами, журналами, газетами”.

 И всё же основным занятием советского бойца всегда были, в первую, вторую и третью очередь, хозяйственные работы. Плюс несение дежурной службы. Даже в открытой советской печати систематически обращалось внимание на потери учебного времени из-за отвлечения красноармейцев на строительные, хозяйственные, погрузочно-разгрузочные работы. Армия сама заготавливала лес и сено, делала кирпичи, строила казармы, склады, полигоны.

 Поэтому закономерным выглядят результаты состязания артиллерийских батарей Приморской группы войск ОКДВА в марте 1937 года:

 “В дивизионной артиллерии ни одна из состязавшихся батарей 76-мм пушек не смогла выполнить ни одной из стрельб! В полковой артиллерии из 30 батарей таких оказалось 27! Все батареи медленно развёртывались и изготавливались к стрельбе, слабо маскировались, плохо разведывали цели”.

 Тем не менее и год спустя, в марте 1938 года, в батарее 60-го артиллерийского полка “из 134 учебных часов, отведенных на боевую подготовку, было использовано только 42 часа”, во взводах 49-го полка 17-й стрелковой дивизии МВО “из 150 часов, отведенных для учёбы в июне, использовано по назначению” менее 50 часов. В итоге “программа по тактике, штыковому бою, огневой подготовке усвоена слабо”.

 В декабре Мехлис на Военном совете докладывал о состоянии дел в дальневосточных армиях:

 “Боевая подготовка частей 1-й и 2-й армий и войск ЗАБВО ещё находится на низком уровне….До сих пор ещё много людей в частях отвлекается на всякие подсобные работы, не связанные с боевой подготовкой. Некоторые округа медленно ликвидируют подсобные хозяйства, особенно ЗАБВО. Одна из дивизий ЗАБВО имеет до 670 га посева, стадо коров и тысячу овец”.

Как вынуждена была констатировать “Красная звезда”, результат такой боевой подготовки был “везде один и тот же – невыполнение учебной программы”. В одной из частей Белорусского военного округа на вопрос красноармейцев: “Почему у нас до сих пор нет занятий по боевой подготовке?” проводивший политинформацию политрук ответил: “Сперва нужно поработать, а потом будем учиться”.

 По неопубликованным письмам военных корреспондентов, боевая учёба во многих частях происходила неорганизованно и неэффективно:  то стрельбы начинались с опозданием на 3-4 часа из-за отсутствия дежурных и сигнальщиков, то в течение 3-4 часов отстреливались всего 203 человека, то вместо трёх положенных патронов каждому бойцу выдавали по одному.

Бывало и так, что стрельбы вовсе не удавалось начать ввиду того, что на огневом рубеже вдруг выяснялось, что забыли (?!) взять патроны или неисправно оружие.

 Из Харьковского округа сообщали, что за время пребывания в лагере состоялось лишь одно занятие по стрельбе, да и то из малокалиберной винтовки. Как следствие, красноармейцы “не умеют стрелять, не знают винтовки и противогаза”. Были части, где после года службы бойцы не знали как правильно оседлать коня, не могли стрелять. Из 1-й ОКА с возмущением писали, что жена комиссара пошла на стрельбище, а красноармейца заставила мыть полы в их квартире, хотя в части некоторые бойцы “за полтора года ни разу не стреляли”.

 В сентябре 1938 года постоянный корреспондент газеты по Ленинградскому военному округу писал: “Смешно говорить, что бойцы на передовом рубеже, где завтра они могут вступить в штыковой бой, не умеют стрелять, бросать гранат, владеть штыком. И не занимаются этим. Нет там и необходимых вооружений, боеприпасов, чтобы немедленно открыть огонь”.

 Не лучше обстояло дело и с подготовкой младших командиров. Курсанты полковых школ посылались на работы, отнимавшие около 80% учебного времени. Так, в полковой школе 5-го стрелкового полка “из времени, предусмотренного программой на учебную подготовку курсантов, непосредственно на занятия было использовано только 23 процента! ….Так же обстояло дело с организацией учёбы в полковой школе артиллерийского полка….на курсах младших лейтенантов запаса в 63-м полку”.

 Если занятия и проводились, то на них, как правило, отсутствовало более половины, а то и до 70% бойцов. Нередко красноармейцы “в составе целых взводов отрываются от учёбы”. В 37-м артиллерийском полку план зимней учёбы “абсолютно не предусматривал такой “мелочи”, как боевая подготовка полковой школы”.

 В одной из частей Харьковского округа радисты артиллерийского полка пять с половиной месяцев не занимались специальной подготовкой, в другой части – восемь, в третьей занятия с младшими командирами-артиллеристами не проводились около года.

 Так было всюду и так было всегда: танкисты не изучали “теории и практики новой техники”, другие специалисты – “инженерного дела, ручного пулемёта и ручной гранаты”. Многочисленные обращения самих курсантов к командирам и комиссарам никакого эффекта не давали. В ответ звучало: “Какие ещё с вами занятия, времени нет (!)”

 Если подобное происходило в строевых частях, то что можно сказать о тыловиках и хозяйственниках? Один из них признавался: “Я пришёл в ряды РККА 1 октября 1937 года и за это время не был ни разу на занятиях по боевой и политической подготовке. Я не только не повысил свой уровень знаний, но забыл и то, что знал до прихода в часть”…..

 Уровень боевой подготовки РККА резко снизился  и вследствие осуществлявшейся в армии охоты на “вредителей”. В 1936 – 1940 годах было репрессировано около 10 тысяч военнослужащих командно-начальствующего состава. Притом что, как следует из доклада Ворошилова на февральско-мартовском пленуме, в начале 1937 года их было всего 107 тысяч.

 “До хасанских событий я служил в 120-м стрелковом полку 40-й стрелковой дивизии, - рассказывал С. Шаронов. – Боевой подготовкой занимались мало. В 1937 – 1938 годах многих командиров забрали. Командование дивизии забрали полностью: арестовали комдива Васнецова, комиссара Руденко, начштаба Шталя, начальника артиллерии, начмеда, и его жену, офицера-медика. В полку – та же картина. Мы, рядовые бойцы, порой не знали, кому верить. Тянулись только к политруку Матвееву, настоящему большевику, ещё красногвардейской закалки. Его тоже забрали, а потом вернули. Мы спрашивали у него, когда же будеи боевые гранаты метать, а то всё деревянными и деревянными? А Матвеев отвечал: “ Вам гранату метнуть, а для государства это в корову обойдётся”. Он задумывался и добавлял: “Да…ещё повоюете….” (Владимир Бешанин “Кроваво-красная” армия. По чьей вине?”, Москва, 2010 год, стр. 342-345, 347).