«Одна из самых неприятных и тяжелых обязанностей нашего патриархального помещичьего управления (а для меня — да, вероятно, и не для одного меня — самая неприятная и тяжелая) это необходимость подвергать, время от времени, людей наших телесному наказанию (розгами),— писал в 1857 году в "Земледельческой газете" помещик А. С. Зеленой.— Всякий, кто управлял и управляет населенным имением, согласится со мною, что без этих наказаний дело обойтись не может. Арест, например, не может заменить телесного наказания: мужик будет спать под арестом богатырским сном и будет доволен, что он избавляется от работы… Телесное наказание имеет в себе что-то отталкивающее. Поручать наказывать так людей приказчику никак не следует; отсылать для этого людей в суд или стан тоже далеко и неудобно… Надобно непременно при наказании присутствовать самому, а после этого всегда бываешь расстроен, по крайней мере, на весь день и ни за что взяться не можешь: литературная статья не читается, музыкальная пьеса не слушается; жизнь как-то огрубляется; все как-то на душе неловко… хотя и сознаешь, что совершенный акт наказания есть только исполнение обязанности и что это зло покамест необходимое».
Закон позволял помещику наказывать крестьян розгами строго и строжайше. При строгом наказании виновному назначалось не менее шести и не более семидесяти пяти ударов. Строжайшее наказание (за воровство и некоторые другие проступки) — от семидесяти пяти до ста пятидесяти ударов.
Для государственных крестьян существовали другие правила — они за провинности могли получить от десяти до шестидесяти ударов.
«Наказание розгами,— гласил Сельский судебный устав для государственных крестьян 1839 года,— полагается только за важнейшие проступки или за неоднократно повторенные проступки меньшей важности… Наказание сие производится при Сельской расправе, чрез десятских, в присутствии сельского старосты, под наблюдением сельского старшины».
Удельных, принадлежащих императорской фамилии крестьян тоже секли. Департамент уделов обязывал приказное начальство: «за неисполнение правил веры, за буйство, пьянство, ябедничество, мотовство, леность, неповиновение старшинам и старшим наказывать виновных, с утверждения управляющего, публично на мирском сходе розгами или отдачей в смирительный дом».
Порка розгами была до того привычной картиной, что для забавы детей изготовлялась деревянная подвижная игрушка на эту тему. Художник С. С. Голоушев описал ее:
«На скамье, или кобыле, в надлежащей позе мужик, а по бокам два других с розгами в руках. При вращении проволочной рукоятки воздающие возмездие приходят в движение и всыпают наказуемому столько горячих, сколько пожелает играющий».
В конце 1850-х годов при проектировании жизнеустройства крестьян после отмены крепостного права одним из бурно обсуждавшихся вопросов был вопрос о том, за кем будет закреплено право сечь освобожденных крестьян — за их бывшим помещиком или сельским управлением?
После освобождения крестьян 19 февраля 1861 года власть над ними перешла к сельскому обществу и волостному управлению. Волость образовывали несколько селений, имевших вместе 2000–3000 ревизских душ. Каждая деревня управлялась сходом крестьян и выбранным на сходе старостой. Управление волостью состояло из волостного схода, волостного старшины и правления и волостного суда. Волостной сход составлялся из сельских и волостных должностных лиц и выборных крестьян по одному от каждых десяти домохозяев. Для заведывания текущими делами волости сход выбирал старосту, который вместе с писарем и вел эти дела.
На волостных сходах из крестьян выбирались и судьи волостного суда. Они должны были нести это бремя поочередно, но, как правило, бесплатно. Грамотным был лишь писарь, а большинство судей читать не умели. Но теперь на них вместо помещиков была возложена «неприятная и тяжелая обязанность» телесно наказывать крестьян. Разбор «дел по маловажным их проступкам» вменили волостным судам. «Положение о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости» гласило:
«Волостной суд властен, по таковым проступкам, приговаривать виновных: к общественным работам — до шести дней, или к денежному взысканию — до трех рублей, или к аресту — до семи дней, или, наконец, лиц, от телесного наказания не изъятых,— к наказанию розгами до двадцати ударов. Назначение меры наказания за каждый проступок предоставляется усмотрению самого суда».
Единственное почти наказание, к которому волостной суд приговаривает, это телесное
Волостной суд не имел права приговаривать к телесному наказанию престарелых крестьян, достигших 60-летнего возраста; крестьян, «окончивших курс в уездных училищах, земледельческих и равных с ними, или высших учебных заведениях». На время службы от телесного наказания освобождались: волостной старшина, его помощники, сельские старосты, заседатели волостного правления, судьи волостного суда, сборщики податей и смотрители хлебных магазинов. Женщин можно было сечь по-прежнему.
Казалось бы, теперь, без помещичьей власти, мужик мужику зад не выпорет. Но документы волостных судов говорят об обратном. Прежде всего наказывали розгами неплательщиков податей — ведь их долги раскладывались на всю общину.
Так, в Вохринской волости Бронницкого уезда Московской губернии в декабре 1869 года 42 недоимщика получили по 17 ударов розгами «за неплатеж податей казенных и оброчных вследствие пьяной и развратной жизни».
В том же году в волостной суд Шаловской волости Богородского уезда Московской губернии были «представлены неплательщики казенных податей, выкупных платежей и помещичьего оброка за 1868 г. и за первую половину сего 1869 г.». 89 крестьян разных деревень были приговорены к 20 ударам розгами каждый. «Наказаны сего ж числа под наблюдением старшины»,— говорилось в протоколе суда.
В Глазовской волости Можайского уезда Московской губернии в июне 1871 года 33 недоимщика получили по 19 ударов розгами; в июле — 71 недоимщик приговорен к 20 ударам каждый; в ноябре того же года в тот же суд сельский староста привел 42 недоимщика и 20 неплательщиков пригнал старшина. Все получили по 20 ударов.
«Единственное почти наказание, к которому волостной суд приговаривает, это телесное»,— рассказывали крестьяне Пехорской волости Московского уезда в 1872 году и объясняли это тем, что «народ у нас все фабричный, нетрезвый, взять с него нечего, а под арест посадишь, места лишится, недоимку еще больше накопит и под арестом будет пьянствовать и бесчинствовать».
Поскольку арест давал земледельцу возможность отдохнуть от тяжких забот, крестьяне-судьи, как правило, приговаривали односельчан к порке
Поскольку арест давал земледельцу возможность отдохнуть от тяжких забот, крестьяне-судьи, как правило, приговаривали односельчан к порке
Крестьяне Сергеевской волости Шуйского уезда Владимирской губернии были солидарны с пехорскими:
«Из наказаний самое лучшее, в смысле удобства для крестьян, это розги; их боятся, мужика они не разоряют, и обществу нет от них убытка, жаль только, что волостной суд не может много их назначать, другого 20 ударами и не проймешь. Если виновному предлагают на выбор: розги или арест, то всегда виноватый предпочитает розги».
И еще в нескольких уездах Московской и Владимирской губерний крестьяне высказывались за увеличение количества ударов — до 50 и более. Одни признавались: «Это целебный пластырь для нашего брата, и без них нам быть никак нельзя». Другие подтверждали: «Крестьянину без розог нельзя быть, как без каши». В Костромской губернии заявляли: «Розги дороже ареста; без них другого не сократишь. Хорошего не высекут, а розги нужны на худых людей»; «Обойтись совсем без розог нельзя, потому что есть такие, которые только их совестятся, и без них не уймешь».
Нередко в волостных судах, по просьбам родителей, секли розгами их детей старше 17 лет за непослушание, непочтение, самовольное отделение от семьи…
20 ударов были гарантированы, если крестьянин явился в волостной суд в нетрезвом виде, если произносил там «скверноматерные» слова, если не приходил по вызову в суд без уважительной причины. За нарушение трудового договора, за игру в орлянку, за «празношатательство» по чужим деревням в пьяном виде, за нищенство без паспорта, за оскорбление кого-либо «скверными» словами, за нанесение побоев, за разбитие окон, за регулярное «злоумышленное» пьянство и, конечно, за воровство наказывали розгами.
И в Киевской же губернии, в Копачевской волости, в 1870 году произошел трагикомический случай. Сельский староста заявил в суд, что «8 крестьянок, среди которых была даже жена бывшего волостного старшины, в праздник 19 февраля мыли белье и занимались шитьем». Копачевский волостной суд решил, что «поступок крестьянок есть непростительный, так как 19 февраля есть день спасения 23-х миллионов крестьян от крепостного их состояния, последовавшего от Августейшего монарха Александра II, каковой день каждому из нас должен быть незабвенный и приснопамятный, который следует проводить как один самых важнейших праздников». Суд постановил подвергнуть крестьянок наказанию розгами по 19 ударов каждой — «в пример другим, дабы помнили день 19 февраля».
Но в 1870-е годы информация о запрете сечь женщин все же усвоилась в большинстве волостей империи. Но не все одобряли новые порядки.
В Можайском уезде Московской губернии волостные судьи считали:
«Непременно следует сечь и женщин; многие из них дошли до такой степени бесстыдства, что на них арест не действует. Они совершенно отбились от рук, занимаются развратом, возмущают мужей против родителей, родителей против детей; они, в большинстве случаев, причина разделов, которые окончательно разорили крестьян и привели их в самое бедственное положение».
Судьи Сергеевского волостного суда Владимирской губернии сообщали:
«Женщин не секут только потому, что это воспрещено законом, оттого они никого не боятся, занимаются беспутством и пьянствуют. Фабричная жизнь совсем перепортила женщин, жены отбиваются от мужей; дома у нее муж, а на фабрике любовник; ареста женщины не боятся; была бы большая милость, если бы испросили разрешение сечь женщин, за беспутство надо их срамить перед обществом».
Правовед Г. А. Джаншиев писал в 1900 году:
«Наше крестьянское молодое поколение, не испытавшее на себе развращающего действия крепостного права, относится враждебно к розге. Вот как здраво рассуждает молодой волостной писарь: "Начать с того,— говорит он,— что мы не видели ни одного случая, когда бы розги исправили порочного человека, и сомневаемся, чтобы вообще можно было указать такой случай; тогда как в деревенской жизни зауряд встречаются факты, ясно свидетельствующие о том, что человек, сравнительно хороший и порядочный, но почему-либо понесший наказание розгами, понижается нравственно, как-то опускается, его достоинство как человека падает и в его собственных глазах, и в глазах его односельчан. Но то, что унижает человека, не может служить к исправлению его нравственности. В среде крестьян за телесное наказание стоят, главным образом, старики, люди старых понятий, перенесшие гнет крепостного права"».
11 августа 1904 года высочайшим указом розги были отменены окончательно, и, следовательно, всякое их применение стало незаконным. Но в 1905 году в Курской и Черниговской губерниях бунтовавших крестьян власти наказывали розгами.
Комментарии