Подруги

Лида и Наташа подружились с детства, с первого класса. Пожалуй, до наших дней нет точного определения – почему между двумя людьми из сотен окружающих их людей возникает тяга друг к другу, называемая теплым словом – ДРУЖБА. Одни объясняют ее схожестью взглядов и характеров. Другие, наоборот, их разностью. Если придерживаться этих определений, то Лиду с Наташей скорее привело к  дружбе второе.
  Лида – высокая, стройная, пружинисто-гибкая, с вздернутым носиком и озорными быстрыми глазами. В детстве - таких с улыбкой называют непоседами или вертушками. В зрелости, опять-таки доброжелательно, говорят: «Черт в юбке». Такие с шуткой и высоко поднятой головой проходят через все жизненные неприятности.
  Наташа – небольшая, плотная, с задумчивыми голубыми глазами, спокойная и рассудительная. В детстве таких гладят по головке и говорят: «Славная девочка». Такие новых стран не открывают, в космос не летают, но и в невестах долго не засиживаются. Из них получаются любящие матери и прекрасные хозяйки.
  В их дружбе Наташа была как бы искрогасителем пылающей натуры Лиды. Без этого Лида могла бы однажды вспыхнуть и сгореть без пользы.
  Окончив среднюю школу, подруги пошли работать в колхоз.
  В семнадцать оптимизм юности самую тяжелую работу считает продолжением занятной, давно начавшейся игры. Молодой сад, молодежная бригада из подруг и сверстников-партнеров по танцам в клубе, по самодеятельности, комсомолу.
  Дневную игру-работу - как бы продолжал вечером клуб, а клубный отдых – дневная работа. Лида в своем колхозе и по району приобрела известность исполнением огневых плясок «кадрили» и «цыганочки». Наташа – пением широких, русских, хватающих за душу песен.
  Лида работала весело, с шутками, озорно. Казалось, за озорством и сделанного не увидишь. Но за день она успевала не меньше, а порой даже больше других.
  Наташа трудилась не торопясь, молча, улыбаясь, не отставая от подруг, но и не уходя вперед. Подруги разнились во всем, хотя друг без друга жить не могли.
  Только одно у них было непререкаемо общее – правдивость. Никогда, ни при каких обстоятельствах девушки не лгали. Их уважали за это и побаивались. При них и у других пропадало желание приукрасить что-либо, соврать.
  Тихо, незаметно и неожиданно для других, Наташа вышла замуж. Алексей, ее муж, отслужив положенный срок во флоте, вернулся в колхоз и сел за трактор, как и до армии. Громогласный, остроумный, плечистый – он был мечтой многих девушек. А выбрал толстушку-Наташу.
  Девушки продолжали дружить. Через год Наташа родила сына. В это время, летом - в село приехал в отпуск инженер-технолог Игорь. Вежливый, одетый с иголочки тридцатилетний инженер с первых дней обратил внимание на Лиду. Мать, подруги по работе, соседки со всех сторон советовали:
  - Не упускай счастья, Лида. В город уедешь, как сыр в масле кататься будешь.
  Лида жаловалась Наташе:
  - Скучно мне с ним. Говорить не знаю о чем. А больше всего вежливостью допекает: «Вы, Лида… Вам, Лида…» Хоть бы обнял, что ли, поцеловал…
  Алексей, тот прямо говорил свои впечатления:
  - Не по тебе, Лида, этот хлюпик. Плюнь ты на этого инженера. Был бы механик, или, на худой конец, электрик. А то, подумаешь, - тех-но-лог.
  Наташа молчала. Лида не стала плевать. После скромной свадьбы уехала с Игорем в город.
  Прошло два года. Накормив и уложив в кроватку грудного, третьего по счету сына, Наташа вышла на веранду стирать пеленки. Свекровь на кухне готовила обед и занимала разговорами старших внучат.
  «У Лиды, судя по письмам, невеселая жизнь, - думала Наташа. – Ох, чует сердце, выкинет Лида номер. Детей у нее нет, бесится подружка».
  Дверь распахнулась от толчка чьей-то ноги - и на веранду, с двумя тяжелыми чемоданами, ввалилась легкая на помине Лида. Такая же, как два года назад, только модно, по-городскому одетая. Подруги обнялись, всплакнули. Опять обнялись. Прошли в комнату.
  После первых путаных и бестолковых вопросов и ответов, немного успокоившись, на безмолвный вопрос Наташи Лида сказала:
  - Вот, приехала совсем.
  - Ты очумела, девка, - от дверей кинула Наташина свекровь, - чего тебе не хватало? Обута, одета, руки белые, чистые. Что, ты тут делать будешь? Опять - в сад, мозоли зарабатывать? Дура, ей-богу, дура!
  - Буду в колхозе работать и мозоли набивать. Вам этого не понять, Надежда Ивановна, - ответила Лида. – Может быть, в мозолях счастье мое.
  - Где уж мне понять, - обиженно бросила свекровь и, хлопнув дверью, вышла из комнаты.
  - Измучилась я, Наташенька, - тихо говорила Лида, - извелась. Все у меня есть, а занять себя нечем. Поступила в танцевальную студию, месяц проучилась – запретил. «Дело жены создавать уют мужу, а не скакать по сцене», - заявил он.

Детей не хочет. «Рано, говорит, надо твердо на ноги встать. Когда назначат меня директором, тогда - пожалуйста, рожай». Наряжает меня, хвастает мной, знакомит со своим толстобрюхим начальством, танцевать заставляет с ними, а потом ревнует. – Лида неожиданно расхохоталась, растрепала Наташе волосы. – Умора. К слону ревновать. Чхать я хотела на них. На всех. Вежливые все, приторные, а глаза липкие, похабные. А мой-то уважаемый Игорь Петрович – сморчок, не человек. Лягушачья кровь. Ни разу не обнял так, чтобы кости затрещали. Все осторожненько, будто я хрустальная. Мерзость.
  - Иди, Наташа, к моей матери, поговори с ней. Скажи: если будет пилить меня, я у тебя жить останусь или квартиру снимать буду. К технологу этому не вернусь. Хватит. Попробовала сладкой жизни.
  Осталась Лида в колхозе, в садовой молодежной бригаде. Вскоре и Наташа вышла на работу в одно звено с Лидой. За малышами присматривала свекровь.
  И все пошло по-старому, как будто время зачеркнуло пережитое и не хотело прощаться с румяной молодостью. Правда, в клуб вечерами ходила одна Лида. Наташа с работы спешила к детям.
  Кто-то из мудрых сказал: «При ссоре вчерашние друзья – самые злейшие враги». Зачастую ссора между друзьями происходит из-за пустяков.
  Лида в этот день пришла на работу расстроенная. Настроение испортила мать.
  - Не захотела жить с хорошим человеком, - сказала она, так не позорь мою старость. Не лезь к женатым. Говорят люди, что ты с агрономом закрутила, а у него двое детей.
  - Неправда, - хотела крикнуть Лида, - я со всеми одинакова. Но промолчала и молча вышла из дома.
  На работе зашел разговор о заработках. Кто-то заметил, что агроном неправильно записывает выработку.
  - Придется ему хвост накрутить, - спокойно отозвалась Наташа. В прошлом месяце наши с Лидой звенья одинаково выработали, а у нее получилось чуть ли не вдвое больше. Так или нет, Лида?
  - Так, но что ты хочешь этим сказать?
  - Хочу сказать, что тебе самой надо объяснить ему, что за красивые глазки и хаханьки лишнее не приписывают.
  - За какие такие хаханьки? – вспыхнула Лида.
  - За те самые, что ты ему нароком или ненароком строишь.
  Тут такое началось. Понесло Лиду. На вожжах не удержишь. Наташа тоже в долгу не осталась.
  Как часто бывает у женщин, потеряв контроль над собой, они зло выложили друг другу все, что знали плохого друг о друге. Лопнула дружба, казалось, неразлучных подруг. 
  Первое время обе тяжело переживали скандал. Потом боль притупилась. Работая в одной бригаде, они, казалось, совсем не обращали внимания друг на друга.
  Шла съемка яблок сорта «Семеренко». Заработки зависели от количества сданных на склад плодов. Вечером, уходя домой, звено оставило неотправленными на склад четыре ящика яблок.
  Утром два ящика оказались пустыми. Позвали сторожа. Тот пожал плечами:
  - Кто-то из ваших тут на рассвете ходил около ящиков. Я видел, но не подошел. Да вот, будто бы она, - и он указал на Наташу.
  Та сидела на перевернутом пустом ящике.
  - То-то я удивилась, - сказала одна из женщин, - откуда ни свет ни заря Наташа мешок тащила? Да и ты, Лида, должна была видеть, ты же ей навстречу шла!
  Лида действительно видела. Она взглянула на Наташу. Та сидела, не поднимая глаз, сжимая и разжимая в руке огрызок яблока. Ладонь у нее темная, огрубевшая от работы. Лицо бронзовое, осунувшееся.
  Дрогнуло у Лиды сердце. Вспомнила она: полгода уже лежит в больнице Алексей, муж Наташин. При скирдовании неожиданно загорелась волокуша с соломой. Огонь перекинулся на трактор. Алексей бросился на помощь. Оттянул своим трактором горящий трактор товарища, затушил, но сам обгорел, получил сильные ожоги. Дети и хозяйство остались на руках Наташи. Каждое воскресенье она ездит в город – возит мужу передачи. Как-то видела ее Лида на рынке, торгующую курами, утками, яблоками. Видимо, вынудила Наташу жизнь пойти на крайность – украсть из своей бригады яблоки.
  Завихрились мысли в Лидиной голове.
Сказать «видела» - будет товарищеский суд, позор. Скрыть, значит солгать.
  «Эх, Наташа, Наташа! Почему ты мне ничего не сказала? Да и я хороша! Видела ее положение, знала, а гордость не позволила помочь подруге. Что же делать?»
  Сердце стучало, подсказывало: «Солги, солги. Наташа этого больше не сделает. Ты же знаешь ее!»
  Лида решилась.
  - Ты ошиблась, - сказала она женщине, - это была не Наташа. Я с той, что несла мешок, нос к носу столкнулась. Незнакомая, не наша.
  Помолчала, добавила:
  - Только фигурой, может быть немножко на Наташу похожа.
  Рывком воли, собрав все свои артистические способности, Лида рассмеялась:
  - Девушки, да разве наша Наташа пойдет на такое?!
  Наташа встала, благодарно взглянула на Лиду и медленно пошла по саду, не сдерживая и не пытаясь сдерживать очищающих светлых слез.