Об авторе программы "Серебряный шар" и переводчике Теннесси Уильямса вспоминает его друг - критик Александр Шаталов.
Я, наверное, единственный, кто снимал Виталия Яковлевича в телевизионных передачах именно как автора. Да, он был ведущим программы "Серебряный шар", мне же он был интересен, например, как переводчик Теннесси Уильямса. Вульф привел этого великого драматурга в Россию. Он состоял с ним в переписке, и именно благодаря инициативе Вульфа вышло трехтомное собрание сочинений Уильямса.
Его передача "Серябряный шар" могла быть иногда попсовой, а иногда глубоко личностной, но важно, что за всем этим чувствовался бэкграунд. И если этот бэк-граунд не иметь в виду, тогда не понятно, почему этот человек что-то рассказывает. И, конечно, во время общения с Виталием Яковлевичем было любопытно, как он присваивает себе историю: было не отличить реальные ситуации от вымышленных. Он говорил: "Я там был, со мной разговаривали...".
Это присвоение вызывало доверие к его рассказам. Он, конечно, со многими общался, но я не думаю, что общался настолько тесно, просто, вращаясь в этом кругу, он в конце концов впитывал в себя все эти истории. И в общем-то провинциальный мальчик из Баку стал в конце концов олицетворением московской интеллигенции.
Виталий Вульф сделал уникальную публикацию - переписку Ангелины Степановой и Николая Эрдмана. Специалисты этот том ценят, знают и любят, но массовый читатель прошел мимо этой книги. Мне кажется, что его театрально-филологическое начало важнее всего. Когда мы с ним иногда обсуждали, о какой персоне рассказать в "Серебряном шаре", я часто высказывал наивное мнение, что можно было бы рассказать о том, о том, о том. Он же мне говорил: "Саша, ты не понимаешь, про этого смотреть не будут. Этого никто не знает.
"Этот интересен только интеллигентным людям". Отобрать звезд, любопытных для широкой аудитории людей, присвоить их и рассказать о них - это большое искусство. Рейтинги его программ были действительно огромные. Больше, чем у художественных фильмов. Вульф как профессиональный телевизионщик привлекал к своей программе массовую аудиторию.
Он был очень рад, что ему удалось сделать передачу о Ренате Литвиновой, хотя сам относился к ней очень неоднозначно. По-моему, он не разделял восторгов по поводу ее игры в МХТ, в "Вишневом саде", но как образ она ему очень нравилась. Он старался брать в свою программу молодых, и тот, кто попадал к нему в историю, становился классиком. Это было такой высшей оценкой - если Вульф тебя взял.
У нас было много общих знакомых. Например, наша общая подруга Татьяна Бек. После каждой передачи Виталий Яковлевич ждал, что ему позвонит Таня и разложит по полочкам: что он хорошо сказал, о чем умолчал, что можно было еще сказать. Иногда я присутствовал при этом, будучи в гостях у Тани, слышал, как Таня долго и обстоятельно обсуждала с ним передачу. Он нуждался в ответном слове. Потому что таких людей, которые могли ему это сказать, немного.
Домашняя библиотека Вульфа не была такой уж глубокой. Я внимательно ее изучил. Можно было ожидать, что там есть какие-то редкие библиографические издания. Нет. Он в общем-то опирался на достаточно широко распространенные источники.
С его смертью не осталось человека, которого бы так знали, любили и которому бы доверяли. Даже когда Вульф делал какие-то ошибки в текстах, он имел на это право. Когда режиссер Серебренников исказил в своей постановке в театре "Современник" перевод Вульфа пьесы Уильямса "Сладкоголосая птица юности", Вульф очень сильно обиделся - он писал об этом неоднократно. Понятно, что у Серебренникова было право актуального режиссера менять текст, а у Вульфа - право переводчика на это обижаться. Но тут уже возник конфликт поколений, который привел к тому, что Виталий Яковлевич фактически отошел от театра в последние годы.
Еще недавно он посещал заседания канала "Культура", был жизнелюбив... Ему нравилось, что его узнают на улицах. Он рассказал мне такую байку. Как-то он ехал на машине, и его остановил гаишник. Вульф вышел. И гаишник сказал: "Ах, я вас знаю". И Вульфу это было очень приятно. Как каждому телевизионному человеку, ему было приятно, что его узнают. Эта ребяческая черта сохранялась в нем до конца.
Комментарии