Главная ошибка жизни - вернулся в Россию.

- Юлий Иоганнович, спасибо, что согласились рассказать свою историю. Я знаю, она необычайно интересная. Вы и сами человек необычный и очень интересный.

- Мне хочется развеять стереотип о США, распространяемый людьми, побывавшими там короткое время в качестве туристов или гостей. Если бы меня спросили об Америке в первый-второй месяц пребывания в этой стране, я бы сказал - рай земной. Но, что представляет собой эта страна на самом деле, я стал понимать примерно через полгода, пообщавшись с американцами, почитав их прессу. В США я уехал в 1992 году. До этого пытался раскрутить клубок коррупции в местных правоохранительных органах, попал под репрессии. В американском посольстве сочли, что для жизни и здоровья членов моей семьи в СССР существует реальная угроза, и дали нам статус беженцев.

- Не терпится узнать про ваши разоблачения Америки, но давайте начнем с того, что предшествовало отъезду вашей семьи из страны.

- После института, я работал в Новороссийском пароходстве, преподавал в морской академии (тогда это учебное заведение называлось высшее инженерное морское училище), карьера шла хорошо.

Моя жизнь резко изменилась в 1980 году. Причиной тому было ДТП. Произошло оно около здания нынешней администрации, тогда райсовета. Я ехал на мотоцикле. В столкновении был полностью виноват водитель ”Волги”, но человек он оказался не простой, и дело стало стряпаться таким образом, что виноватым уже получался я. Из материалов были изъяты показания очевидцев, появилась куча лжесвидетелей. Меня заставляли подписать признательные показания. Девять лет я боролся с этой коррумпированной машиной. Со временем посадили и следователей, меня “трамбовавших” (правда, по другому делу), получил срок с конфискацией имущества и заместитель прокурора, курировавший фальсификацию дела.

Я был на суде “моего” следователя. Некогда бравый подполковник сидел на скамье лысый, с нелепо торчащими ушами. Мы встретились взглядами, было видно, что он меня узнал.

Но мне хотелось раскрутить весь клубок. Я понимал, что без поддержки в крае на местах коррупция в таком масштабе была бы невозможна. У меня на тот момент оказались на руках целые файлы против больших фигур из правоохранительных органов. Информацией делились честные сотрудники милиции, ОБХСС, судмедэксперты. Ниточка потянулась в край, потом выше.

Когда расследование остановилось, я неоднократно ездил в Москву, обращался в высокие инстанции и центральные СМИ. Показывал собранные мною документы. Журналисты “Комсомольской правды” были удивлены, что я до сих пор живой. Сказали: “Если бы вы знали информацию, что творится в стране! В другом месте вас бы давно уже ликвидировали, подумайте о своей семье”. В ЦК партии сказали: “Ждите волны разоблачения”. Последний раз я обратился в президиум Верховного Совета СССР. Высокий чиновник спросили: “А что вы еще хотите? Основные фигуранты вашего дела за решеткой”. Я объяснил, что хочу размотать весь клубок. Он ответил: ”Слишком высоко замахнулся!” - и повысил на меня голос. Я тоже повысил. Он пригрозил: “Вызову сейчас охрану, и тебя арестуют прямо в кабинете”. Вышел я после этого разговора на Калининский проспект, сейчас это Новый Арбат, брел по нему и думал: дальше обращаться некуда, истребить коррупцию в нашей стране невозможно. Шел, пока не уткнулся в длинную очередь на улице Чайковского (сей

час Новинский бульвар). Далеко впереди развевался американский флаг. Эмигрировать в Америку я тогда не собирался, но на волне настроения встал в очередь страждущих получить разрешение на въезд в эту страну. Заполнил анкеты, вернулся домой.

Я не рассказываю о репрессиях, которым подвергался со стороны правоохранительных органов в те годы. Не хочу даже вспоминать. Стреляли из проезжающей машины в мою жену.

Когда через год пришло приглашение на собеседование в американское посольство, я решил ехать. Но старший сын категорически отказался покидать страну, а раз один из заявленных членов семьи не явился на собеседование - встречу отложили. Мы получили статус беженцев через несколько месяцев, я, жена и младший сын, а старший все-таки настоял на своем, остался в России.

- Помните свои ощущения, когда уезжали из страны?

- В поезде до Москвы я рыдал, как ребенок, казалось, что уезжаю навсегда, что уже никогда не смогу вернуться домой. Еще в аэропорту понял, что большая часть советских людей эмигрирует в Америку не потому, что не разделяет взглядов коррумпированной власти, а из самых что ни на есть меркантильных соображений. Более половина салона чартерного рейса “Москва-Нью-Йорк” была заполнена евреями, остальные были армяне, украинцы, русские и так далее.

Прилетели в Нью-Йорк. Я предполагал, что здесь мы и останемся, но остались евреи. Их встретили члены общины, дали вновь прибывшим “на землю обетованную” денег. Всех, кто летел с нами, рассортировали, а нам следовало направляться дальше в Солт Лэйк Сити (столицу штата Юта) и далее в Твин Фолс (штат Айдохо. Американцы говорят Адахоу)

В самолете в Солт Лэйк Сити предлагали еду, напитки, но я от всего отказывался. Американец, сидевший впереди, увидел у меня на пальто наклейку с надписью о том, что я беженец из Советского Союза, еще там была просьба оказывать всяческую помощь и поддержку. Показывая на подносы с едой, он заорал мне прямо в лицо: “Ваня, фри! (Бесплатно значит) Жри! Жри!”. Парень, возможно, и не понимал, насколько оскорбительно это для меня звучало. Я разозлился, сорвал с себя наклейку. Думал тогда только об одном: приземлимся - сяду на обратный самолет и домой!

В Солт Лэйк Сити (название его переводится как город соляного озера) нас никто не встречал. Я учил когда-то немецкий, у сына знания английского языка (ему тогда было 15 лет) ограничивались рамками школьной программы. Но он сумел с кем-то созвониться, выяснить, куда нам направляться дальше. После еще одной пересадки мы прилетели в городок Твин Фолс, знаменитый своими водопадами Близнецы и Шоушон (занимает второе место в мире по высоте после Ниагарского).

Нашим спонсором выступил колледж южного Айдахо. Я подумал, что это как-то связано с моим преподавательским опытом, но ошибся. Трудовую деятельность я начинал в Америке с картошки: пока учил язык, временно устроился в сельскохозяйственный департамент пробоотборщиком.

- Трудно было выучить язык?

- При колледже действовали языковые курсы. Кроме этого, нас опекала масса волонтеров, которые всей душой хотели помочь беженцам выучить язык и изо всех сил тянули каждый в свою церковь. Русского языка наши преподаватели не знали. На курсах, примерно как в детском саду, нам показывали карточки с картинками и произносили названия изображенных на них предметов. Волонтеры приходили к нам домой со словарем, книгами, журналами, просили читать и переводить тексты. Качество перевода полностью оставалось на нашей совести. Только за одним волонтером закрывалась дверь, приходил другой.

Особенно настойчиво со мной занималась мама профессора колледжа, ей было лет 70. Настолько настойчиво, что я даже стал прятаться от нее. Когда эта женщина умерла, я искренне корил себя, что огорчал ее своим нежеланием заниматься. На похоронах от нахлынувшего чувства вины я заплакал. Всех это очень удивило. Никто из близких родственников и собравшихся людей никак не проявлял своего горя. Пастор даже пошутил на отпевании, и все собравшиеся рассмеялись. Мое недоумение прояснил один из сотрудников колледжа: “Все радуются, потому что с ней уже Иисус разговаривает”.

Когда у президента Клинтона произошла история с Моникой Левински, я попробовал обратиться к набожности американского народа. Ссылался на библейскую историю Содома и Гоморры, но тщетно. “Ваш верующий президент, который ходит в церковь и берет в руки Библию, кроме того, что извращенец, еще и все время ведет где-то военные действия, то в Ираке, то в Югославии. Вы верующий народ или только вид делаете?!” - взывал я к сознанию американцев. Чтобы как-то выразить свою позицию, я приклеил на машину цветной стикер со словами “Правитель нашей страны извращенец”.

Кто-то из американцев поднимал большой палец вверх, увидев эту надпись, молодец. Но нашлись и те, кто изуродовал нашу машину, - погнули крыло, сломали зеркало, спустили шины. Сотрудники ФБР заинтересовались мной еще в первый год нашего пребывания в Америке, когда я написал письмо в министерство юстиции с просьбой репатриировать меня назад в СССР. В 1997 году они меня посетили. “До нас дошли слухи, что вы не любите Америку”, - первое, что сказали мне они. Я ответил, что ненавижу Клинтона за его политику и нравственные качества. Они заметили на это, что не я один, но это не дает мне право работать на правительство другой страны.

- А вы работали?

- Нет, но ими это, видимо, предполагалось. Я написал в отдел эмиграции о том, что хочу репатриироваться вместе с семьей в Россию. Письмо у меня сохранилось, но оно на английском языке. В переводе на русский звучать оно будет немного коряво, но попробую перевести его вам:

“В то время, когда я заполнял формы, чтобы уехать в Америку, коммунистическая система была сильнее, чем сейчас, я хотел спасти себя и семью от репрессий, кроме этого, мой выезд из СССР был формой протеста против политики государства.

США в моем воображении было сообществом, решающим общечеловеческие проблемы. Прибыв сюда, я был глубоко разочарован. Американское общество намного дальше от идеального, чем общество бывшего Советского Союза, и по рациональному использованию ресурсов, и по энергосберегающим технологиям, и по проблемам экологии, образования, здравоохранения и т. д. Люди в Америке одурачены тем же способом, что и в Советском Союзе, только в другом направлении. Единственное преимущество США перед СССР, которое я здесь увидел, - огромное количество пищи и товаров, но пища и личное процветание никогда не были на первом месте в моей шкале жизненных ценностей.

В духовном плане я нашел себя здесь в глубокой изоляции. Потеря контакта с людьми, близкими мне по духу, по способу мышления и жизненным целям, обрекает меня и мою семью на деградацию. Когда я решил переехать в США, я надеялся встретить здесь лидеров политической оппозиции СССР. Но уже в самолете и в посольстве я понял, что глубоко ошибался. Америка всегда страдала своей доверчивостью, и настоящий поток беженцев из бывшего СССР далеко не лучшая часть советского общества, в основном это те, кто приспособился к новой ситуации и кто мог рассказать наиболее удивительные истории чиновникам посольства, определяющим статус. И если первая волна эмиграции (после революции) частично интеллектуально обогатила США, частично ускорила технический прогресс (в числе многих выдающихся деятелей в Америку приехали российский изобретатель вертолета Сикорский, изобретатель телевидения Зворыкин и т. д.), то теперешняя волна, кроме проблем в криминальном плане, в ближайшем будущем ничего не принесет.

Ускоряя разрушение СССР и России финансовыми инъекциями, вкладывая астрономические суммы денег в программы правительства дураков, а также выплачивая большие деньги персонально мистерам Горбачеву и Ельцину (которые прямо виноваты в эскалации национальных конфликтов, обрекших тысячи людей огромной страны на смерть и голод), правительство США, с моей точки зрения, поступает недальновидно и аморально для человечества в целом.

Финансируя вчерашних коммунистических лидеров-хамелеонов, которые называют себя демократами, а преследуют цель захватить экономическую мощь и собирают сейчас первоначальный капитал, США не преследуют справедливость. Очень сомнительно, что США выиграют, повергнув одного сильного врага (достаточно умного, чтобы понять, что ядерная война гибельна для всего человечества) и создав несколько независимых удельных княжеств, владеющих ядерным оружием и ядерными материалами и технологиями и управляемых непредсказуемыми вчерашними местными коммунистическими лидерами.

Поэтому я глубоко разочарован, во-первых, внутренней, во-вторых, внешней политикой США. И прошу репатриировать меня в Россию. В ином случае я готов совершить преступление, чтобы быть осужденным и впоследствии депортированным. Если репатриация кажется вам сильно дорогой процедурой, как альтернативу предлагаю депортировать меня на Кубу”.

С Кубинским представителем я тоже вел переговоры. Но Гавана, всего вероятнее, побоялась, что я являюсь американским шпионом.

Обратился в ООН. На запрос из Женевы сначала пришел ответ, что идут переговоры с Россией. По их правилам нужно было предоставить мне работу и жилье. Я ответил, что у меня в России есть жилье, на этот счет они могут не беспокоиться. В последнем письме, которое я получил из Женевы, было сказано, что Россия не правовое государство, они не могут меня туда отправить, это слишком опасно для меня.

- Откуда такая забота?

- Мое требование репатриировать меня из их страны было вызовом американской пропаганде, которая твердит всему миру, что США - лучшее место на земле, что все хотят жить только здесь и что американский народ самый счастливый. Все это далеко не так. Со мной в департаменте сельского хозяйства на картошке работали учителя, врачи, фермеры - не эмигранты, американцы, которые подрабатывали, где могли, чтобы свести концы с концами. Семидесятилетний учитель сказал мне: “Если бы не был верующим, я бы от такой жизни повесился”. А в газете нашего штата я прочитал статью, написанную простым американцем Уорреном Ландквистом, которая называлась “Действительно ли наша страна величайшая в мире?” (Предлагаю ее в переводе)

“Мне 65 лет, - писал Уоррен, - и всю мою жизнь мне говорили, что США - самая лучшая страна в мире. Я чувствовал, что должен отплатить этой стране, и вступил в военно-морской флот в возрасте 17 лет, прослужил 7 лет. Теперь я хочу сказать моим внукам, что это величайшая страна, но должен ли я сказать им, что 20% американских детей живут в бедности? Что один миллион этих детей - бездомные? Может, я должен сказать им, что, по данным Всемирной организации здравоохранения, США на 37-м месте в мире по качеству оказания медицинских услуг или что по смертности младенцев мы на 24-м месте в мире? Должен ли я сказать им, что мы на 13-м месте в мире по уровню заработной платы, что мы имеем самую длинную рабочую неделю среди всех индустриально развитых стран? Как я могу доказать, что США - величайшая страна, когда 44,4 миллиона американцев (сейчас около 50 миллионов - уточняет Юлий Иоганнович) не имеют медицинской страховки? Будут ли они горды узнать, что на Кубе более высокий уровень граммотности, чем в доброй старой Америке? Будут ли они горды, узнав, что в нашей стране больше людей в тюрьмах, чем в любой другой стране мира. Как я смогу объяснить им, что свыше 400 тысяч рабочих мест для американцев потеряны, потому что в Китае рабочая сила стоит дешевле. Почему шведские рабочие имеют 5-недельный оплачиваемый отпуск для всех работников, что, они работают лучше, чем американцы? Почему немецкие рабочие имеют оплачиваемый отпуск по семейным обстоятельствам? Почему все индустриальные страны имеют медицинское обслуживание всех своих граждан? Я спрашиваю, что я могу сказать им, чтобы доказать, что наша страна - величайшая в мире?”

А вот цитата из руководства о трудовом законодательстве штата Айдахо: “Закон не требует: оплачиваемый отпуск, праздничные дни, выходные или больничные. Не требует предупреждений об увольнении, повышенной оплаты за работу в выходные и праздники, повышения зарплаты, ограничения рабочего времени для работников 16 лет и старше в день или в неделю”.

В нашем штате роды стоили 5 тысяч долларов, правда, для матерей-одиночек - бесплатно. Поэтому многие американцы, имея уже по 5 детей, живут как бойфренд и герлфренд. Пособие на ребенка выдается только в случае, если семья находится за чертой бедности. Работа в армии не престижна и низкооплачиваемая. Даже жены некоторых офицеров сидят на пособии.

Откуда я все это знаю? Я не всегда работал пробоотборщиком в департаменте сельского хозяйства, последнее мое место работы в Америке было на телевидении, в должности главного инженера. Я много ездил по стране, в различные командировки, общался с большим количеством американцев…

- Как вам удалось устроиться на телевидение?

- Свои резюме я периодически отправлял в отделы кадров различных телевизионных компаний. Меня благодарили за интерес к их организации, говорили, что польщены тем, что специалист с таким опытом заинтересовался их предложением, но работу не предоставляли.

В Америке, когда отсылаешь свое резюме на предприятие, важно, чтобы твой уровень был не только не ниже требуемого, но и не выше. Иначе ты не подойдешь. Такое вот прокрустово ложе. Собеседования заканчивались: “Спасибо за интерес, который вы проявили к нашей компании, о своем решении мы сообщим вам позже”. А позже по почте в очень мягкой форме приходил отказ.

То, что меня на телевидение взяли (из 20 претендующих на это место американцев именно меня), я думаю, не обошлось без вмешательства ФБР. На эту мысль меня натолкнул их вопрос в разговоре, предшествовавшем этим событиям: “А вы бы полюбили Америку, если бы у вас была здесь работа по специальности?”. Я тогда что-то промычал в ответ, а через какое-то время получил работу на телевидении.

Так я оказался трудоустроенным в филиале канала СBS.

Везде, где я работал в Америке, меня поражали отношения между начальниками и подчиненными. Если бы какой-нибудь руководитель посмел вести себя там, как некоторые наши самодуры, я думаю, его могли бы и пристрелить.

Подчиненные обращаются к начальству без всякого мистера, просто по имени. Генеральный менеджер телевидения мог запросто надеть фартук и приготовить всем сотрудникам барбекю. Были, конечно, свои условности, но в основном отношения очень демократичные.

- А что за условности?

- Не принято делать друг другу замечаний. Я говорил уже, что трудовое законодательство штата Айдахо позволяет увольнение сотрудника без объяснения причин. Замечание сделать нельзя - уволить можно. На телевидении происходили такие увольнения на моих глазах.

Сначала это коснулось ведущей прогноза погоды. Руководство сочло, что она слишком жестикулирует. Если бы ей сказали об этом, конечно, она бы перестала жестикулировать, но нет - уволили без объяснений.

Все мы - сотрудники телеканала - получили на компьютеры корпоративную рассылку, что с нами больше нет такой-то. Ужасно, словно умер человек. Мне в этом послании было адресовано обращение - поменять входные коды…

Когда такая же участь постигла журналистку, готовящую новости, я не выдержал, возмутился. Девушка работала очень профессионально. Я стал выяснять, за что ее уволили, но обсуждать тему увольнения там тоже считается неприличным, все говорили “не знаем”, хотя я был уверен, что на планерке причину объявили.

Выяснил, оказывается, она недостаточно хорошо монтировала. Тут надо объяснить, что на американском телевидении журналист все делает сам. Диспетчер выбирает дежурным журналистам темы из радиоперехватов полиции, пожарных и так далее. Получив задание, журналист берет чемодан с камерой, взваливает себе на плечо штатив, сумку, садится за руль своего или служебного автомобиля, приезжает на место, снимает, что там происходит, встает в кадр, записывает комментарий, приезжает в редакцию, сам монтирует отснятый материал и в готовом виде отдает его редактору.

У Барбары, о которой я рассказываю, было не очень хорошо с монтажом.

Я спрашивал ее коллег, почему не помогли, не подсказали, как надо, ведь у человека теперь навсегда испорчена трудовая биография, в ее документах будет запись, что она уволена.

Я не нашел среди американских коллег не только сочувствия, но и понимания - им такая ситуация казалась естественной.

Все, что я мог, - это позвонить той журналистке и сказать, что, по мнению всей нашей семьи, она все равно самая замечательная девушка и отличный профессионал. Барбара была растрогана, поддержка в таких случаях всегда очень важна.

Я по той же корпоративной рассылке обратился ко всем своим коллегам с просьбой не бояться делать мне замечаний, что я сам прошу их об этом. Я хочу усовершенствовать свой английский, поправляйте меня, пожалуйста, если я скажу что-то неправильно, - обратился я к ним. Нулевой эффект. Замечаний никто не делал.

У меня складывались замечательные, можно сказать, дружеские отношения с моим руководителем, мы говорили о семейных делах, делились мыслями, спорили о политике, иногда под рюмку, но и он, когда я нарочито делал при нем ошибки, никогда не исправлял меня.

Я возмущался - почему, я ведь просил?! Он отвечал: во-первых, я понимаю тебя лучше, чем некоторых американцев с юга, во-вторых, я боюсь сделать тебе больно, оскорбить твои чувства.

- Когда вам было реально не комфортно в Америке?

- Во время бомбардировок Югославии. Я испытывал такую боль от бессилия! И за мои, получалось, центы уничтожали мирную страну, а я не мог ничего сделать, чтобы остановить это. Более того, работая на телевидении, я чувствовал себя винтиком пропагандисткой машины одурачивания народа.

(Примерно такое же ощущение у меня было, когда в 80-е годы (я тогда работал в новороссийском пароходстве) на нашем супертанкере “Крым”, который перевозил по Средиземному морю нефть, вспыхнул пожар. Чтобы не допустить взрыва, в машинное отделение подали пену, загерметизировали выходы, а в трюме оставались двое моряков. Я слышал весь радиоразговор танкера с берегом и словно прилип к полу, не мог пошевелиться).

Когда одна из наших журналисток готовила сюжет о Югославии, я возмутился, почему она так однобоко освещает события, почему дала высказаться только боснийской стороне. Я подошел к ней и, наверное, очень эмоционально, потому что она аж отшатнулась, сказал ей, что все не так и она одурачена церковью и правительством! Увидев, что она очень оскорблена моим замечанием, я спросил у другого сотрудника: “Может, я не те слова употребил, чтобы донести до нее свою мысль?” Он ответил: да, если бы ты просто сказал “У тебя промыты мозги”, она бы не так сильно обиделась. Хотя, честно говоря, мне до сих пор кажется, что мой вариант был более мягкий.

Это все я и имею в виду, когда говорю об особенностях американского менталитета.

- Почему не самая бедная страна так экономит на журналистах, заставляя их работать за операторов, монтажеров и водителей?

- Из этого набора обязанностей и состоит работа американского тележурналиста. Я попытался однажды помочь очень маленькой и хрупкой журналистке донести до машины оборудование - она под его тяжестью просто согнулась вся, но меня остановили, сказали, что это может быть расценено как “сексуал харазмент” - сексуальное домогательство.

Что это такое, мне объяснили, когда я еще в департаменте сельского хозяйства работал. Хотел помочь девушке свернуть тяжелый полог, но мой коллега остановил меня, сказал, если она взялась за эту работу, должна справляться сама, а твои действия могут быть восприняты как сексуальное домогательство. Для меня это было необычно, потому что в нашей стране всегда считалось хорошим тоном помочь женщине.

- Сколько получали работники телевидения?

- Спрашивать об том коллег в Америке еще хуже, чем делать замечания. На должности инженера я зарабатывал чуть больше двух тысяч долларов.

- На наши деньги 60 тысяч рублей. Нормально.

- У них затраты другие, за квартиру, на налоги и так далее они все и уходят. Надо смотреть, сколько остается на руках чистыми, а их нисколько не остается. В целом, я не спорю с этим - уровень жизни в Америке выше, чем сейчас в России. Но в СССР, на мой взгляд, в социальном плане человек чувствовал себя гораздо более защищенным.

- На каких телеканалах вы работали?

- Сначала на KMVT. Мы имели две студии, два 30-киловаттных передатчика, везде были разбросаны наши трансляторы, принимать наш сигнал могли по всему штату.

Потом я работал в более крупной и стремительно развивающейся радиотелевизионной корпорации ESI.

Кроме 25 действующих станций 50 находилось в стадии строительства. Охват - большая часть Соединенных Штатов.

Когда меня пригласили на эту работу, спросили, на какую зарплату я рассчитываю, предупредили, что работа будет связана с разъездами. Я посоветовался с младшим сыном. Он окончил Московский университет в США, есть там такой город - тезка нашей столицы, и университет в нем. Сын посоветовал ответить “3 тысячи долларов”, я застеснялся и попросил 2,5. “Хорошо, - с радостью ответили мне, - такую зарплату мы вам платить можем”. Скажи я три, возможно, такая же была бы реакция, а может, нет… В данном случае работодатели пригласили меня сами и в зарплате мы сошлись.

Владелец компании прислал мне письмо со словами “добро пожаловать” и “рад буду встретиться лично”. Может, письмо это было клише и каждому новому сотруднику компании посылают такое же, но все равно получить его было приятно. Зарплата позже выросла вместе с объемом работы до 3300 долларов в месяц, потом до 40 тысяч в год…

- И все-таки вы вернулись в Россию?

- Я несколько раз возвращался. Жил в Крымске по несколько месяцев и снова уезжал в Америку, потому что уже и здесь чувствовал себя чужим. Народ молился на США, мечтал, чтобы у нас было так же, не имея представления об американской реальности. Мало кто готов думать своим умом, что-то менять. Страшно, до чего оболванен народ. Гораздо сильнее, чем в советское время.

- Вы на недавних выборах в городской Совет депутатов шли от коммунистов, а уехали из Советского Союза по причине несогласия с политикой коммунистического строя?

- Сама коммунистическая идея о социальном равенстве людей была очень неплохой, но те, кто ее осуществляли в нашей стране, оказались людьми гнилыми и корыстными. Такие, к сожалению, всегда всеми силами и любыми путями стремятся к власти. Если правящей партией станет партия гомосексуалистов, они станут ими, только чтобы быть поближе к кормушке.

Я никогда не был против коммунистической идеи. Не вступал в партию только потому, что видел, кем она заполняется.

Когда меня спрашивали, почему я не член КПСС, а иногда и с подковыркой: “Вы не разделяете линию партии или вам, прошлое не позволяет?” Я выходил из положения с помощью ленинской цитаты о том, что коммунистом можно стать тогда, когда обогатишь свою память всеми знаниями, накопленными человечеством.

Я думаю, коммунистическая идея ближе к библейским заповедям, чем даже церковь, а капитализм противоречит учению Христа, хотя бы в том месте Библии, где речь идет о богатстве…

- Юлий Иоганнович, я видела у вас американскую газету с большой статьей на первой странице и цветной фотографией вашей семьи. О вас писала американская пресса? В связи с чем?

- Это наша городская газета, “Тайм ньюс”, читают ее по всему штату.

Журналист узнал о моем письме с просьбой о репатриации в Россию, заинтересовался и приехал взять интервью.

В статье написал: “закатилось солнце американской мечты Юлия Лобачевского, он хочет бросить свою жену и 15-летнего сына и уехать в Россию. Только что его там ждет?” В общем, описали всю мою историю, взяли цитаты из моего письма, разбавили их комментариями…

- На предпоследней странице этой же газеты черно-белый портрет Горбачева и статья под заголовком “Герой за границей, униженный дома”. Что американцы думали тогда о Горбачеве?

- Когда Горбачев, а за ним Ельцин приехали в США (это было в 1992 году, через три месяца после моего приезда), в американских СМИ было сообщено о том, что первый получил миллион долларов, второй 500 тысяч. Я спросил местных американцев, не имеющих медицинской страховки, живущих на грани бедности: “Вам это не обидно?”. Они ответили: “Нет. Эти парни сделали то, что наши спецслужбы не смогли за десятки лет, а налоги с нас брали исправно.” Я хочу донести до людей одну простую мысль: американский образ жизни, устройство государства - очень далеки от идеала.

В Америке нет бесплатных больниц. Американец, живущий за чертой бедности, имеет право на бесплатную медицинскую помощь только в том случае, если у него есть несовершеннолетние дети. Только тогда его поставят на специальную программу.

Многие американцы бедны не потому, что ленивы и не хотят работать. В отличие от наших соотечественников, любыми путями мечтающих получить какое-нибудь пособие, попасть в какую-нибудь программу, американцы считают позорным для себя не работать. Стараются устроиться на работу даже инвалиды. Я видел парня на протезе, который помогал в супермаркете укладывать покупки, водителя, управлявшего грузовиком с крючком вместо руки, в офисах некоторые сотрудники передвигаются на инвалидных колясках.

Что касается детских садов, все они в США платные. Моя знакомая, получавшая среднюю в нашем штате зарплату - около 2 тысяч долларов, не могла себе позволить оставить работу, держала ребенка в госпитале, в обеденный перерыв сцеживала молоко в туалете и отвозила ребенку.

Детские сады не такие, какие были когда-то у нас. Детей в них не кормят, родители дают им с собой так называемый “ланч бокс” - перекус, спят они без кроваток, прямо в одежде вповалку на каком-то мягком кругу. Я видел это своими глазами, когда побывал в одном из обычных детских садов.

Чтобы детские сады были на предприятиях, я не слышал. Там, где я работал, их нигде не было.

- Юлий Иоганнович, а где вы еще работали? Мы говорили с вами только о вашем первом и последнем месте работы в Америке.

- Департамент сельского хозяйства не был моим первым местом работы. После приезда, как только я стал понимать английский язык, мне нашли работу в соседнем штате Невада. В Айдахо запрещены игровые заведения, а в Неваде для этого выделена целая зона. В мои обязанности входило ремонтировать “одноруких бандитов” в казино, гостиницах и всевозможных салунах.

Я прошел недельную стажировку, но от работы отказался. Из моральных соображений. Не хотел участвовать в игровом бизнесе. Отказался от зарплаты, вернул компании деньги за проезд и перешел на менее оплачиваемую работу, но не противоречащую моим жизненным принципам. После недельного обучения стал пробоотборником в Департаменте сельского хозяйства.

Какое-то время я работал электриком на строительстве гидроэлектростанции. Участок находился под землей. Начальник, хороший, простой человек, посоветовал, какую обувь для этой работы приобрести. Правда, очень дорогой фирмы, но ботинкам этим просто сносу нет, хожу в них уже лет 15. Теперь в аэропортах всех заставляют разуваться, а тогда в основном меня - стальные носки обуви всегда звенели.

Периодически я работал на строительстве домов, ставил автоматику, сигнализацию, внутреннюю проводку. Трудился в системе универсальных магазинов, где продавалось все - от видеокамер до тракторов. В мои обязанности входило решать, целесообразно ли ремонтировать технику, в которой при продаже обнаруживался брак, если да, то ремонтировать ее самому или отправлять в сервисный центр, а после ремонта выставить изделие на продажу по более низкой цене.

Работал я и в мирной промышленности (электриком на большом, полностью автоматизированном заводе по производству сыра) и в военной (оператором пресса на заводе по производству деталей для подводных лодок и самолетов).

Потом попал на телевидение. Как - я вам уже рассказал.

- Вы были знакомы с бывшим генералом КГБ Олегом Калугиным. Что вас связывало?

- Калугин был депутатом Верховного Совета от Краснодарского края. Я общался с ним во время его посещений Крымска. Однажды помогал ему организовать прием граждан. Определял, чью проблему можно решить без его участия, а кому без поддержки депутата не обойтись.

Когда я получил документы на отъезд в Америку, я зашел к нему. Если бы он сказал тогда: “В стране зреют перемены к лучшему, скоро такие, как вы, люди будут востребованы”, - я бы не раздумывая, остался, но я увидел генерала обрюзгшим, с потухшими глазами. Он сказал: “Решили? Езжайте.”

Позже я узнал, что он и сам уехал. Организовал в Америке туристические маршруты по местам встреч наших разведчиков с завербованными американцами, по явочным квартирам, местам передачи информации. Более того, чтобы получить вид на жительство, он сдал сотрудников американских спецслужб, работавших на СССР. Такой мразью оказался.

Я хотел позвонить ему в Америке, сказать все, что о нем думаю, но номер его телефона в открытом доступе не обнаружил.

- Вы поддерживали связь с соотечественниками, эмигрировавшими в Америку?

- Сначала да, потом, если слышал русскую речь, старался уйти из этого места, очень уж дискредитировали себя там многие наши соотечественники. Во-первых, тем, что унижались, сочиняя истории о своих бедствиях в нашей стране, пытаясь завоевать расположение американцев, во-вторых, пристрастием к криминалу - от мелкого воровства еды в супермаркете до распространения наркотиков и убийств.

- А что вам все-таки в Америке понравилось?

- В США всем задают этот вопрос: что вам больше всего понравилось в Америке? Еще один очень распространенный американский вопрос: как вам нравится наша еда?

На второй я всегда честно отвечал: все, что растет в нашей стране, гораздо вкуснее. Американский коллега очень хотел меня переубедить, приглашал в дорогие рестораны с изысканной кухней, но я все равно стоял на своем: в Америке лучше только дороги и туалеты.

Если отвечать на этот вопрос серьезно, мне очень понравились в Америке люди. Невероятно отзывчивые, простые, добрые, трудолюбивые.

Понравилось отношение полиции. Никто не сидит в засадах. Несколько раз я нарушал правила, но у меня не вымогали деньги, не пугали лишением прав, просто предупреждали и желали счастливого пути.

- Что вас больше всего раздражает в американской политике?

- Того, что Америка проповедует для всего мира, на своей территории она никогда не допустит.

В США всегда выступали за независимость бывших республик СССР, а когда один американец объявил, что нашел юридическую нестыковку в акте о присоединении штата Техас (американцы называют его Тэксис), и провозгласил независимость этого штата, его тут же окружили полиция и другие спецслужбы. Техасец обратился к народу. В Америке есть общественная организация, называется милицией, которая призвана защитить народ от правительства в случае, если его политика станет для народа губительной. Из нашего штата на помощь тому техасцу вышел один из членов этой организации. После “разгрома” резиденции борца за независимость, где-то в пустыне, при преследовании, как собаку, пристрелили и этого милиционера…

- Юлий Иоганнович, у вас есть жизненное кредо?

- Мне понравилось одно выражение, которое я услышал в Америке: “Только одно необходимо для торжества зла - чтобы хорошие люди ничего не делали”.

- Сейчас жалеете о том, что вернулись?

- Возвращение из Америки в российский паханат я считаю одной из главных ошибок своей жизни. Здешней демократии более подходит определение - клептократия (власть воров). Правовой беспредел и коррупция достигли, я полагаю, апогея. Выше я сравнивал США с СССР, но не с его обрубком - Россией.

Беседовала Лариса САФРОНОВА