КУДА ИСЧЕЗЛИ СТАРИКИ ?

Исчезают старики. Улицы городов больше не место для тех, кто перешагнул солидный возрастной рубеж. Все реже наблюдаю сгорбленные фигурки, теряющиеся в реках машин, текущих даже по тротуарам и дворам… Фото: Depositphotos

В нашем современном мире, мире агрессии, беспредельных амбиций, старый больной человек воспринимается как обуза, как препятствие на пути, как ненужное напоминание о бренности живого. Мы-то уж точно не будем передвигаться, как тот старик, опираясь на клюку. И если нас и ждет немощь, то будет она исключительно красивой — в окружении любящих отпрысков и дорогих игрушек. Сколько в этом игнорировании стариков собственных страхов!

Вы заметили, что из дворов исчезли скамейки? Больному человеку теперь просто невозможно выйти за пределы собственной квартиры. Говорят, что скамейки мешают жильцам, что ночью они притягивают бездомных и агрессивную молодежь. Возможно. Во времена моего детства дворы были местом отдыха, лавочки-столики стояли у каждого подъезда.

Куда делись деревья, газоны, спортивные площадки? В былые времена не знали слова «бомж», а местные алкоголики, не рассчитав дозу принятия, прятались от людского осуждения. Молодым людям не приходило в голову оглашать криками окрестности по ночам. Может, потому, что наутро юноши и девушки спешили на учебу или работу? Или потому, что тогда в нашем лексиконе так живо было слово «совесть»?

Двор моего детства… Почему же так щемяще-больно от невозможности вдыхать сладкий запах абрикосового варенья, доносящегося из всех квартир разом? «На рынок привезли дешевые абрикосы», — звучала фраза-сигнал на одной из лавочек. А ранним утром дом просыпался от позвякивания бидонов-ведерок, к вечеру запах варенья пропитывал все — и лестничные пролеты, и деревянные двери, глянцево поблескивающие в лучах закатного солнца. Мы хвалились съеденными пенками и оттирали чумазые лица.

Конец декабря с его апельсиново-хвойным ароматом, в который вплетался дух домашней выпечки. Дети шумной стайкой проводили инспекции по квартирам, чтобы выбрать самую красивую елку. Отяжелевшие от угощений, вместе с отцами, которые почему-то в это время «путались под ногами», строили огромную горку и лепили снеговиков. Варежки очень часто закатывались в снежный ком, и приходилось их искать.

Катать надо было по глубокому снегу, а иначе туловище снежной бабы покрывалось грязным налетом и ворсом из прошлогодних травинок. Снег должен быть «мокрым», «сухой», промороженный рассыпался серебристым фонтаном. Вместе с лавочками из наших дворов исчезли и снеговики.

Рвем нити. Наблюдаю за редкими фигурками, стыдливо пробирающимися по тропинкам двора, и понимаю, насколько старики моего детства были счастливее современных. Пусть их рацион состоял из продуктов, которые удавалось «достать», когда в магазинах что-то «выбрасывали», пусть их вечера не скрашивали бесконечные сериалы, а сопровождали детские крики — «наши-то опять в кино, а мне сиди с этими сорванцами», но их лица были озарены собственной значимостью. Не было в них этого выражения виноватости за то, что дожил до преклонных лет, не было такого щемящего одиночества… Мне даже кажется, что в старые времена по-настоящему одиноких стариков и не было вовсе. Как можно ощущать себя одиноким, если живешь в большой семье — семье своего двора.

«Марь Иванна, в уголовом выбросили кур. Правда, куры очень смахивают на тощих цыплят. Но я взяла вам парочку». «Марь Иванна, вы вечерком с нашими оболтусами не посидите? В кинотеатре новый фильм. Муж достал билеты».

«Марь Иванна, я — на рынок. Не надо ли чего?»

Самое страшное, что ушло из лиц современных стариков — достоинство, гордость за честно и не зря прожитую жизнь. Марь Иванна из прошлой нашей жизни горделиво раскладывала перед соседскими ребятишками пожелтевшие фотографии. Она рассказывала о заводе, который строила во времена своей юности, о войне, в которую погиб ее муж, а она сама, совсем еще молодая женщина, работала в две смены, чтобы у наших солдат были снаряды бить фашистскую нечисть. И в светлых ее глазах было столько надежды, что эти-то вот «сорванцы» обязательно будут жить в справедливом, сытом, мирном обществе.

А мы, те самые «оболтусы» дня сегодняшнего? Как легко мы переписываем историю, смакуем их ошибки с высоты мирного сытого времени и судим, судим… Всмотритесь в глаза современных стариков. Все, что они созидали, все, во что верили, так легко низводится нами, так легко, что становится страшно.

А что о нас будут говорить наши потомки?