Государственное управление по - наитию. А можно по - науке?

Если некий виртуальный управленец захочет, чтобы в его объекте управления (обществе в целом, его части или в коллективе отдельно взятого производственного предприятия) все было идеально справедливым и максимально экономически эффективным, то эту задачу он не решит. В силу диалектического единства и противоборства этих качеств. Ведь для повышения экономической эффективности необходимо поощрение инициативности индивидуумов, способных быть предпринимателями. А для повышения справедливости требуется ограничение их завышенных аппетитов, вынуждая их делиться. Но при этом у безынициативных членов закрепляется иждивенчество, которое называется патернализмом.

Ясно одно, что если за цель выбрать стремление к идеалу (см. выше о справедливости и экономической эффективности), то задача, чтоб одновременно добиться по максимуму справедливости и экономической эффективности, в принципе не решается. Всегда будет пониженная социальная справедливость  относительно идеала, и перебор в аппетитах предпринимателей. В большей или меньшей степени.

Таким образом, если даже идеальный управленец не способен в принципе добиться идеального баланса между социальной справедливостью и экономической эффективностью, то для реального верховного правителя к предопределенным проблемам добавятся и неопределенные, которые зависят от случайностей  и предвидеть их невозможно. А в обществе на всех его уровнях существуют завышенные оценки возможностей верховного.  На самом деле они ограничены. В том числе властной элитой, без которой управление страной невозможно. А она всегда стремится сохранить статус кво.

Наша элита в значительной ее массе  свои блага получила еще при Ельцине. Поэтому правительство, а в нем финансово – экономический блок как ключевая его составляющая, исповедует экономическую модель, уходящую корнями в эпоху Гайдара – Чубайса. Поэтому термин “путинский режим” не соответствует истинному состоянию дел в стране. Или, если быть точным, не вполне соответствует. Разберем подробнее.

Правоохранители всех мастей, включая суды, уже путинские, хотя у Президента масса претензий к ним за необоснованные наезды на бизнес. Об этом не так давно на Эхе Москвы дал разъяснения декан экономического факультета МГУ Александр Аузан.

А. Аузан―  «Видите ли, ведь можно по-разному строить силовые органы. Наполеон Бонапарт придумал, что можно делать несколько полиций, чтобы они глядели друг за другом. Можно, и это ослабляет в каком-то смысле каждую полицию. При одном условии: если эти полиции не связываются экономическими интересами. А у нас эти многочисленные полиции — взять и перечислить их довольно трудно…»

М. Майерс― «Они только с экономическими интересами и связаны».

А. Аузан― «А как же! У нас ведь, в принципе, НРЗБ власть довольно хорошо переплетены. И поэтому они оказываются в такой смертельной схватке друг с другом. Если вы посмотрите на многочисленные данные неожиданных арестов полковников и прочее, то это одна силовая служба арестовывает другую силовую службу. И в общем, там счет идет не на единицы».

Это наглядная иллюстрация отсутствия контроля над силовиками. Аузан в этой связи вспоминает шутку советских времен: “пока ЦК не цыкнет, ЧК не чикнет”..

А. Аузан―  «Политбюро нет, и я не предлагаю вернуть КПСС. Но есть Совет безопасности. Я думаю, что нужно реформировать Совет безопасности и сделать из него орган контроля и реально подотчетные силовые службы с процедурами, с протоколами, с экономическими расчетами, потому что действия силовиков всегда имеют сильную экономическую составляющую».

Если отсутствие контроля над силовиками субъективный фактор (ЦК управляющий субъект, а ЧК управляемый объект), то объективный фактор, объясняющий грабительский инстинкт правоохранителей, это следствие несправедливой ваучерной приватизации. Она и породила инстинкт грабь награбленное.

Теперь становится понятным даже ежу, что сначала нужно побеждать рэкет со стороны разрозненных правоохранительных органов в отношениях с бизнесом. В бизнесе не все белые и пушистые. Но начинать надо не с него.

Понимаю Аузана так: необходима срочная реформа Совета безопасности, пока правоохранительные рэкетиры и вымогатели не довели экономику до коллапса.

А. Аузан― «Вот смотрите, во-первых, есть знаменитая история, которая многократно разыгрывалась в разных странах. Если какие-то группы захватывают ресурсы, то сначала у них всё идет хорошо, потому что чьи ресурсы они захватывают? Наши с вами. Мы не очень сильно сопротивляемся. А вот когда в банке остаются одни хищники, они попадают в очень тяжелое положение, потому что это либо бесконечная война, как сейчас у них идет, либо надо менять правила и делать целью не захват ресурса, а экономическую продуктивность. Вы сейчас у них не вынете ресурс»

М. Майерс― «Конечно».

А. Аузан― «Но тогда этот актив для них должен что-то приносить. А мы имеем ситуацию общего экономического ухудшения, падения эффективности. Пирог сужается и сужается уже не первый год».

Поэтому, принимая экономическую составляющую в действиях правоохранителей как данность, необходима их стимуляция к повышению экономической эффективности бизнеса.

Это будет пряник, но другой, взамен рэкетирского. Или пирог, но его размеры будут колебаться в допускаемых Советом безопасности пределах.

В этой связи Аузан ссылается на лауреата Нобелевской премии по экономике Дугласа Норта, написавшего 10 лет назад в соавторстве с историком Уоллисом и политологом Вайнгастом книгу, где рассмотрены проблемы управления  социальным,  экономическим и политическим развитием обществ. Как замечает Аузан, «там были найдены принципиальные вещи, которые важны для нашего сегодняшнего дня». Какие – узнаем у самого Норта (см. НОРТ

В ТЕНИ НАСИЛИЯ: УРОКИ ДЛЯ ОБЩЕСТВ С ОГРАНИЧЕННЫМ ДОСТУПОМ К ПОЛИТИЧЕСКОЙ И ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

https://www.hse.ru/data/2012/04/01/1265143365/North.pdf )

«В большинстве развивающихся стран отдельные люди и организации активно пользуются (или угрожают воспользоваться) насилием, чтобы сосредоточить в своих руках богатства и ресурсы (это не только прихватизаторы, но и наши правоохранители, а  “по совместительству” рэкетиры, В. К.). Контроль над насилием — необходимое условие экономического развития» (Совет безопасности при Президенте как надзирающий орган, В. К.).

Но не только контроль. Нужны еще, как отмечает Норт, социальные договоренности.

 «Использованию насилия препятствуют социальные договоренности,  создающих для агентов, обладающих властью, стимулы договариваться друг с другом, а не вести борьбу». Не повторяясь, но еще раз Норт говорит то же самое другими словами. «Ренты, которые лидеры получают от контроля над своими клиентскими организациями, дают им возможность связывать друг друга достоверными обязательствами, так как в случае срыва кооперации и возникновения борьбы их ренты сразу снизятся».

А теперь пример для иллюстрации. Лидеры – это Чайка (Прокуратура), Бастрыкин (СКР) и Патрушев (Совет безопасности при Президенте). Клиентские организации – бизнесы, “правоохраняемые” прокуратурой и СКР. Но “доят” в приемлемых дозах, давая возможность развиваться.

Конечно, это несправедливо для общества в целом. Но справедливее, если бы не было Патрушева как третьего. Потому что в этом случае бастрыкинцы будут воевать с чайкистами за остатки пирога, нисколько не заботясь о его приращении.

В кибернетике, - науке, изучающей законы управления в широком смысле, социальные договоренности называются «принципом эффективного компромисса. А взаимные уступки, достигнутые в результате компромисса между сторонами, отражают динамический баланс их интересов (именно динамический, а не постоянный). В нашем примере одна из сторон - это Президент, которому по штату полагается бороться за народное счастье. Для этого его интересы в “договорняке” должны быть представлены Патрушевым как главой Совета безопасности.

А динамический баланс интересов в кибернетике означает не только эффективный компромисс, но и «принципом устойчивости». Этому определению дал пояснение в своей книге академик Никита Моисеев «Люди и кибернетика» еще в 1984 году (https://e-libra.ru/read/118184-lyudi-i-kibernetika.html ).

«Кибернету приходится не только примирять различные интересы и цели, но и договариваться об общих действиях: принимать коллективное решение.

Предположим, что несколько партнеров должны договориться о выделении своих средств для выполнения какого-либо общего дела. Успешной договоренности каждому всегда мешает мысль, что кто-то из партнеров может оказаться в более выгодном положении за его счет! Очевидно, что шансы заключить союз резко повышаются, если договор составлен так, что любой партнер, отступив от его параграфов, теряет по сравнению с тем, что он имел бы, строго выполняя их. Договор в этом смысле должен быть выгоден всем. Это и есть "принцип устойчивости".

Иными словами интересы и цели участников могут  не совпадать, но колебаться и быть плавающими в пределах уступок, зафиксированных соглашением. Это оптимально. Как оптимальный перепад температуры в холодильнике в пределах допустимого. У  Норта это называется сменой «периодов  стремительного роста и периодов стагнации», поскольку, как отмечает Норт, не бывает неуклонно повышающейся стабильности и неуклонно повышающейся производительности. А  за тем, чтоб не случился коллапс, должен следить верховный правитель.  

«Подобные "правила поведения кибернета", как подчеркивает Никита Моисеев, - обладают одной важной особенностью - они могут быть формализованы, то есть в этих процедурах могут быть использованы математические методы, позволяющие давать решениям кибернета количественные характеристики.»  Это был бы действительно научный подход, а не на глазок по наитию гайдаро – чубайсов с последователями. Чтобы понять это, достаточно представить аналогию. Сравним социально экономическое здоровье общества со здоровьем индивида. А для этого используем полезную рекомендацию  - “бег от инфаркта”. Но он рекомендован применять дозированно и в зависимости от индивидуальных возможностей. А ваучерная приватизация и рынок на все и сразу – это как бег от инфаркта в одном строю молодых и старых, больных и инвалидов вместе со спортсменами. А те, кто не убежали от инфаркта, а прибежали  к нему - не вписались в рынок. Считается, что сами виноваты.