Белый террор: ДЕНИКИНЩИНА

В современном нам около историческом споре, о том, кто был кровожаднее вовремя гражданской войны белые или красные правду отыскать невозможно, а нужно, и должно это сделать на профессиональном и государственном уровне раз и навсегда. И не надо нам басен о только лишь красном терроре, террор развязали белые, а красные вынуждены были на него ответить. То, на сколько "кровавее" был красный террор, чем белый, мы уже слышали. Ниже фрагменты того, что вытворяли носители традиций, которые(традиции) яко бы уничтожали большевики (Чем интересен нижеприведенный источник? Тем, что его нельзя обвинить в сочувствии к той или иной стороне.):


"Репрессивная политика, проводимая правительством генерала Деникина, была однотипна с проводимой Колчаком и другими военными диктатурами. Полиция, на территории, подчиненной Деникину, именовалась государственной стражей. Ее численность достигала к сентябрю 1919 г. почти 78 тыс. человек[342]. (Заметим, что в действующей армии Деникина тогда было около 110 тыс. штыков и сабель.) Деникин, как и Колчак, в своих книгах всячески отрицал свое участие в каких-либо репрессивных мерах. «Мы — и я, и военачальники, — писал он, — отдавали приказы о борьбе с насилиями, грабежами, обиранием пленных и т. д. Но эти законы и приказы встречали иной раз упорное сопротивление среды, не воспринявшей их духа, их вопиющей необходимости». Он обвинял контрразведку, покрывающую густой сетью территорию юга страны, в том, что она была «иногда очагами провокации и организованного грабежа»[343].

Воспоминания и документы, опубликованные в 20-е годы бывшими соратниками Деникина и Врангеля, раскрывают неприглядную картину происшедшего.

Вначале подтверждение того, о чем писал Деникин. «Заняв Одессу, добровольцы прежде всего принялись за жестокую расправу с большевиками. Каждый офицер считал себя вправе арестовать кого хотел и расправляться с ним по своему усмотрению». Было много самозваных разведок, которые занимались вымогательством, мародерством, взятками и т. д. Это свидетельство одного из ее бывших начальников. Очевидец, новороссийский журналист, продолжает: то, что творилось в застенках контрразведки города, напоминало «самые мрачные времена Средневековья». Распоряжения Деникина не выполнялись.

Жестокости были таковы, что даже фронтовики «краснели». «Помню, один офицер из отряда Шкуро, из так называемой „волчьей сотни“, отличавшейся чудовищной свирепостью, сообщал мне подробности победы над бандами Махно, захватившими, кажется, Мариуполь, даже поперхнулся, когда назвал цифру расстрелянных, безоружных уже противников: четыре тысячи!» Контрразведка развивала свою деятельность до безграничного, дикого произвола, говорили свидетели тех дней[344].

В том же духе действовали и прочие деникинские власти. Из пулеметов приказал расстрелять арестованных крестьян екатеринославский губернатор Щетинин. Кутепов распорядился повесить на фонарях вдоль центральной улицы Ростова в декабре 1919 г. заключенных, находящихся в тюрьмах города. О грабежах казаков в занятых Царицыне и Тамбове ходили страшные легенды.



Главный принцип сторонников белого и красного террора — устрашение методом скорого действия. Его откровенно выразил донской генерал С. В. Денисов (1878–1957): «Трудно было власти… Миловать не приходилось… Каждое распоряжение — если не наказание, то предупреждение о нем… Лиц, уличенных в сотрудничестве с большевиками, надо было без всякого милосердия истреблять. Временно надо было исповедовать правило: „Лучше наказать десять невиновных, нежели оправдать одного виноватого“. Только твердость и жестокость могли дать необходимые и скорые результаты»[345].



Нравственное оправдание своей жестокости белые находили в красном терроре, красные — в белом.

Принцип родовой кровной мести поглощал здравый смысл, поощрялся и пропагандировался властями. Первое, что сделали деникинцы, вступив в Харьков, отрыли могилы расстрелянных чекистами. Трупы выставлялись на обозрение и стали основанием казни и самосудов советских служащих.

Карательная политика белых мало чем отличалась от подобных действий красных. Кадет H. Н. Астров, имевший самое непосредственное отношение к выработке внутренней политики правительства Деникина, признавал: «Насилие, порка, грабежи, пьянство, гнусное поведение начальствующих лиц на местах, безнаказанность явных преступников и предателей, убогие, бездарные люди, трусы и развратники на местах, люди, принесшие с собой на места старые пороки, старое неумение, лень и самоуверенность». Правы те историки, которые признают, что разработанные, например, деникинскими правоведами основы будущего государственного устройства страны, его внутренней политики — практического значения почти не имели


Широкое распространение во времена правления Деникина получили черносотенно-монархические организации с погромными программами. На основании многочисленных фактов о еврейских погромах подсчитано: при Деникине их было не менее 226. Историки писали об антисемитской политике генерала, хотя сам он позже этого не признавал. Кин писал о том, что при Деникине евреи не допускались в армию и на государственную службу; Федюк — об антисемитизме как стойком элементе идеологии российских белогвардейцев; Н. И. Штиф называл факты погромов на Украине.

«Там, где ступила нога Добровольческой армии, везде мирное еврейское население сделалось предметом жестокой расправы, неслыханных насилий и издевательств… Тысячами гибли евреи, жертвы Добровольческой армии, седобородые „коммунисты“, застигнутые в синагоге за фолиантами Талмуда, „коммунисты“-младенцы в люльках вместе с их матерями и бабушками. Поражает в любом списке процент замученных глубоких стариков, женщин и детей». Среди причин антисемитских настроений белого офицерства авторы называют наличие евреев среди большевистского руководства и измену союзникам в Первой мировой войне."