Андрей Пелипенко, БЫДЛО

Этот материал посвящается одному на первый взгляд частному, но характерному явлению сегодняшней реальности. В самом широком смысле оно относится к сфере ценностей и выражает собой процессы культурной динамики. История свидетельствует - зарождение и утверждение новой субкультуры имеет собственную логику. Вначале новое качество выделяет себя из порождающего бульона. Происходит коагуляция. Люди нового мироощущения узнают друг друга по глазам, по неуловимым деталям. Они объединяются вокруг общих потребностей, ценностей, стиля жизни. Новое утверждает себя как одна из культурных позиций, имеющих право на существование рядом с другими. Затем - если этой субкультуре принадлежит будущее - как доминирующая.

Такова общая схема. На следующем этапе, на пути к доминированию новое качество неизбежно натыкается на сакральные ценности и фетиши старого. Их переосмысление, а именно: профанирующее «переназывание» и перетолкование - часть утверждения нового. Выразительное слово «совок», вошедшее в русский язык в конце 80-х годов, чистый пример подобного рода. Наш материал посвящен одному из эпизодов утверждения личностного сознания в современной России.

Есть слово, которое все громче и отчетливее звучит в приватных беседах и оценках происходящего, изредка прорываясь на страницы печатных изданий. Пока оно не произнесено во весь голос, хотя потребность в этом ощущается все острее, поскольку заменить его нечем. Попробуем сделать экскурс от слова к понятию, от понятия к пониманию - без эмоций и истерик.



Итак, слово «быдло» пришло из польского языка - в значении рабочая скотина - что, впрочем, для нас несущественно, поскольку значения слов далеко уходят от первоначальной этимологии. Так и в данном случае, то, что в обыденном лексиконе понимается под словом "быдло", и шире и глубже первоначального смысла.

Зададимся вопросом: почему, собственно говоря, это слово столь боязливо входит в нормативный оборот? Здесь мы сталкиваемся с малоосознанной табуацией, адресованной к номинации мистифицированного и обоготворяемого НАРОДА. Ибо быдло - это руины, которые остаются после крушения мифологемы народа. Быдло – профаническая ипостась народа, а потому страшнее и недопустимее в произнесении, чем любая матерная брань.

Для того, что бы осознать процессы, которые вызвали актуализацию старого и, казалось бы, давно забытого слова, необходимо выделить встающие за ним культурные смыслы. Что же имеется в виду под "быдлом". Близкие понятия – хам, варвар, раб. То есть существо, лишенное индивидуально-субьективного начала. В широком смысле круг значений, связанных с толпой, охлосом, плебсом. Когда-то для выражения сходных сущностей было хорошее слово "чернь". Все это создает образное поле, но не выявляет сущностных моментов. Обрисуем портрет быдла как культурного субъекта.

Прежде всего, это существо коллективное в своих значимых проявлениях. Он энергично и целенаправленно уходит от ситуации выбора . Быдло жестко и императивно партиципируется к группе. Быдло – всегда часть некоторого МЫ, при уничижительном отношении к «я», своему и особенно чужому. Уничижительное отношение к чужому «я» - фундаментальная черта быдла. В этом отношении быдло - человек с крайне активной жизненной позицией.

Не будучи в собственном смысле слова личностью, быдло крайне нетерпим и агрессивен к проявлениям личностного начала в другом. Исторически быдло восходит к общинно-родовому человеку, и естественной, непротиворечивой средой его обитания является замкнутое патриархальное общество. В контексте современной цивилизации быдло чувствует себя крайне неуютно и потому – столь агрессивно.

Быдло отрицает личность во всех ее проявлениях. И прежде всего такие черты как свобода, собственность и достоинство. Прежде всего отрицается свобода. Такого понятия в сознании быдла просто не существует. Есть "дурь", "блажь", "своеволие", одним словом - опасное отклоняющееся поведение. Рабство, подъяремность, тотальная зависимость от вышестоящих социальных инстанций составляют существо миросозерцания быдла. Раб может терпеть всё - кроме свободы. Быдло не может растождествиться с предписанной извне социальной функцией и сценариями поведения. Выбор, предполагающий свободу, внутреннюю независимость и рефлексию, разрушает и отрицает быдло.

Еще одно, в высшей степени характерное свойство исследуемого нами явления может быть охарактеризовано как специфический, варварский по своей природе стиль общения. Здесь требуются пояснения. Любой зрелой культуре свойственно создавать особую буферную зону. Она формируется из норм этикета, стереотипов поведения, бытовых ритуалов. Такой буфер позволяет не тратить душевную энергию на бесконечные рутинные ситуации. Силы человека расходуются на решение нетривиальных задач, на сущностные процессы. У быдла сфера культурных стереотипов минимизирована. Отсюда болезненный, требующий массы сил стиль общения. Частые перескоки от агрессии к заискиванию. Неспособность адекватно "прочитывать" конвенциональное поведение других людей. Скачки и варварская непосредственность в поведении быдла противостоят опосредованности психических реакций культурой, свойственной цивилизованному человеку.

Быдло – враг собственности. Для него существует "свое кровное" и ситуационно чужое. Границы между своим и чужим внешни, контекстуальны и сиюминутны. Они изменяются при первой возможности. Как правило, быдлу присущ тот тип поведения, который в обыденном лексиконе определяется как «хитрожопость».

Хитрожопость – кратчайшая дистанция для достижения эгоистических целей с минимальными нарушениями заданных извне правил игры. При этом интересы людей, с которыми быдло вступает в контакт, изначально и принципиально игнорируются (поскольку эти интересы не ограждены извне заданным нормативом). Для хитрожопого быдла свежеуворованное воспринимается как "свое кровное", т.к. его социальный лейтмотив – подгребать под себя - вовсе не означает цивилизованного отношения к собственности.

Для быдла не существует человеческого достоинства. Оно не просто не понимает, но активно отрицает дистанцию, privacy, всю ту сферу культурного пространства, которая вызревала и укреплялась со становлением человеческой личности. Происходит это потому, что быдло не признает за отдельным человеком самостоятельного смысла существования. Для него человек всегда средство. Для быдла набожно-праведного – средство для укрепления социального абсолюта. А для лукаво-хищного – средство для удовлетворения его паразитических устремлений.

Здесь мы коснулись существенной темы: проблемы двух модусов исследуемого явления - раба добродетельного и раба лукавого. Во все времена они существуют рядом. Но динамика соотношения лукавого и добродетельного представляет особый интерес.

В устойчивом архаическом обществе они более или менее сбалансированы, и раб добродетельный может даже доминировать. Но в эпоху исторического изживания традиционалистской архаики лукавый раб буквально распухает, заполняя собой все социальное пространство. В полном соответствии с этой логикой набожно-праведное быдло встречается в последнее время все реже. Сегодня отчетливо доминирует лукавый раб. В этом, в частности, и проявляется нравственный кризис изживаемой архаики.

Из обрисованной ситуации есть два выхода. Немногие добродетельные рабы и циники-рабовладельцы тянут общество в идеализируемое ими прошлое, когда, как им представляется, доминировал добродетельный раб. ( В этой связи не могу не вспомнить властителя дум, "легендарного" обозревателя "Комсомольской правды" Инну Руденко. В 70-е годы сей представитель кабинетного быдла писала статью за статьей на темы "нравственного воспитания молодежи". В одной из них Руденко на целую полосу возмущалась тем, как в некой деревне колхозники на своих приусадебных сотках наладили товарное производство семян декоративных растений - вместо того, чтобы, как и положено рабам добродетельным, выращивать картошку. Для современного читателя поясню, что про налоги, фининспекцию и пр. речь и не шла - возмущение вызывал сам факт уклонения от решения "всенародной задачи" набивания пуза горожан крахмалом). Носители личностного сознания – к изживанию лукавого раба через становление автономной личности.

Генеральной для быдла является стремление к упрощению. При более глубоком рассмотрении стремление это направлено к "усинкретичиванию", к созданию структуры максимально подобной структуре традиционно-патриархальной.

А поскольку быдло – мигрант, заставший традиционную культуру в пору ее распада, то его эстетический идеал представляет собой обедненную и предельно упрощенную версию традиционной культуры. Субкультуру слободы, рабочих бараков, предместий.

Именно эти люди, столкнувшись с любым сколько-нибудь не банальным, выходящим за рамки стандартного советского масскульта, явлением - фильмом, телеспектаклем, романом, писали письма в "инстанции", где осуждали, требовали искоренения, искренне поражались - зачем и кому это нужно, риторически вопрошали - так вот на что идут народные деньги? - и так далее. Быдло исходят из принципиально гомогенной картины мира, культура которого соответствует его вкусам и представлениям. Отсюда устойчивое стремление к упрощению культурного контекста и примитивизации культуры.

Система представлений и поведение объекта нашего исследования строится на неразличении своей индивидуальной точки зрения и предполагаемой объективной. И это – универсальная характеристика рассматриваемого феномена. Быдло всегда абсолютно искренне вещает от имени Господа Бога. Именно поэтому в ситуации динамического развития культуры, когда конфликт ценностей и их диалог оказывается важнейшим моментом развития, быдло выступает как балласт, препятствие на путях динамики. Оно представляет собой тот самый неперевариваемый до конца материал, который несет угрозу попятных движений.



Опыт советской империи – едва ли не эталонный пример быдлократии. Тогда работал механизм отбраковывания и селекции, поднимавший наверх наиболее хитрожопых представителей быдла и загонявший личность в щели и поры маргинального бытия. Даже там, где нельзя было обойтись без людей определенного уровня - экспертов, специалистов, ученых – они находились на вторых ролях, были неусыпно подконтрольны и существовали как неизбежный компромисс. Достаточно вспомнить стиль, поведение, образ жизни, культурные рефлексы советских руководителей всех времен и уровней. Чтобы снять любые возражения, надо признать, что при всей сложности отношений к власти до самого последнего времени рядовой "совок" чувствовал, что на верху - «свои». И лишь в последние годы что-то стало смещаться.

Мы исходим из того, что в культурной памяти всякого человека от рождения присутствуют блоки программ и моделей соответствующие всем стадиям и фазам культурного развития от архаики и варварства до развитой личности. Соотношение этих блоков богато варьируется в зависимости от сочетания множества факторов, анализ которых - отдельная большая проблема. Далее, в возрасте трех-шести лет происходит качественный выбор в сторону той или иной ментальной программы самоосуществления.

Рождение и воспроизводство быдла задано прежде всего социальной средой, в которой рефлексы, сценарии и априорно присутствующие бессознательные программы быдла оказываются адаптивными. Разумеется, нельзя валить все на среду, но из любого психически здорового ребенка можно вырастить как минимум заурядного обывателя свободного общества. Примечательно, что дети, вырастающие в порождающей быдло среде, могут проявлять незаурядные способности, яркость ума, зачатки личностного мировосприятия, которые однажды (15-17 лет) совершенно бесследно исчезают, уступая место бесхребетной позиции дрейфа по течению жизни с более или менее активным подгребанием под себя. Иногда применяя все отпущенные Создателем таланты для того, чтобы не стать личностью.

Сегодня, несмотря на все разглагольствования, власть по прежнему предполагает быдло основным социальным субъектом. Ориентируясь на его социальную психологию и ценностные установки, власть тем самым воспроизводит тупиковую, безысходную ситуацию. До тех пор, пока в ходу будет мифологема «весь народ», за этим мистифицированным образом будет стоять харя быдла.

Надо со всей определенностью заявить, что "всего народа", или «простого народа», о котором мы слышали всю нашу жизнь, нет в природе. Мифологема «народа» - знак для обозначения архаической целостности, того, что философы называют социальным абсолютом. Строго говоря, его не было и раньше, хотя советское общество слабо осознавало свою гетерогенность. Сегодня же представление о некоем единстве «народа» - чистый миф.

Есть общество, состоящее из качественно неоднородных групп с принципиально разными интересами и различным отношением к цивилизации вообще. И компромисса между субъектом современной цивилизации - то есть личностью, и быдлом быть не может. Политики, в равной степени устраивающей тех и других, также нет. Торжество идей приватизма, свободы, собственности и достоинства каждого члена общества не может сочетаться с архаическими варваром. Быдло не обучаемо и не изменяемо. Его нельзя уговорить, умиротворить и переделать. Из жестко вымуштрованного быдла может вырасти лакей, но не человек цивилизации.

Перед нашим обществом рано или поздно станет выбор между личностью и быдлом и отвертеться от этого выбора не удастся. В 1917 году такой выбор был сделан однозначно и последствия его очевидны. Пока что власть и интеллектуальная элита стараются обходить эту дилемму. Но историю не обманешь и этим или следующим правителям придется однозначно выбирать.

Пока же еще не преодолен инфантильный страх перед естественной стратификацией общества. Воспроизводятся бессмысленные вариации на тему всеобщего единства. Отрабатываются невыразительные символы этого единства, адресованные опять же к образно-символическому сознанию быдла. И, в целом, язык на котором говорит власть - пока что язык быдла. Он вестернизовался, но не потерял своих корней. Движение в сторону личности есть, но идет оно вяло и нерешительно. При этом власть демонстрирует поразительное расщепление собственного сознания.

На словах она заявляет приверженность ценностям автономной личности, но на деле реализует отношение к обществу как к безгласному и безмозглому быдлу. Власть делает все и еще чуть-чуть сверх того, чтобы затормозить и придушить становление независимых общественных институтов, автономного человека, правовой, гражданской и имущественной независимости. Правительство отдает общество в руки мафии, которая ведет войну на уничтожение с правовой, некриминальной частной собственностью. Власть не создает правовых гарантий личности и т.д.

Похоже, что сознание носителей власти поглощено химерой: «мы» - люди у кормила - станем личностями, завоюем себе свободы и обретем достоинство. «Они» же должны оставаться в стойле и не мешать нам обделывать свои делишки. Надо со всей пределенностью сказать, что это - чистейшая иллюзия.

Прежде всего, идея сословного общества запоздала лет на триста. Во-вторых, ничего сколь-нибудь устойчиво гарантирующего ИХ статус и имущество, кроме правовых гарантий личности - а они принципиально всеобщи – быть не может. Каждый по отдельности, те, кто прорвался к кормилу, могут отрабатывать стратегию «нахапал – выехал». Но как социальный слой, как целое, они смогут сохранить свои позиции только в рамках либеральной эволюции страны.



Подведем итоги. Быдло – продукт разложения патриархального общества помещенный в неадекватный ему урбанистический контекст и в окружение людей, представляющих личностную культуру. Понятие «быдло» - результат осмысление этого явления и одновременно оценка, прозвучавшая из пространства личностного сознания.

Утверждение образа «быдла» знаменует собой сумерки двухсотлетнего мифа «народа». Загадка, над которой мучались, и идеал, от несовпадения с которым страдали поколения российских интеллигентов, разгадана. Авторы отгадки отрекаются от основополагающего мифа и базовой ценности интеллигентского сознания.

В этом смысле утверждение образа быдла знаменует собой смерть российского интеллигента. Интеллигент существовал во вселенной, задаваемой координатами сакральной Власти и сакрального Народа. Власть/Народ, Должное/Сущее – координаты интеллигентского космоса. И когда на месте образа великого, беспредельного в своих качествах, охватывающего всё и вся, заключающего в себе все концы и все начала, неизреченного Народа появляется Быдло – можно свидетельствовать: интеллигенция кончилась. Идущий на смену российскому интеллигенту буржуазный интеллектуал* переосмысливает сакральные ценности своих предшественников. И в этом переосмыслении миф народа оборачивается быдлом.

Что можно сказать на это. Сумерки богов – особое время.