Библейские заповеди.

Библейские заповеди - то перечень запретов по отношению не столько к богу, сколько к людям. Запреты эти содержат требования господ к своим холопам: "не убий", "не укради", "не желай дома ближнего твоего" и т. д. Славяне, жившие общинно-вечевым укладом, не знали рабовладения, не знали господин на небе, ни на земле, и не нуждались ни в каких запретах. Высочайшая славянская нравственность изумляла миссионеров, хотя у самих славян соблюдение нравственных предписаний не считалось добродетелью; то был обычный образец поведения, интуитивно соответствующий требованиям неписаного свода прадедовских законов - дедовщины (понятие это было извращено иудохристианами). Требования же, основанные исключительно на внутреннем убеждении, были так естественны, согласны с совестью, что иначе человек поступить просто не мог: цельная душа язычника не знала выбора, ибо выбирать было не из чего. Врожденным побуждением человека благородного является стремление говорить правду и поступать справедливо. Было бы даже странным пытаться разъяснить эти прописные нравственные истины. Они в нашей родовой памяти, что голос Предков.

"Не кради", - нужна ли была такая заповедь славянам, о которых Оттон Бамбергский писал: "Честность же и товарищество среди них таковы, что они, совершенно не знают кражи, ни обмана, не запирают своих сундуков и ящиков. Мы там не видели ни замка, ни ключа, а сами жители были очень удивлены, заметив, что вьючные ящики и сундуки епископа запирались на замок… Они не боятся никакого обмана, так как не испытывали его". Отсюда необыкновенная доверчивость славян, сыгравшая на руку вероломным христоносцам.

Гельмольд в "Славянской хронике" удивлялся, что у безбожников-славян совсем не было нищих, которые кишмя кишели в христианизированной Европе, где церковь оправдывала их существование: они якобы, нужны для того, чтобы толстосумы могли милостыней загладить свои грехи. Как же обстояли дела с заботой о нищих у наших Предков-язычников? Да никак. Потому что нищих в добрые дохристианские времена на Руси просто не было.

Общинное бытие родовою строя исключало такое социальное зло. Нуждающемуся, нетрудоспособному, осиротевшему сородичу помогали всем миром, причем пожертвования эти рассматривались не как благодеяния, а как СВЕЩЕННЫЙ ДОЛГ, невыполнение которого было немыслимо. ВОТ ОНО - РУССКОЕ ТОВАРИЩЕСТВО, АРТЕЛЬНАЯ БРАТЧИНА. Добровольное самоограничение по велению сердца, а не по принуждению; из этого целебного родника утоляем мы нашу исконную жажду ПРАВДЫ-СПРАВЕДЛИВОСТИ. Социальная справедливость не выдумка большевиков, а тысячелетние чаяния народа-правдолюбца.

В дохристианские, докрепостнические времена нищим неоткуда было взяться, кроме как со стороны. Общеславянское слово "нищий" имеет родственный корень с санскритским "чужой" и первоначально означало чужеземца-попрошайку, "не родича". Как же так получается, господа ревнители православия? Многие века славяне жили - не тужили в довольстве и полюбовном согласии, но стоило понастроить богадельни да монастыри, где обучали "любви к ближнему" по-христиански, как тут же расплодились несметные оравы нищих, убогих, блаженненьких, пропойц, гулящих, приблудных, беспризорных. И дальнейшее падение нравов в околоцерковных и околокняжеских кругах точно отражало возведение все новых "святых обителей", о чем свидетельствуют не только иноземные путешественники, но даже некоторые церковные историки (например, Е. Е. Голубинский).

Монахи, сладко поющие о блаженстве небесном, предпочитали все же "синицу в руках". Монастыри и лавры становились крупнейшими землевладельцами. Они накапливали огромные богатства, нажитые жесточайшим угнетением, прикрепленным к ним крестьян. Вели оптовую торговлю, ссужали деньги под ростовщические проценты. Понятно, что восставший народ громил не только княжеские палаты, но и церкви, и монастыри. "Князь! Приезжай в Киев, - говорил гонец Владимиру Мономаху в 1113 году, - Если ты не приедешь… произойдут большие несчастья на всех бояр и на монастыри. Ты, князь, будешь в ответе, если народ разгромит монастыри".