Два Путина глазами либерала и антилиберала

Убежденный либерал профессор Европейского университета в Санкт Петербурге Дмитрий Травин статью «Во что верит Путин» начинает такими словами.

“Если образование цивилизовало Путина и помогало ему восходить на вершины власти, то дворовое детство в питерском Басковом переулке прорывалось порой сквозь внешнюю оболочку и поражало всех, кто надеялся увидеть в российском лидере настоящего европейца. Дворовые ценности с европейскими никак не хотели сочетаться”.

Автократически настроенный блогер и публицист Александр Халдей в двух частях статьи “Эпоха Путина”, рисуя образ Путина, также обращается к его дворовому детству. 

“Двор стал школой жизни, он не терпел предательства, ненавидел трусов и не принимал фальши и гнили. Двор сразу определял своих и чужих. Во дворах делали так, как читали в книжках, видели в кино и слышали от старших братьев и отцов. Выросшее во дворах послевоенное поколение мальчишек и девчонок вступало в непримиримый нравственный конфликт с моралью системы, принимая ее внешне, но не принимая внутренне. Возникло поколение, привыкшее к существованию конфликта между тем, как «по жизни» и как «по совести». Одним из миллионов таких советских мальчишек был будущий президент Российской Федерации Владимир Путин”.

У обоих авторов много пересечений, много общих точек, каждую из которых они используют так, чтобы оттолкнуться для обоснования своих доводов. Но выводы делают диаметрально противоположные.

Ленинградские дворы – школа жизни

Халдей. Страх перед жестокими и коварными драками, в которых побеждает тот, кто бьет первым, а битье лежачего считается самым страшным позором. И самым страшным, что можно представить, является обвинение в доносительстве, стукачестве, ябедничестве. Виновные в этом не получали прощения вообще. Предательство своих не прощалось ни при каких обстоятельствах.

Когда Владимир Путин вспоминает, как однажды загнал в угол крысу, и она  от безвыходности бросилась на него, он говорит об одном из важнейших своих жизненных уроков. Он никогда не старается загнать в угол противника, всегда дает ему возможность как-то выйти из положения и спасти лицо. Но сам в безвыходной ситуации нападает первым мгновенно и идет до конца. Операция по возвращению Крыма в Россию – это реализация именно этого дворового опыта из детства.

Травин. Европейские ценности подразумевают, что сотрудничество выгодно для всех. Дворовые же — что жизнь есть игра с нулевой суммой: все, приобретенное твоим противником, утеряно для тебя. «Жить во дворе и в нем воспитываться, — заметил как-то раз сам Путин, — это все равно, что жить в джунглях. Очень похоже. Очень».

Российский президент до сих пор часто действует по законам джунглей (к счастью или к несчастью - дело вкуса, но законы действуют не зависимо от желания Травина, В.C.). Откуда взялось, например, его представление о том, будто США и НАТО угрожают России? (неужели Югославия, Ирак, Ливия не убеждают?, В.C.) Видимо, все из того же шального детства, когда Путину много раз доводилось видеть, что враг никаким аргументам не внемлет, и лишь точный удар в зуб или «бросок через пупок» способны остановить агрессию.

Травин. В ГДР он, по сути, стал обыкновенным мелким чиновником, заполняющим бумажки на потенциальных агентов. Думается, тогда уже стало ясно, что высот в силовых ведомствах Путин не достигнет. (Должность мелкого чиновника еще не есть показатель значимости личности; сопоставим оценку Травина с оценкой Халдея, В. C.)

Халдей. Детство, плавно переходя в юность, привело Путина в секцию дзюдо. Спорт, борьба, дисциплина – это та среда, где формировался характер дворового мальчишки. В борьбе у Путина сформировался навык терпеть до конца, переносить недоступность радостей сверстников и способность выходить на схватку с противником, намного превосходящим по силе и росту. Он научился с ними справляться тем, что позволял им начинать то, что они хотят, а потом использовать это против них самих. Это стало его философией, которую он использовал и в спецслужбах, и в политике.

Когда в Дрездене толпа пришла громить здание резидентуры КГБ, Путин в одиночку вышел ей навстречу с пистолетом в руке и укротил ее словами. <…> Хотя мог быть запросто растерзан. Это был личный выбор, и мимо этого не прошли те, кто его продвигал на политический верх. Начало политической карьеры складывалось в атмосфере всеобщего предательства и самой страшной геополитической катастрофы ХХ века.

Черные и белые полосы в жизни Путина.

Травин. Для не слишком удачливого разведчика это означало конец всему (развал СССР, В. C.). То ли сам Путин понял, что перспектив больше нет, то ли ему это прямо объяснило начальство, но в итоге оказалось, что после 37 лет он был вынужден начинать карьеру заново.

После ухода из КГБ Путину пришлось некоторое время поработать помощником ректора ЛГУ по международным связям. Любопытно, что многие до сих пор путают должности, называя его проректором. В голове не укладывается, какой низкий ранг был тогда у человека, ставшего через год заместителем мэра, а через 10 лет — президентом страны.

Белая полоса началась, когда Путин стал заместителем (а после — первым заместителем) мэра Санкт-Петербурга. Взлет был невероятным. За пару лет — из мелкого университетского клерка до второго лица города.

Казалось, что есть шанс на успешный рост, но тут Собчак проиграл выборы, и Путин остался без работы. В Москву его пристроили совокупными усилиями трех петербуржцев — Кудрина, Чубайса и Большакова.

А дальше случилось чудо. (Это чудо означает, что Ельцин оценил то, как Путин не предал Собчака и с риском для себя помог ему на время покинуть Россию, В. C.)  Путин, которого судьба мотала до той поры как песчинку, сумел вдруг сделать невероятную карьеру. Конечно, на новом взлете сказалось умение привлекать людей, привитое ему много лет назад в школе КГБ. Но важно было и другое. Путин взял себя в руки и все силы посвятил продвижению по службе. <…>

Профессионально усвоенное умение нравиться людям сделало его президентом, а склонность заботиться о себе, своей семье и команде помогла удержать власть надолго. Чем он точно не «грешил», так это намерением спасти мир, осчастливить народ, осуществить реформы, которые переменят Россию в лучшую сторону.

Халдей. В России образ Путина пришелся особенно по нраву. Страна устала от политических недоносков типа хуторского Хрущева, маразматического Брежнева, полумертвых Андропова с Черненко, трусливого станичного Горбачева и непросыхающего Ельцина, дирижирующего оркестром в аэропорту. Путиным впервые стало модно гордиться. Его портреты в кабинетах офисов и на майках стали шиком и признаком стиля.

Путин завел обычай работать постоянно, за его режимом не могут угнаться его сотрудники. Путин работает всегда, даже когда он отдыхает, хотя его отдых – это разновидность работы. Именно на отдыхе он общается с разными политиками и с прессой, создает информационные поводы и решает сложные вопросы. Когда говорят «Крест лидера» - это говорят о Путине. Это тот самый случай, когда на крест не просятся, но и от креста не бегают (диаметрально противоположно точке зрения Травина, В. C.).

Травин. Согласно воспоминаниям Владимира Усольцева — путинского сослуживца по Дрездену, то есть по работе в разведке, — большой мир и большая политика будущего президента России тогда особо не занимали. «Володя, — отмечает Усольцев, — дал полную волю своим индивидуалистическим установкам: жить для семьи, для своих дочурок, извлекая из сложившейся ситуации оптимум». «Когда все население России, особенно из так называемого „красного пояса“, поймет, что, думая прежде всего о себе, каждый принесет и себе, и обществу намного больше пользы, чем приносит, убиваясь „на благо общества“?», — так, в пересказе Усольцева, мыслил Путин. И постоянно удивлялся, почему немцы и чехи умеют жить весело, а у нас не получается. Если праздник, то обязательно вдрызг напиться и набить кому-нибудь морду. Что мы за народ такой? <…>

Усольцев отмечал, что Путин очень любит знаменитую фразу Гоголя из «Мертвых душ», вложенную автором в уста Собакевича: «Все христопродавцы. Один только там и есть порядочный человек: прокурор, да и тот, если правду сказать, свинья».

Халдей. Проведя детство в эпоху нарастания кризиса морали социализма, Путин понял, что верить полностью нельзя никому, даже тем, с кем вырос и не раз проходил через различные испытания – предавать способны только свои. Он не верит в идеи, понимая, что это хороший повод для вербовки агента. Он не верит в идейных соратников, зная, как в спецслужбах находят пути к их душам и ломают прежние убеждения неотвратимой логикой фактов. Путин верит лишь в ситуацию, которую сам контролирует. И это, возможно, стало основой его  политического долголетия (хорошо это или плохо познается в сравнении; но майданом либералы это долголетие хотят сократить, В.К.).

<…> Нет никакой гарантии, что те, кто просит у Путина дать порулить, не обрушат завтра страну в еще более глубокую пропасть, чем всем надоевшие системные либералы в правительстве.

На самом деле это реально тревожно. Сторонники академика Глазьева уверяют, что если дать стране немного денег, то инфляции не будет, а оживление наступит. И называют некий предел, до которого можно печатать деньги без риска инфляции. При этом они ссылаются на расчеты по другим странам, ими произведенные. Что делать в том случае, если они ошибаются, они не говорят. Но на Путина обижаются, что он не спешит им поверить на слово.

Сейчас администрация президента стоит перед самой важной задачей – использовать парламентские и президентские выборы для обновления политической элиты России. Но так как настоящая элита куется в горниле кризисов и войн, а Россия стремится всего этого избежать, то реальный процесс обновления кадров становится растянутым на десятилетия. Однако альтернативой является обвал государственности, и потому ротация элит будет процессом эволюционным.

Любой другой способ будет авантюрой, а эпоха Путина как раз характерна тем, что никаких авантюр не допускает. И этот принцип России стоит сделать главным для всех последующих эпох, с каким бы лидером они ни ассоциировались. Если это удастся, то главную задачу эпохи Путина можно будет считать выполненной.