[Правда 1950]: Кровавые дураки

От редакции Бескома:

Советского Союза уже почти 30 лет нет на политической карте мира, т.е. если верить демократам-пропагандистам, уже почти тридцать лет не существует военной угрозы миру. Начиная с "перестройки", хор западных и отечественных демократов не уставал разъяснять советскому народу, а затем российскому, что, оказывается, наша социалистическая страна постоянно создавала угрозу миру, постоянно провоцировала военные конфликты, постоянно стремилась завоевать миролюбивый Запад. Но вот СССР нет, а войны продолжаются, военный потенциал наращивается, угроза миру не исчезает и вместе с этим возникает вопрос: а кто является действительной угрозой миру? Так ли агрессивен был Советский Союз? Ответ дала сама жизнь, сама история - демократы с Запада оказались демократами в кавычках, демократами лживыми, убийцами с постной миной. 

Впрочем об этом лучше и убедительнее расскажет Константин Симонов в своей статье "Кровавые дураки", напечатанной в "Правде" в 1950 году. 



Кровавые Дураки

27 июня 1950 года, в десять часов вечера по нью-йоркскому времени, в местечке Лейк-Саксесс, неподалеку от НЬЮ-Йорка, на заседании Совета Безопасности шесть мало почтенных джентльменов приняли не столько историческое, сколько истерическое и кровавое решение о военном нападении на корейский народ, решение после которого, по их мнению, их имена неотвратимо должны попасть в анналы истории.


Некогда, в древности, поджигатель по природным наклонностям, честолюбивый и жестокий дурак по характеру, Герострат поджег храм Артемиды Эфесской и тем не столько вписал, сколько втиснул свое имя в историю, так или иначе добившись этим
своего, ибо мы действительно до сих пор вспоминаем его имя.
С тех пор честолюбивые и жестокие дураки разных эпох, надеясь пожать лавры Герострата, то и дело совершают всякого рода поджоги в прямом и переносном смысле слова.

По глупости и по честолюбию они никак не могут понять, что случай с Геростратом был уникальным по своему историческому резонансу, и сходят в могилу безымянными и обиженными, не оставив на страницах истории даже того следа, какой остается от насекомого, случайно раздавленного между захлопнутыми листами тяжелого фолианта.

Но им на смену, нимало не посчитавшись с печальным опытом предшественников, бодро приходят новые дураки, если мы, чтобы не затягивать рассказа перескочим через несколько поколений, то как раз и наткнемся на шесть уже упомянутых выше джентльменов,— надо им отдать должное,— достаточно честолюбивых и жестоких и более чем достаточно глупых для того, чтобы их можно было с полным правом отнести именно к этой категории.

Идя навстречу честолюбивым желаниям этих дураков нового, так сказать, нью-йоркского времени, я хочу назвать их имена сегодня, пока не поздно, потому что уже послезавтра о них, как о таковых вряд ли кто вспомнит.

Вот они, эти имена: Карлос Бланки (Куба), Корреа (Эквадор), Арно Сунде (Норвегия), Жан Шовель (Франция), Теренс Аллен Шоун (Великобритания), Уоррен Остин (Соединенные Штаты).
Назвав имена, а также страны, которые были облагодетельствованы фактом рождения на их территории этих дураков мне, очевидно, нужно назвать также и то орудие поджога, с которым они связали надежды на увековечение своих имен.

Если Герострат, поджигая храм, был довольно затруднительном положении, не имея еще представления даже о керосине, если гестаповцы, поджигая рейхстаг, уже пользовались бензином не то английского, ее то американского производства, то шесть вышеперечисленных господ решили избрать в качестве орудия поджога здания мира именно то, которое по своему первоначальному смыслу было задумано, наоборот, как орудие защиты этого здания мира от поджогов. Как орудие поджога здания мира они использовали Совет Безопасности Объединенных Наций.

Упомянутые шесть господ не только родились в упомянутых шести странах, но и, к удовольствию правительств этих стран и к неудовольствию народов этих стран, представляют соответствующие государства в Совете Безопасности.

Таким образом, то решение, которое приняли эти шесть господ в Совете Безопасности 27 июня сего года в десять часов по нью-йоркскому времени, было не просто глупое и кровавое решение. Это решение, принятое представителями шести государств, так сказать, государственно глупое и кровавое решение.

Бывают добрые дураки — это дураки без претензий. Дураки с претензиями — дураки злые. Дураки, у которых есть не только претензии, но и власть, — дураки не только злые, но и опасные. Очевидно, наиболее полную из всех вообразимых коллекций дураков этого последнего типа представляют собой нынешние руководящие деятели Соединенных Штатов Америки. В этой, к несчастью для американского народа, ошибочно считающейся сейчас американской государственной ценностью коллекции, разумеется, отнюдь не первое, но и не самое последнее место занимает дурак примерно с двухзначным порядковым номером — господин Уоррен Остин (один из шести джентльменов, которых я хочу представить читателю).

Но не будем вдаваться в отдаленные подробности его биографии. Биографии большинства нынешних американских государственных деятелей — дело темное. Если уж сам президент считает необходимым публично опровергать слухи о своих связях с недавно укокошенными в его родном штате гангстерами, то что сказать о более мелкой сошке вроде Уоррена Остина? В конце концов, может быть, он и в
самом деле так же, как и президент, в прошлом не был гангстером и приобрел свои гангстерские замашки только после прихода к власти.

Переходя к настоящему, было бы недостаточно сказать, что представитель Соединенных Штатов в Совете Безопасности господин Уоррен Остин, как и его напарник Эрнест Гросс, просто опасный дурак государственно-гангстерского типа, столь распространенного сейчас в Америке.

Это, конечно, так, но ограничиться только этой общей характеристикой было бы несправедливо по отношению к господину Остину.

Дураки имеют свою индивидуальность иногда даже доходящую до неповторимости. Индивидуальность мистера Остина состоит в том, что он дурак напыщенный и велеречивый. Такой не скажет просто: «Жизнь или кошелек!», а, держа человека
под дулом револьвера, непременно произнесет длинную речь на тему об истинном прогрессе и истинной демократии, вполне законно приведших к тому, что у него в руках револьвер, а у его собеседника только поднятые вверх руки. Отобрав кошелек, он снова скажет речь о прогрессе и демократии. При сопротивлении убьет, но опять-таки скажет речь — надгробную опять-таки о прогрессе и демократии.

Конечно, американцы могли бы использовать господина Остина и у себя в конгрессе, особенно в тех случаях, когда там надо затянуть прения, но все-таки, поколебавшись, они не рискнули на это и послали его в «Объединенные нации» — пусть там с ним мучаются! Тем более, что там последнее время своя американская рука-владыка — сколько захочет, столько проговорит…

И господин Остин говорит. Утром и вечером. На банкетах и на заседаниях. При открытии заседаний и при закрытии. В начале, в середине и в конце. По вопросам, имеющимся в порядке дня и не имеющимся. С кафедры и с места. После каждой речи каждого другого оратора и посредине чужих речей, если ему кажется слишком затянувшимся собственное молчание. Говорит о прогрессе. Говорит о демократии. Говорит об «исторических, международных, коллективных усилиях в пользу мира». Говорит о добродетели. Говорит о свободе. Говорит о человечности. Говорит, что надо задушить свободный корейский народ, разбомбить его города, сжечь его деревни, убить его детей и женщин. Короче говоря, согнуть этот свободный народ в бараний рог! Но короче сказать господин Остин не может. После каждого очередного проклятья, посланного на голову свободолюбивых народов, он ханжески поджимает губы и вновь говорит, говорит, говорит.

Говорит, наверное, и сейчас, когда я это пишу, говорит на очередном заседании, все повышая голос и вымогая у оробевших партнеров по Совету Безопасности — у кого
крейсерок, у кого эскадрилью, у кого хоть пару торговых пароходишек для участия в военных «санкциях» против корейского народа, дабы хоть как-нибудь прикрыть
неприкрытое гангстерское американское кровавое вторжение в Корею фиговым листком «коллективных» действий.

Пока господин Остин продолжает говорить, я коротко остановлюсь на его партнерах, которые молчат, пока он говорит для того, чтобы согласиться с ним, когда он кончит, и снова молчать, когда он снова начнет.

Господин Теренс Аллен Шоун, питомец Оксфорда, немолодой дурак, старой английской дипломатической школы, впрочем, проявивший достаточную гибкость, чтобы твердо усвоить, что если раньше,— когда он там был на низших ступенях дипломатической лестницы,— Англия играла международных отношениях первые роли, то сейчас, к тому времени, когда он сам взобрался на верхние ступени этой лестницы, Англия перекочевала на незавидные вторые роли.

Утверждение об этой гибкости господина Шоуна следует основывать не столько на его личных заявлениях, сколько самом факте его пребывания в Совете Безопасности, рядом с господином Остином. Это место — только для тех, кто умеет
проявлять гибкость, для тех, кто твердо понял, что англичанам нужно научиться молчать, когда разговаривают американцы.

В противоположность господину Остину, господни Шоун молчалив. И именно поэтому он, на мой взгляд, вправе претендовать на репутацию одного из лучших ораторов современной Англии. Во всяком случае, его заявление на заседании Совета Безопасности, что «мне мало чего остается добавить к заявлению представителя Соединенных Штатов», могло бы быть золотыми буквами высечено на стене в зале
заседаний британского парламента, как самая точная и лаконичная формула всей современной английский политики.

Впрочем, иногда господин Шоун даже и в Совете Безопасности вознаграждает себя за свой вынужденный лаконизм. Это бывает в тех случаях, когда он и мало чем отличающийся от него его английский напарник господин Джебб многоречиво обрушиваются на представителя строптивого Египта, не желающего посылать свои войска для завоевания КОРЕИ вообще и уж во всяком случае раньше, чем из самого Египта будут выведены английские войска.

В этих случаях господин Шоун с болью душе вспоминает добрые старые времена, когда он служил в Каире и когда ему не приходилось еще скрывать своего откровенно колонизаторского мнения, что НАСЕЛЕНИЕ Египта не является ни объединенной,
ни разъединенной, ни вообще какой-либо нацией.

Господин Жан Шовель, дурак в ранге посла, известен тем, что еще в 1949 году предложил отказаться от «устарелого» понятия суверенитета народов и заявил, что к этому готов не только он, Шовель, но и Франция в целом. Что касается Франции,
вернее, французского народа, то он отнюдь не склонен поддерживать это предложение господина Шовеля. Что же касается самого господина Шовеля, то следует признать, что у него слова не расходятся с делом: он безусловно и уже давно не является в Совете Безопасности сколько-нибудь СУВЕРЕННОЙ фигурой, и если господину Шоуну (Англия) «мало чего остается добавить к заявлению представителя Соединенных Штатов», то господин Шовель (Франция) и в мыслях не держит вносить какие бы то ни было, даже самые малые добавления. Он «безоговорочно поддерживает американский проект резолюции по корейскому вопросу». И не только «безоговорочно поддерживает», но и, петушком-петушком забежав вперед,
угодливо (он дурак угодливый — его индивидуальность в этом) спешит заверить, что «за последние три года Франция проводила в Азии (то есть во Вьетнаме. — К. С.) действия, аналогичные тем, которые Совет Безопасности в настоящее Время проводит в Корее».

ГОСПОДИН Арне Сунде, представитель Норвегии, - дурак по необходимости. Как банкир и представитель норвежских судоходных и торговых кругов, он в общем скорее человек дела, которому нет никакого дела до корейского вопроса. Но поскольку американцам нет дела ни до чьих дел, кроме своих, а всем богобоязненным маршаллизированным странам должно быть дело только до американских дел, то господин Арне СУНДЕ, конечно, тоже выражает одобрение и «безоговорочно поддерживает американскую резолюцию».

Сейчас, когда я пишу эти строки, господин Сунде уже в порядке очередности оказался очередным председателем Совета Безопасности. Судя по его растерянному заявлению корреспондентам, он сейчас озабочен мыслью — как бы половчее на этом посту, безоговорочно голосуя обеими руками за все, что бы ни предложат американцы, в то же время тихой сапой отвертеться от посылки в Корею затребованных американцами норвежских пароходов.

Тяжело быть дураком по необходимости. Впрочем, господину Сунде остается утешаться тем, что он не одинок среди своих соотечественников. Как недавно писали в газетах, его соотечественник министр иностранных дел Ланге взмолился перед американским послом о сокращении предназначенной для Норвегии американской военной помощи. Мол, довольно с нас, достаточно! Но американский посол был неумолим и сказал, что мнение господина Ланге тут не играет роли, а играет роль
мнение американских военных кругов, которые считают, что хотят этого или не хотят норвежцы, но «помощь» им все равно будет оказана…

Так что перспективы у господина Сунде неважные, ибо господину ОСТИНУ нет оснований быть более сговорчивым с господином Сунде в Нью-Йорке, чем американскому послу с господином Ланге в Осло.

Господни Карлос Бланко — делегат Кубы. Что сказать об этом дураке-марионетке? Ничего хорошего не скажешь, ибо даже когда марионетка, которую привычно и небрежно дернули пальцем за ниточку, поднимает руку за предложение, сводящееся к тому, чтобы убивать женщин и детей и превращать в развалины мирные города, то хотя марионетка остается марионеткой, но кровь остается настоящей кровью. И когда пролилась эта кровь, за нее придется отвечать всем, кто голосовал, за это, в том числе и марионеткам.

Господин Корреа, полномочный представитель Эквадора, дурак с претензиями на философские обобщения. Это именно он при обсуждении корейского вопроса заявил, что «уважение к территориальной целостности малых стран составляет основную опору мира между народами» и что поэтому «он, как представитель малой страны, с радостью поддерживает американский проект резолюции» и считает меры, предложенные в заявлении Трумэна, “исключительно правильными”.

Здесь перед нами тип дурака-подлизы, любителя пышных эпитетов: где Шоуну нечего добавить, где Шовель присоединяется безоговорочно, там Корреа вопит: «С радостью!», там он плачет от умиления: “Исключительно правильно!”, ТАК он, заикаясь от волнения, кричит: «И я! И я! И я!», чтобы, не дай бог, за спешкой, при подсчете голосов, не пропустили его преданно поднятой руки.

А господин Остин тем временем все еще говорит о добродетели, о справедливости, о демократии. По очереди, строго взглянув в покорные, перепуганные, по-собачьи преданные глаза своих младших компаньонов по кровавому нападению на корейский
народ, прочитав в их глазах согласие на все, что будет угодно Америке. Остин, сладко зажмурив глаза, цедит, наслаждаясь звуками собственного голоса: «Не будет дерзкой мечтой заявить, что рассвет нового дня в международном сотрудничестве заблистал плеядой стран, выступивших с таким благородным откликом...».

На корейские города падают американские бомбы.

Корейская мать прижимает к ГРУДИ растерзанное тело ребенка.

Кровавый дурак Остин продолжает говорить…

К. СИМОНОВ «Литературная газета», 8 июля 1950 г.