Премудрый карась

 ...    В одном пруду, на самом его краю, среди рогоза и телореза жил-был карась. Жил он там— сколько себя помнил.

И отец с матерью его там когда-то жили, и дед с бабкой. В общем, всё карасинное племя в том пруду весь свой век коротало.

Род свой карась вёл от одного знаменитого пескаря, что когда-то , благодаря мужеству своему и мудрости, в историю попал.

Вернее, история та была так себе —и  рассказать нечего, но пескарь всё равно был знаменитым.....

Родством этим карась наш всегда гордился, и по любому поводу о нём стремился рассказать, подчёркивая древность рода своего и собственную значимость.Пруд этот был не таким древним, как карасинный род. Когда-то текла в этом месте река полноводная, но по чьему-то повелению решили эту реку дамбами перегородить     и пруды на её месте построить. Уж для чего это сделано было— никто и не помнил; и дамбы эти уже изрядно обветшали и кое-где прорвались, пруды меж собой соединив— но времена их строительства карась всё равно жутко ненавидел. Как, впрочем, и самих строителей.

Вообще карась наш рыбой был весьма принципиальной. Уж если что невзлюбит— то непременно аргументированно и всей душой.  Ну а если чем восхищаться надумает— то всё, пиши пропало: даже тени сомнения в предмете своего восхищения он терпеть не мог  и сомневающихся возненавидеть готов был моментально.  Ну да про это мы чуть выше говорили: аргументированно и всей душой.

 Образование карась наш получил хорошее и самое что ни на есть высшее— в отличии от прочих прудовых ершей и краснопёрок, чем всегда гордился и о чём в разговоре всегда упоминал. Чтоб каждому, кто беседу с ним вести надумал, было ясно: всё, о чем карась наш говорит— есть истина в последней инстанции. А по-другому и быть, собственно, не могло.

Убеждения карась имел принципиально— патриотические. Даже, можно сказать, чрезвычайно принципиальные и чрезвычайно патриотические.

От этой своей принципиальности и склонности к патриотизму он часто и страдал, потому как терпения объяснить свои убеждения оппоненту карась не имел, и переходил сразу на крик во всё рыбье горло. А так как спорщики часто превосходили его и по размеру, и, что греха таить— по весу, то получал наш карась    выволочки регулярно, что, впрочем, лишь закаляло его несгибаемый и принципиальный характер.

Самое в этом смешное то, что спорил карась с такими же поцриотичными карасями. Но казались они ему недостаточно потриотичными, ибо водились за ними кое-какие грешки. Иные из них жили подозрительно в центре пруда; некоторые даже плавали возле щуки, а она их отчего-то не трогала. Более того: были даже такие,   кто, по слухам, у этой щуки тайные аудиенции имел.

Причём настолько тайные, что только слухи об этом до карася нашего и доходили, но слухам он предпочитал верить— особенно тем, что лишь подтверждали его принципиально-потриотичные убеждения.....

В довершение к описанию его характера хотелось бы отдельно упомянуть о карасинном мужестве. Мужества он был исключительного! Бывало, высунувшись слегка из зарослей роголистника, мог он прокричать в сторону проплывавшей вдалеке щуки что-нибудь очень оскорбительное, но при этом полностью щучью сущность обличающее.

Или даже иногда молчаливо, но не менее мужественно, поддерживал он тех, кого щучьи прихвостни— окуни полосатые— в очередной раз затрепали себе на обед. Он топорщил плавники, в возмущении пучил глаза и раздувал жабры— словом, делал всё, чтоб режим этот щучий, несправедливый, немедля пал и наступила эра всеобщего благоденствия. Правда, плавники топорщил он благоразумно в своём доме— посреди зарослей рогоза и телореза.

Но делал это он не из-за трусости, а исключительно от того, что не хотел щуку эту паскудную легитимизировать.

Кстати, о легитимизации. Слово это заморское он когда-то случайно где-то услышал, но теперь всегда важно вставлял его в разговоре с такими же карасями, чтобы подчеркнуть неизменную свою образованность и значимость.

Например, задумали как-то рыбы провести референдум— тоже заморское слово, которое верхоплавка от утки одной услышала, что временно на берегу этого пруда гостила. Чтобы власть щучью ограничить, окуней к порядку призвать и жизнь постепенно к лучшему повернуть. Полгода носились с идеей этой сазаны и верхоплавки.

Даже ерши и краснопёрки склоняться к этой идеи стали— ведь щука одна, да и окуней не так много, а их вона сколько.

Но карась наш был принципиально-непреклонен: 

— Глупые вы рыбы!— говорил он.— Ваш ре-фе-рен-дум лишь легитимизирует щучью власть. Что о нас скажут в других прудах?          А что скажут рыбы в океане?!

Каждый, кто на референдум этот приплывет— и есть самый настоящий щучий агент!

 Так он всех рыб и сагитировал. Остались они по норкам сидеть, а на том референдуме щука, понятно, победила. Сазана-зачинщика щука сразу же съела— чтоб другим неповадно было. Верхоплавок, как всегда, окуни на обед затрепали. И потекла прудовая жизнь дальше— размеренно и неторопливо...

 А тут приключилась другая напасть: пруд внезапно начал мелеть.

Каждый день уровень воды в нем падал всё больше и больше, и уже там берег показался, где ещё совсем недавно мальки резвились, за коловратками гоняясь. Стали опять рыбы роптать: мол, нужно что-то делать. Тем более старый сом рассказал, будто сохнет пруд от того, что щука с супостатами-окунями травою и мусором заткнули трубу, по которой этот пруд водою подпитывался. Чтобы, мол, воды стало меньше, и рыбу ловить им было сподручнее. 

Как всегда, мнения разделились. Половина рыб была за то, чтоб щуку эту на другой край пруда выгнать и совместными усилиями трубу эту очистить.

Другая же половина говорила, что не все так плохо— в других прудах и похуже живут. 

Мол, и воды там меньше,— а есть даже пруды, где вообще голод. Да и главное, чтоб морские рыбы пруд этот себе не забрали.

В общем, ругались рыбы, ругались, пока наш премудрый карась им глаза на всё не открыл:

— Главное,—сказал он,— в этом виновата  5 колона ! 

Уж где он такое слово услышал— история умалчивает, но на рыб словом этим впечатление произвёл неизгладимое.

—Все, кто выступает за то, чтоб щуку прогнать— на самом деле щучьи прихвостни.— продолжил он свою речь.— Необходимо её изловить и передать в море, для суда и казни. А пока этого не произойдёт — референдум ваш смысла не имеет и лишь легитимизирует щучью власть!

 С этими словами он важно удалился к себе в заросли рогоза. 

Погалдели рыбы из последних рыбьих сил— да и послушались карася. Порасплывались— кто ряску дальше выращивать, кто мальков воспитывать.

Мол, не наше это дело— трубу от мусора чистить, на  это  есть  Компетентные  Органы !

 Так прошёл год.               Многое изменилось в этих местах за это время. Половину рыб съела щука, а другая половина сгинула, как только пруд окончательно высох. Говорят, правда, что карась наш уцелел: так и живёт в маленькой лужице, посреди зарослей рогоза и телореза. 

Также поговаривают, что выжила и щука— она по трубе той в последний момент в реку уплыла, где резвится себе спокойненько на плёсе, карася нашего добрым словом вспоминая...

                                                                ++++++++++++++++++++++++++++++++++++

                                                         .....  идея  эссэ  получена  из  переписки  с  друзьями  .......