Антон Павлович пишет в начале письма:
"Я продал Марксу всё — и прошедшее и будущее, стал марксистом на всю жизнь. За каждые 20 листов уже напечатанной прозы я буду получать с него 5 тысяч; через 5 лет буду получать 7 000 и т. д. — через каждые 5 лет прибавки, и, таким образом, когда мне будет 95 лет, я буду получать страшную уйму денег. За прошедшее я получу 75 тыс<яч>. Доход с пьес я выторговал себе и своим наследникам. Но все-таки — увы! — мне еще далеко до Вандербильта. 25 тысяч уже тю-тю, а остальные 50 я получу не сразу, а в течение двух лет, так что не могу задать настоящий шик."
Моё внимание этот пассаж привлёк по очень простой причине: мне моя покойная бабушка-сибирячка из разночинцев, родившаяся как раз в ту пору, много рассказывала, как они тогда жили и сколько что стоило. И потому я тут же полез и нашёл уже современный источник, в котором, как и в рассказах бабушки, подтверждено, что на рубеже ХХ века зарплата хорошего рабочего составляла около 20 рублей в месяц, на которые вполне сносно жила вся его семья (женщины тогда не работали, а держали домашнее хозяйство). То есть "за прошлое", наработанное в процессе побочного занятия, как бы хобби, за примерно 20 лет, Чехов получил столько же, сколько рабочий зарабатывал бы 292 года.
И ещё, копаясь с энтузиазмом в том же источнике, выяснил, что на полученные "за прошлое" деньги Чехов мог купить, например, большое стадо (1 100 голов) коров, или 350 роялей известной марки, или ещё, например, почти 22 тонны чёрной зернистой (т.е. лучшей) икры... А на деньги за каждые 20 листов он мог бы отныне покупать по два автомобиля с дополнительной оснасткой или по 125 патефонов...
При этом у меня нет зависти или какого-там классового чувства. Я на такие детали неизменно обращаю внимание потому, что они позволяют придать глубину и осязаемость той картине родного общества, его культуры и цивилизации, что складывается у меня в голове: у всякого самого красивого озера дно всегда местами илистое и очень противное — презренное по сравнению с роскошными пляжами — если в него наступить.
А дальше в конце всё того же письма (оцените полёт мысли или качание интеллектуального маятника) совсем о другом презренном:
"На Ваше сетование относительно гувернера и всяких неудач я отвечу тоже текстом: не надейся на князи и сыны человеческие... И напомню еще одно выражение, касающееся сынов человеческих, тех самых, которые так мешают жить Вам: сыны века. Не гувернер, а вся интеллигенция виновата, вся, сударь мой. Пока это еще студенты и курсистки — это честный, хороший народ, это надежда наша, это будущее России, но стоит только студентам и курсисткам выйти самостоятельно на дорогу, стать взрослыми, как и надежда наша и будущее России обращается в дым, и остаются на фильтре одни доктора-дачевладельцы, несытые чиновники, ворующие инженеры. Вспомните, что Катков, Победоносцев, Вышнеградский — это питомцы университетов, это наши профессора, отнюдь не бурбоны, а профессора, светила... Я не верю в нашу интеллигенцию, лицемерную, фальшивую, истеричную, невоспитанную, ленивую, не верю даже, когда она страдает и жалуется, ибо ее притеснители выходят из ее же недр. Я верую в отдельных людей, я вижу спасение в отдельных личностях, разбросанных по всей России там и сям — интеллигенты они или мужики, — в них сила, хотя их и мало. Несть праведен пророк в отечестве своем; и отдельные личности, о которых я говорю, играют незаметную роль в обществе, они не доминируют, но работа их видна; что бы там ни было, наука все подвигается вперед и вперед, общественное самосознание нарастает, нравственные вопросы начинают приобретать беспокойный характер и т. д., и т. д.
— и всё это делается помимо прокуроров, инженеров, гувернеров, помимо интеллигенции en masse (в целом. — А.Б.) и несмотря ни на что."
Комментарии