Империя Николая II. Землю крестьянам

Советская историческая наука очень сильно постаралась, чтобы внушить нам какие-то особые преимущества, которые якобы даровала русскому народу октябрьская революция. Причем, свершению этой революции, как нам внушали, якобы сопутствовала некая «революционная ситуация», возникшая будто бы из-за нищеты, голода и безправия рядовых граждан Царской России.

Однако ж, на поверку, такая версия на произошедшее совсем не является безобидной басней. Но такой степени грубой фальсификацией, что лишь теперь, начиная что-то узнавать о действительности условий жизни простолюдинов тех времен, просто поражаешься тому, как пропаганда умудрилась перевернуть в нашем воображении все предшествующие перевороту события с ног на голову. Ведь до такой степени впрыснутая в мозги дезинформация была лжива, что никому даже и в голову не могла прийти версия о возможности этой фантастической истории хоть какого-либо и малейшего несоответствия действительности.

Вот как комментирует мотивы, побудившие столь срочно произойти этой самой «пролетарской» революции, изгнанный за границу масон Керенский (показания, данные им следователю Соколову 20 августа 1920 года в Париже):

«…Австрия готова была выйти из союза с Германией и искала сепаратного мира. Германия спешила совершить у нас переворот осенью 1917 года, стараясь предупредить выход из войны Австрии. Я констатирую Вам следующий факт: 24 октября 1917 года мы, Временное правительство, получили предложение Австрии о сепаратном мире. 25 октября произошел большевистский переворот…» [4] (с. 94); [3] (с. 295).

«Так немцы “форсировали” ход событий. Конечно, совершая этот переворот, они через большевиков делались в России господами положения» [3] (с. 295).

То есть Россия, как оказывается, войну уже выиграла. Потому и пришлось столь срочно производить рокировку масонов на верхах: масонов Временного правительства менять на масонов правительства большевицкого. Промедление смерти этой большевицкой революции в самом еще зародыше подобно было: утренние газеты могли повергнуть в прах все ими подготавливаемые «миротворческие» планы. Ведь как смогли бы подвергнуть Россию, пусть и временно захваченную масонами Временного правительства, расчленению на части, как задумывалось международной олигархией банкиров, оплачивающей труды революционеров всех мастей, если бы она одержала победу в этой войне?

Потому власть в стране, после того, как Австрия запросила мира, нужно было срочно передать клике, у которой первым лозунгом и был этот самый мир: «без аннексий и контрибуций». Так что «революция, о которой говорили большевики, свершилась» не тогда, когда затребовали ее «свершения» интересы этого самого «пролетариата», но именно в тот самый момент, когда этого свершения срочно затребовал германский генштаб!

За что и расплатился в твердой валюте…

И вот подтверждение, обнаруженное Латышевым в ленинском архиве, которое сообщает о заметании большевиками следов получения от немцев крупных сумм денежных средств за проведение ими работы, подрывающей устои России:

«Вот этот датированный 16 ноября 1917 года документ на бланке Народного комиссара по иностранным делам с грифом “совершенно секретно”:

“Председателю Совета Народных комиссаров.

Согласно резолюции, принятой на совещании народных комиссаров товарищей Ленина, Троцкого, Подвойского, Дыбенко и Володарского, мы произвели следующее:

1. В архиве министерства юстиции из дела об «измене» товарища Ленина, Зиновьева, Козловского, Коллонтай и др. мы изъяли приказ германского имперского банка № 7433 от второго марта 1917 года с разрешением платить деньги тт. Ленину, Зиновьеву, Каменеву, Троцкому, Суменсон, Козловскому…
2. Были просмотрены все книги банка Ниа в Стокгольме, заключающие счета тт. Ленина, Троцкого, Зиновьева и др., открытые по приказу германского имперского банка за № 2754. Книги эти переданы Мюллеру, командированному из Берлина. Уполномоченные народным комиссаром по иностранным делам

Е. Поливанов

Г. Залкинд” (ЦПА ИМЛ, ф. 2, оп. 2, д. 226) [105] (с. 95).

Вот такими методами большевики заметали следы своей шпионской деятельности. Но если сами следы все же и уничтожили, то все равно повторно наследили: сохранились следы заметания следов.

Но не только ленинский архив имеет свидетельства о получении денежных сумм большевиками со стороны Германии.

3 декабря 1917 г. министр иностранных дел Кюльман объяснил германскую стратегию:

«“Только тогда, когда большевики начали получать от нас через различные каналы  и под различным видом постоянный поток денежных средств, они оказались в состоянии создать свой собственный орган — «Правду», проводить энергичную пропаганду и расширить значительно свою прежде узкую базу партии. Теперь большевики пришли к власти…” (Zeman Z. (ed.) Germany and the Revolution in Russia, 1915–1918. Documents from the archives of the German Foreign Ministry. London, 1958, p. 94)» [106] (с.  428).

Еще 16/29 сентября 1917 года статс-секретарь министерства иностранных дел Германии Р. Кюльман отмечал:

«Без нашей постоянной поддержки большевицкое движение никогда не достигло бы такого обширного влияния, какое имеет сейчас. Имеются все указания на то, что это движение будет расти» [107] (p. 70, 94).

Но и годом позже ничего в этом плане не изменилось — обе противостоящие России стороны всегда лишь акцентировали никогда не прекращающуюся к ней свою враждебность. Вся разница проявления этой враждебности составляла лишь разность аппетитов этих расчленителей живого организма по отношению к разрушаемой ими Державе:

«13 мая 1918 г. первый посол кайзеровской Германии в Советской России граф Мирбах суммировал первые российские впечатления: “Реализация наших интересов требует продолжения поддержки большевицкого правительства. Если оно падет, то его наследники будут более благосклонны к Антанте. Следует продолжить снабжение большевиков минимумом важнейших товаров, чтобы поддержать их пребывание у власти” (Zeman Z. Germany and  Revolution in Russia. 1915–1918. Documents from the Archives of the German Foreign Ministry. L., 1958, p.124–125)»  [106] (с.  543).

«…Ленин уже в 1918 году, пребывая в кресле председателя Совнаркома, рассматривал партию большевиков как союзника кайзеровской Германии. Он писал В. Воровскому, советскому полпреду в Скандинавских странах: “…«помощи» никто не просил у немцев, а договаривались о том, когда и как они, немцы, осуществят их план похода на Мурманск и на Алексеева. Это совпадение интересов. Не используя этого, мы были бы идиотами” (ЦПА ИМЛ, ф. 2, оп. 2, д. 122).

Да, именно “совпадение интересов” объясняет щедрость кайзера, передавшего многие миллионы немецких марок большевикам, а также претворение в жизнь принципа “морали в политике нет” Лениным, “умно” использовавшим эти марки для военного поражения своей страны и прихода благодаря этому к власти большевиков. Ленин открыл “второй фронт” против России, а кайзеровская Германия оказалась кредитором октябрьского переворота» [105] (с. 97).

Но и не только еще самого переворота. Германия и после него очень трогательно бережно заботилось о сохранении большевицкого режима. В 1918 г.:

«Май — Берлин перевел еще 40 миллионов марок в Россию, чтобы ослабленное правительство Ленина не пало» [5] (с. 590).

Итак, октябрьский переворот произошел в ту же ночь, когда Австрия запросила мира.  Чему остался лишь единственный свидетель — глава Временного правительства. Потому как:

«все члены Временного правительства, за исключением Керенского, которому по странному стечению обстоятельств удалось бежать, были уничтожены большевиками» [60] (с. 296),

Керенский же, о чем в своем интервью следователю Соколову сообщить поскромничал, представлял собою не только главу Временного правительства, но и главу российского масонства: Великого Востока Народов России. И при этом имел прямое подчинение по масонской части Лейбо Троцкому — эмиссару в России «Мемфис Мицраим»

Который, в свою очередь, вот кем являлся на самом деле. Вот что о нем сообщает арестованный большевиками болгарский революционер Христиан Раковский на допросе в подземельях Лубянки следователю Кузьмину:

«Как и почему возвышается неведомый Троцкий, одним взмахом приобретающий власть более высокую, чем та, которую имели самые старые и влиятельные революционеры? Очень просто: он женится. Вместе с ним прибывает в Россию его жена… Знаете вы, кто она такая? Она дочь Животовского, объединенного с банкирами Варбургами, компаньонами и родственниками Якова Шиффа, т.е. той финансовой группы, которая, как я говорил, финансировала также революцию 1905 года. Здесь причина, почему Троцкий одним махом становится во главе революционного списка. И тут же вы имеете ключ к его настоящей персональности» [108] (с. 433).

И так как глава Временного правительства напрямую подчиняется Льву Троцкому (Бронштейну), то:

«…Керенский должен сдать целиком государство коммунизму, и он это и завершает. Троцкий имеет возможность “неприметным образом” оккупировать весь государственный аппарат… Вот это-то и есть реальность в воспеваемой Октябрьской революции. Большевики взяли то, что “Они” им вручили.

К (узьмин). Вы осмеливаетесь говорить, что Керенский был сообщником Ленина?

Р (аковский). Ленина — нет. Троцкого — да; правильнее сказать — сообщником “Их”» [108] (с.

443).

То есть мировой олигархии банкиров. И если Ленин финансировался Германией, являясь германским шпионом, то Троцкий уже финансировался Америкой с ее Уолл-Стрит. И именно ему, о чем скромно старается не упоминать, позвонил в тот вечер Керенский и предупредил о полученном от Австрии предложении о сепаратном мире. А потому в ту же ночь с черного хода Троцким был организован вооруженный переворот.

Связь этих двух масонов подтверждает и должность, которую Керенский занимал после февральской революции:

«С 27 февраля вместе с Троцким — заместитель Председателя Петроградского совета» [42] (с. 14).

 И если учесть, что незримым дирижером русского масонства, подготовившего февральский переворот, являлся именно Троцкий, то все случившееся впоследствии является естественным продолжением начатой им игры.

Потому становится понятным, что лишь только он лично и мог переориентировать передачу власти из рук так называемой «буржуазии», в лице масона Керенского со компанией, в руки «трудового народа», масона Троцкого со компанией иной. Это потребовалось для того, чтобы «национализировать» имущество «капиталистов» и передать его в руки всемирной масонской организации — прообраза «комитета 300». Так случилось во Франции. И Наполеон Бонапарт, император от братства Луксор, олицетворял собою ту самую фигуру от заговорщиков, которую теперь представлял  Лейбо Давидович Бронштейн от «Мемфис Мицраим».

Так что страна с помощью финансируемой мировой олигархией банкиров организации, именуемой масонством (а масонами были и Ленин-Бланк, и Зиновев (Апфельбаум), и Каменев (Розенфельд), и Свердлов (Ройд), и все иные ведущие революционеры), была повержена в хаос революции, совершенной в ночь после того, как на самом деле победила в столь долго и напряженно ведущейся войне…

Но не только лозунг «мир без аннексий и контрибуций» оказался легендой, когда фактически выигранная война была объявлена проигранной. Второй не менее увесистый козырь октябрьского переворота, «землю крестьянам», оказался такой же фальшивкой.

Вот как, на самом деле, обстояли дела с земельной собственностью в 1917 г.:

«К весне этого года крестьянам на началах собственности и аренды принадлежат почти все земли в Азиатской России и около 90% в Европейской России (то есть, большевистский лозунг “землю — крестьянам” был рассчитан на городских невежд; а в правах крестьяне были уравнены указом с другими сословиями еще в 1906 году)» [5] (с. 571).

Потому передел в 1917–1918, по данным Наркомзема, дал на каждый двор лишь несколько:

«десятых и даже сотых десятины на душу» [6] (с. 9).

Потому сам этот лозунг «земля крестьянам», что подтверждают в своих работах сами же большевики, являлся лишь:

«техническим приемом революционирования деревни, будучи лишен серьезного экономического значения» [7] (с. 112).

Но зачем, спрашивается, надо было у кого-то что-то отнимать? Ведь целинной земли в России было очень много. И тому, кто в ней нуждался, можно было получить землю в малозаселенных районах государства:

«Крестьяне, пожелавшие выйти из общины, могли не просто отделиться от нее со своим земельным наделом, но на чрезвычайно льготных условиях получали из государственного земельного фонда новые земельные участки, бóльшие по сравнению с прежними, — так называемые отруба» [8] (c. 254).

Так что:

«Аграрные реформы, проводимые П. Столыпиным, давали землю крестьянам, гарантировали ее получение на льготных условиях. Таким образом, это лишало всякого смысла большевистский лозунг “землю крестьянам”, с помощью которого революционеры хотели привлечь крестьянство к бунту. Столыпин это тоже понимал. И потому смысл его реформ состоял еще и в том, чтобы, проявив заботу о крестьянстве и государстве в целом, воспрепятствовать их вовлечению в провоцируемые врагами России революционные процессы» [8] (c. 254).

Но не просто земля в эту некую такую уж «революционную ситуацию», вписанную в историю большевиками, имелась у крестьянина в изобилии. Русский крестьянин, и до этого имеющий неоспоримое преимущество над Европой по количеству имеющихся у него лошадей и рогатого скота, к этой пресловутой ситуации стал богаче никем в мире вообще просто недосягаемо:

«…в 1913 году, по сведениям министерства сельского хозяйства, живность в России по сравнению с 1904 годом увеличилась почти в два раза» [9] (c. 24).

И вот с какой цифры она удвоилась:

«Статистика за 1904 год показывает, что Россия в то время имела: коней — 26 миллионов, рогатого скота — 36 миллионов, овец — 52 миллиона и свиней — 22 миллиона» [9] (c. 24).

И если учесть, что подавляющее число этой живности разводили в деревнях, а:

«…в русских деревнях сплошь и рядом имелись семьи с 10–15 детьми…» [10] (c. 167–168),

то в таком случае следует констатировать, что в среднем на крестьянскую семью в те дореволюционные времена, столь руганные захватившими власть в стране большевиками, приходилось  что-то порядка 6 коней, 8 коров и 12 овец. А потому и возможность содержать просто гигантские посевные площади теперь не вызывает вопросов. И все потому, что производственная база позволяла русскому крестьянину первенствовать в мире по всем показателям основных культур сельскохозяйственной продукции:

«По производству главнейших сельскохозяйственных культур Россия вышла на первое место в мире, выращивая более половины производимой в мире ржи, более четверти пшеницы, овса и ячменя, более трети картофеля. Россия стала главным экспортером сельхозпродукции, первой “житницей Европы”. На ее долю приходились две пятых всего мирового экспорта крестьянской продукции» [3] (с. 26).

От продажи за границу масла Российская Империя получала столько, сколько от добычи золота.

А потому — какая там столько лет упорно внушаемая нам о дореволюционных временах эта самая пресловутая «революционная ситуация»?

Да уж, как пришлось постараться средствам большевицкой пропаганды, чтобы оправдать произведенный ими в 1917 г. государственный переворот: из процветающей на самом деле страны создать образ гибнущей безлошадной голодающей якобы деревни до революции и якобы сытой и довольной после нее.

Удивительно — как же мы умудрились в эти сказки поверить, если распрекрасно известно, что еще задолго до революции именно Россия всегда лидировала по количеству имеющейся на крестьянскую душу живности, о чем пишут иностранцы практически во все времена.

Вот, например, что писал о Московии итальянец Альберто Вимина да Ченеда (1657 г.):

«…они имеют невероятное множество скота, овец, коз и коров... Лошадей здесь такое множество, что трудно найти их, в подобном количестве, в другом государстве… нет хижины, жители коей не имели бы лошадей…» [11] (с. 22).

И так было у нас всегда — ведь даже знаменитый Радищев, наш Сахаров XVIII в., пытаясь признать каторжным труд крепостного крестьянина, все же не может не сообщить, что описываемый им пахарь кроме лошади, на которой пашет, имеет еще одну — в запасе. Но так было и в дальнейшем. В том числе и перед некоей «революционной ситуацией» 17-го года в том числе. Здесь стоит лишь припомнить мемуары Г.К. Жукова, нашего выдающегося полководца, который, описывая свое нищенское детство, все же припоминает, что в их беднейшей на всю округу семье лошадь все же была.

То же и насчет коровы:

«Иметь корову везде в Европе есть знак роскоши, у нас не иметь коровы знак ужасной бедности» [13] (с. 209).

А потому сравним наше животноводство в заснеженной стране, где для скота надо было накосить летом сена на 4 долгих месяца зимы, со странами, где о снеге знают более понаслышке.

В Аргентине имелось на 1912 г. 9, 427 млн. лошадей, в США на 1916 г. — 21, 166, в Канаде — 2, 996 [93] (с. 259–260).

А ведь в Российской Империи (на 1914 г.) — 34, 430 млн. лошадей. То есть больше, чем в Аргентине, США и Канаде вместе взятых (там же)!

А потому и результат такого хозяйствования не заставил себя долго ждать:

«В 1913 г. урожай зерновых в России оказался примерно на 1/3 выше, чем в Аргентине, Канаде и США вместе взятых!» [10] (c. 168).

Причем, как раз к 1917 г., когда якобы возникнет какая-то такая «революционная ситуация», российское коневодство и еще много перегонит заграницу, несмотря на войну и отторгнутые от России территории Польши, Западной Белоруссии и Литвы, поголовье лошадей которых, что естественно, в список не войдет.

Итак, вот что сообщат нам «Поуездные итоги Всероссийской Сельско-Хозяйственной и Поземельной переписи 1917 г.»:

Лошадей — 40, 786 млн.  [94].

Причем, даже сравнивая не огромную Царскую Россию, но лишь территорию нынешнего РФ с теми губерниями, которые дают отчетность о наличии крупного рогатого скота и лошадей за период 1917 г. и период СССР, результаты оказываются отнюдь не в пользу построенного на насилии государства:

«Я взял лучшие результаты РСФСР: за 1985 г., самое большое количество сельхозживотных, и сравнил с ужасным 1917 годом, когда уже 3 года бушевала война, появились карточки и продразверстка. Оказалось что число сельхозживотных в 1917 году, на 4% больше, чем в лучшем году социализма. А если считать лошадей (их же тоже можно есть) то на все 21%. И когда было больше мяса?» [95].

Так что на самом деле русский народ богател год от года, а вовсе не беднел, как сообщали нам средства пропаганды 70 лет:

«…реформаторская деятельность Николая II и его предшественников, направленная на улучшение благосостояния народа делала безсмысленной и несостоятельной агитацию народовольцев и других антимонархических организаций» [3] (с. 26–27).

Библиогргафию см.: Слово. Том 30. Серия 10. Кн. 4. Империя Николая II